Испанские поэты XX века - Хуан Хименес
- Дата:20.06.2024
- Категория: Поэзия, Драматургия / Поэзия
- Название: Испанские поэты XX века
- Автор: Хуан Хименес
- Просмотров:5
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Индеец»{59}
IКусок той земли проклятойу братьев своих несчастливыхкупил Мигель: состояньеМигель из Америки вывез;а золото ярче и в поледурном, чем если зарыто,в руке бедняка оно чище,чем если в копилке скрыто.
«Индеец» взялся за работуна поле с упорством и страстью,а старшие бились, как прежде,на малых своих участках.
И вот на поля Мигеляс зерном золотого цвета,с колосьями налитымипришло плодородное лето;и вот обходит деревнимолва, что чудо свершилось,и снова, как прежде, проклятьеполя убийц поразило.И вот про черное делосложилась песня, как память:«Лежал он с источником рядом,исколот ножами.Злой смертью он умер, злымиубит сыновьями.В бездонные Черные Водыони его бросили сами.Не спит, не спит под землею,кто землю вспахал руками».
IIСпокойным вечером светлым,ведя борзых быстроногих,с ружьем на ремне за спиноюМигель, идя по дорогев тени тополей зеленыхк далеким горам синекрылым,услышал голос поющий:«В земле не нашел он могилы.Под соснами в темной долинеу Ревинуэсыдо Черных Вод дотащилиотца покойного лесом».
Дом
IАльваргонсалесы жилив запущенном доме и древнем.Четыре окна как щелки,лишь сто шагов до деревни.
Стоят по бокам два вяза —гигантские часовые,и тень дают они летом,а осенью — листья сухие.
То пахарей дом, земледельцев,плебеев, хотя и с деньгами,и если распахнуты двери,а ты проходишь полями,очаг дымящийся видишьс торчащими криво камнями.
Пылают угли под пеплом,и в глиняных двух горшочкахдвум семьям на пропитаньепохлебка кипит и клокочет.
Направо — хлев и конюшня,налево — плодовый садики пасека небольшая,а шаткая лесенка сзадиведет на две половиныжилых помещений усадьбы.
Альваргонсалесы обатам с женами обитают,и в доме отцовском двум парамс избытком места хватает,хоть в каждой семье по сынууже давно подрастает.
В отдельной горенке, — смотритона на садик плодовый, —есть стол с дубовой доскою,обтянутой кожей коровьей,два кресла, черные счеты(костяшки с тарелку) на стенкеи ржавые шпоры на сбитомиз теса ларе деревенском.
В забытой горенке этойтеперь Мигель проживает.Отсюда отцы и дедысмотрели, как сад расцветает,и аист так четок на небе,на небе синего мая:когда раскрываются розыи вся ежевика в белом,своих малышей он учитлетать на крыльях несмелых.
А в ночи жаркого лета,когда от зноя не спали,в окне соловьиным трелям,и сладким и нежным, внимали.
Здесь старый Альваргонсалес,гордясь огородом и полем,а также любовью близких,мечтал о высокой доле.Когда на руках материнскихон первенца видел с веселымсмеющимся личиком нежным, —как солнечный луч, каждый волос, —и крохотными рукамитак жадно тянулся малышкаи к темно-лиловым сливам,и к ярко алеющим вишням,то в этот сияющий, кроткий,хороший осенний вечерон думал, что может быть счастливвполне человек на свете.
А нынче в народе поется,и песня по селам мчится:«О дом, где отца не стало!Беда в тебе приключится.То дом убийц, — пусть отныненикто в твою дверь не стучится!»
IIОсенний вечер, и в рощесовсем золотой и прохладнойуже соловьев не осталось,уже замолкла цикада.
Последние ласточки в поле,боясь перелетов дальних,погибнут, а аисты ночьюиз гнезд, сплетенных из дрокана башнях и колокольнях,уже улетели. Над домомАльваргонсалесов с вязовсрывает ветер нескромныйохапками листья. Однакоу трех акаций тенистыхна паперти за решеткойеще зеленые листья,и время от времени с ветокв своей скорлупе иглистойкаштаны падают наземь,и снова у роз — цветеньеи травы весело всталина ярких лугах осенних.
На склонах и косогорах,на кочках, среди расщелинс травой, сгоревшею летом,соседствует свежая зелень;на лысых холмах высоких,на скалах голых, суровыхклубятся, свиваясь вместе,пары облаков свинцовых;поблекла, гниет ежевикав гигантском лесу сосновом,и папоротник желтеет;вода бежит, прибываетпо балкам и по оврагам,отца Дуэро вздувая.
Земля серебром отливаети тусклым свинцом суровым;все в пятнах ржавчины красной,все залито светом лиловым.
Альваргонсалеса землитам, в сердце Испании нашей,и нищи и так печальны,что есть душа у них даже!
