Маскарад, или Искуситель - Герман Мелвилл
- Дата:13.07.2024
- Категория: Классическая проза / Русская классическая проза
- Название: Маскарад, или Искуситель
- Автор: Герман Мелвилл
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Аудиокнига "Маскарад, или Искуситель"
🎭 "Маскарад, или Искуситель" - захватывающая аудиокнига, написанная Германом Мелвиллом. В центре сюжета - загадочный герой, способный обольстить любого своим обаянием и хитростью. Он как искусный актер, надевает маску, скрывая свою истинную сущность.
Главный герой книги ведет игру, в которой каждый шаг - загадка, каждое слово - тайна. Он искусно манипулирует окружающими, создавая атмосферу загадочности и интриги. Каждый, кто вступает в его игру, рискует потерять себя в этом маскараде.
Автор Герман Мелвилл - талантливый писатель, чьи произведения поражают глубиной и философским подтекстом. Его книги всегда вызывают интерес и заставляют задуматься над главными вопросами жизни.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги онлайн на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения классической прозы, в том числе и "Маскарад, или Искуситель".
Погрузитесь в мир загадок и интриг с аудиокнигой "Маскарад, или Искуситель" и окунитесь в историю, где каждый персонаж - как актер на сцене, где каждое действие - часть большого плана.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эта история вызвала у бакалавра удивление и интерес, хотя едва ли одобрение.
– Если я понял вашу притчу правильно, – сказал он, совсем не пряча свою грубость, – то мысль такова, что нельзя наслаждаться жизнью с удовольствием, если не отказываться от такого же трезвого представления о самом себе. Но начнём с того, что трезвый взгляд, несомненно, ближе к истине, чем такой же пьяный; я тот, кто считает правду хоть и холодной водой, но стоящей выше неправды, хотя бы и из токайского вина, и будет держать её в своём глиняном кувшине.
– Я гляжу, – медленно выпуская вверх спиральный сигнал ленивого дыма, – я гляжу, вы заняты высоким делом.
– Каким?
– О, никаким! Но если бы я не боялся вообразить, я мог бы рассказать другую историю о старом ботинке в пекарне пирожника, сохнущем там между солнцем и простой печью, свернувшемся от сухости и покоробившемся. Вы видели такие старые кожистые головы, не так ли? Очень высокие, воистину трезвые, нелюдимые, философствующие, великие, старые колодки; но я, со своей стороны, стал бы шагающей по земле комнатной туфлей пирожника. Говоря как пирожник, я предпочёл бы быть скромным пирогом, нежели великолепным кексом. Это понимание того, что быть одиноким и высокомерным – печальная ошибка. Я придерживаюсь мнения, что мужчины в этом отношении походят на петухов; тот, кто находит своё собственное прибежище на одинокой и высокой жерди, является подкаблучником или тем, кто пребывает не в духе.
– Вы оскорбили меня! – вскричал бакалавр, очевидно задетый.
– Кого оскорбил? Вас или людей? Вы же не будете стоять в стороне и видеть, как поносят человеческий род? О, тогда вы испытаете некоторое уважение к человеческому роду.
– Я испытываю некоторое уважение к… самому себе… – губами не столь твёрдыми, как прежде.
– И к какому роду вы… принадлежите? Вы разве не видите, мой дорогой друг, в какие противоречия человек вовлекает самого себя, неуважительно воздействуя на человека. Моя уловка преуспела в очаровании. Ну-ка, подумайте лучше про неё и в качестве первого шага к новым мыслям забросьте одиночество. Я боюсь, что, идя так дальше, вы через некоторое время будете читать Циммермана, этого старого господина Головная боль, – Циммермана, книга которого об Одиночестве так же бесполезна, как книга Хьюма о Самоубийстве и как книга Бэкона о Знании; и так они предают того, кто стремится успокоить ими душу и тело, как ложной религией. Все они, все, гордящиеся тем, что вам приятно, остро желают нас увидеть после найденной истины и не предложат ничего в духе радости общения, основанной на должной вере в то, что находится выше и дальше их несчастных простофиль или ещё более несчастных мошенников.
Его поведение здесь стало настолько серьёзным, что любой слушатель, возможно, едва ли не оказался бы более или менее впечатлён им, в то время как, возможно, нервных противников оно бы, скорее, немного испугало. О чём-то на мгновенье подумав про себя, бакалавр ответил:
– Имей вы возможность испытать её, вы узнали бы, что ваша пьянствующая теория, взятая в том смысле, в котором вы её используете, плоха, как любая другая. И воспевающий вино Коран Рэбелэйса заслуживает доверия не более, чем любой ненавидящий алкоголь магометанин.
– Довольно, – подводя итог выбиванием пепла из своей трубки, – мы говорим и продолжаем говорить, и всё ещё стоим там, где стояли. Что вы говорите насчёт прогулки? Вот моя рука, и давайте вернёмся. Здесь должны быть танцы на штормовом мостике сегодня вечером. Я отучу их от шотландской джиги, а в это время ради безопасности вы подержите мои вещи; и следующее, что я вам предлагаю, мой дорогой друг, это сложить своё оружие и бросить ваши медвежьи шкуры в морской хорнпайп – я подержу ваши часы. Что вы говорите?