Степь голая, волки воютна ясный месяц и бродятот рощи к роще; утесыи скалы в местах бесплодных;скелет на скалах белеет,стервятниками обглодан;поля бедны, одиноки,дорог и харчевен не сыщешь, —поля нищеты проклятой,поля моей родины нищей!
Земля
IВ одно осеннее утро,когда пары поднимают,Хуан и «индеец» муловв упряжки свои запрягают.Мартин в огороде остался,он там сорняки вырывает.
IIВ одно осеннее утро,когда на полях все пашут,по холмику, — виден он яснона утреннем небе, — упряжкаХуановых бурых муловвперед продвигается тяжко.
Репейник с чертополохом,лопух и какие-то прутьявросли в проклятую землю, —ни заступ, ни нож не берут их.
Напрасно врезается лемехкривого дубового плугаглубоко в землю; похоже,что движется он по кругу:он вскроет землю, и тотчасона смыкается туго.
«Когда убийца за плугом, —не пахота, а кручина:еще борозды не проложит,как лоб прорежет морщина».
IIIМартин, — в огороде он рылся, —устав от своей работы,на миг оперся на мотыгу;покрылось холодным потомего лицо. На востокелуна полнощекая встала,запятнана облаком красным;свой свет она изливалана изгородь. В жилах Мартинаот ужаса кровь застыла.Он в землю вонзил мотыгу,и кровью мотыга покрылась.
IVКупил «индеец» ту землю,где он когда-то родился,на девушке очень богатойи очень красивой женился.
Он стал владельцем усадьбыАльваргонсалеса: братьяему все продали: поле,и дом, и улей, и садик.
Убийцы
IХуан и Мартин, два старшихАльваргонсалеса, в трудныйпоход к верховьям Дуэроотправились ранним утром.
Звезда на утреннем небе,высоком и синем, горела.Туман, уже розовея,клубился, густой и белый,в долинах, в оврагах, и тучисвинцовые, словно чалмою,большой Урбион, где родитсяДуэро, накрыли собою.
Они к источнику вышли.Вода бежала, звучала,как будто рассказ о былиуж в тысячный раз начиналаи тысячу раз повторятьсяей в будущем предстояло.
Бежала вода, повторяя:— Свершилось при мне преступленье,и рядом со мной для кого-тоне стала ли жизнь преступленьем?
Проходят мимо два брата,вода упрямо лепечет:Уснул с источником рядомАльваргонсалес под вечер.
IIХуан говорит Мартину:— Когда я вчера возвращалсядомой, то при лунном светемне чудом сад показался.
Вдали, среди роз, разглядел я:к земле человек наклонился,в руке человека яркосеребряный серп светился.Потом распрямил он спину,лицо отвернул, и по садуон раз, и другой, и третийшагнул, на меня не глядя.Он был седой, даже белый.Он снова в земле копался.Луна большая сияла,и чудом мне сад показался.
IIIСпустились они с перевалаСвятой Инес; так подходитпечальный, пасмурный вечер,ноябрьский вечер холодный.Идут они молча дальшетропинкой на Черные Воды.
IVНа землю спустился вечер;меж буков древних и хилыхи сосен столетних солнцебагряное просочилось.В лесу громоздятся скалы,набросанные в беспорядке;здесь — яма ощеренной пастии лапы чудовищ гадких;там — горб бесформенно-грозный,а там — раздутое брюхо,зловещие злые рылаи челюсть с клыком и ухом;и ветки, и пни, и скалы,и скалы, и пни, и хвоя.А ночь и страх по оврагамтаятся вместе с водою.
VТут волк показался, как угли,глаза его ярко горели.А ночь была темной, сырою,и тучи в небе летели.
Два брата хотели вернуться,и чаща ответила воем.Сто глаз свирепыхпылало в лесу у них за спиною.Пришли к верховьям убийцы,пришли они к Черным Водам,к воде, немой и прозрачнойвкруг скал огромных, холодных;вверху ястреба гнездятся,и эхо спит, выжидая;чтоб выпить воды кристальной,орлы сюда прилетают;здесь жажду свою косуля,олень и кабан утоляют;вода чиста, молчалива,и вечность она отражает;вода бесстрастна и звездына лоне своем охраняет.— Отец! — они закричалии бросились в Черные Воды.— Отец! — повторило эхопо скалам и до небосвода.
ЗАСОХШЕМУ ВЯЗУ
- Дом Бернарды Альбы - Федерико Гарсиа Лорка - Драматургия
- Арабская поэзия средних веков - Аль-Мухальхиль - Древневосточная литература
- Волшебный свет - Фернандо Мариас - Современная проза
- Стихотворения и поэмы - Юрий Кузнецов - Поэзия
- А собаку я возьму себе - Алисия Хименес Бартлетт - Детектив