От этого рассуждения другой снова стал самим собой – абсолютным енотом.
– Гляжу на вас, – стуча своей винтовкой, – вы, часом, не Джереми Диддлер номер три?
– Джереми Диддлер8? Я слышал о пророке Джереми и преподобном Джереми Тэйлоре, но ваш другой Джереми – это джентльмен, с которым я не знаком.
– Вы – его доверенное лицо, не так ли?
– …Чьё? Умоляю, скажите. Не то чтобы я думаю, что сам недостоин того, чтобы быть доверенным, но я не понимаю.
– Вы – один из них. Так или иначе, я сегодня встречаюсь с самыми необычными метафизическими проходимцами. Сейчас одна из таких встреч. И всё же этот травяной доктор Диддлер так или иначе снимает свежие покровы с диддлеров, которые приходят после него.
– Травяной доктор? Кто он?
– Как и вы – один из них.
– …Кто?.. – уже приблизившись, как будто для хорошего долгого объяснения, его левая рука распростёрлась, и ствол его трубки крестообразно закачался в ней вниз и вверх, как в зажиме. – Вы неправильно думаете обо мне. Теперь, чтобы отрезвить вас, я просто введу небольшой аргумент и…
– Не делайте этого. Малых аргументов за меня гораздо больше. Сегодня было слишком много малых аргументов.
– Но вот вам случай. Будете ли вы отрицать – я смею вам противоречить, – что человек, ведущий уединённую жизнь, больше обычного даёт неправильное представление о себе в глазах интересующихся им людей?
– Да, я… отрицаю это, – снова в своей импульсивности отвергая спорную приманку, – и я сейчас мигом вас опровергну. Посмотрите, вы…
– Сейчас, сейчас, сейчас, мой дорогой друг, – ставя обе ладони вертикально для удвоения защиты. – Вы переполняете меня слишком большой тяжестью. Вы не даёте ни единого шанса. Говорите о том, что вы будете избегать такого общественного суждения, как моё, избегать общества при любых обстоятельствах, проявлять грубую натуру – холодную, нелюбящую; как же тогда обнять её, показать лишь тепло и дружелюбие, что фактически и есть радость?
Другой тут же, снова весь взволнованный, в своей извращённой манере привёл не самые добрые примеры, как-то: глухого старика, поглощённого своими интересами, остающегося в глухом мире; подагрических обжор, хромающих из-за своих подагрических обжорств; затянутых в корсеты кокеток, обнимаемых затянутыми в корсеты кавалерами в вальсе, всё из-за равнодушного общества; и тысячи банкротов, погубивших себя из-за щедрости и чистой любви к милой компании людей – без какой-либо зависти, соперничества или иных некрасивых поводов к этому.
– Ах, теперь, – осуждающе взмахивая трубкой, – ирония так несправедлива. Никогда не мог выносить иронию: что-то сатанинское в этой иронии. Бог защищает меня от Иронии и Сатиры, её закадычной подруги.
– Молитва настоящего мошенника, а также настоящего дурака, – хватаясь за затвор винтовки.
– Теперь буду откровенен. Собственно, это было бы немного беспричинным. Но нет, нет, вы не имейте это в виду; я могу сделать какую угодно скидку. Ах, вы не знаете, что намного приятней пыхтеть этой филантропической трубкой, чем продолжать вертеть в руках эту человеконенавистническую винтовку. Что касается ваших обжор, кокеток и отрешённых людей, тем не менее, несомненно, дело обстоит так, что у них могут быть их маленькие недостатки – а кто их не имеет? – всё же ни одного из этих троих нельзя упрекнуть ужасным грехом избегания общества; ужасным я называю его из-за того, что оно нередко предполагает ещё более мрачную вещь, чем оно само, – угрызение совести.
– Раскаяние отгоняет одного человека от другого? Как же ваш собрат Каин после первого убийства пошёл строить первый город? И почему происходит так, что современный Каин ничего так не боится, как одиночного заключения?
– Мой дорогой друг, вы входите в азарт. Скажите, что делать, если я решу окружить себя своими собратьями. Я – толстый, у меня они тоже должны быть толстые.
– Карманник также любит окружать себя своими собратьями. Работа, человек! Никто из них не пойдёт в толпу ради своего конца, и цели многих также совпадают с целью карманников – это кошелёк.
– Теперь, мой дорогой друг, есть ли у вас
- Сборник 'В чужом теле. Глава 1' - Ричард Карл Лаймон - Периодические издания / Русская классическая проза
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- И грянул гром… (Том 4-й дополнительный) - Вашингтон Ирвинг - Научная Фантастика
- На озере Фертё - Лайош Мештерхази - Классическая проза
- Воспоминания розы - Консуэло Сент-Экзюпери - Биографии и Мемуары