Маскарад, или Искуситель - Герман Мелвилл
- Дата:13.07.2024
- Категория: Классическая проза / Русская классическая проза
- Название: Маскарад, или Искуситель
- Автор: Герман Мелвилл
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Аудиокнига "Маскарад, или Искуситель"
🎭 "Маскарад, или Искуситель" - захватывающая аудиокнига, написанная Германом Мелвиллом. В центре сюжета - загадочный герой, способный обольстить любого своим обаянием и хитростью. Он как искусный актер, надевает маску, скрывая свою истинную сущность.
Главный герой книги ведет игру, в которой каждый шаг - загадка, каждое слово - тайна. Он искусно манипулирует окружающими, создавая атмосферу загадочности и интриги. Каждый, кто вступает в его игру, рискует потерять себя в этом маскараде.
Автор Герман Мелвилл - талантливый писатель, чьи произведения поражают глубиной и философским подтекстом. Его книги всегда вызывают интерес и заставляют задуматься над главными вопросами жизни.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги онлайн на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения классической прозы, в том числе и "Маскарад, или Искуситель".
Погрузитесь в мир загадок и интриг с аудиокнигой "Маскарад, или Искуситель" и окунитесь в историю, где каждый персонаж - как актер на сцене, где каждое действие - часть большого плана.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы удивляете меня, Фрэнк. Действительно ли существуют те, кто так порицает прессу? Скажите мне больше. Каковы их доводы?
– Доводов у них нет ни одного, но утверждают, что их много среди других мнений, подтверждающих это порицание, в то время как под династическим деспотизмом прессы для людей мало, но в импровизации, при росте популярности она слишком склонна стать их Джеком Кейдом. В чистом виде эти прокисшие мудрецы рассматривают прессу как тот же револьвер Кольта, не ручаясь за то, в чьих возможных руках он может оказаться; слова, что некое изобретение весьма на руку, очень сродни тем же ссылкам на тот же пистолет; развитие, наряду с увеличением револьверного барабана, не посвящено цели. Термин «свобода печати» они рассматривают наравне… со свободой револьвера Кольта… Следовательно, ради правды и права они стоят на том, чтобы потворствовать надеждам на основе этого же скудоумия, вместо того чтобы, как в случае Кошута и Маззини, потворствовать надеждам друг друга. Вы думаете, что душераздирающих взглядов достаточно, но их опровергает каждый истинный реформатор. Не так ли?
– Без сомнения. Но продолжайте, продолжайте. Мне нравится вас слушать, – льстиво наполняя его стакан.
– Ради того, – продолжал космополит, грандиозно раздувая свою грудь, – я поддерживаю прессу, чтобы не было ни человеческих импровизаторов, ни Джека Кейда, ни проплаченных дураков, ни тщеславных ломовых лошадей. Я никогда не думаю, что интерес превалирует над обязанностью. Пресса всё ещё выступает за правду, хотя она продырявлена, хотя ложь укоренилась в её зубах. Для неё презренно скверное название дешёвого распространителя новостей, я требую её независимого апостольства в Продвижении Знания – железного святого Павла! Павла, говорю я; не только из-за продвижения знаний, но и ради справедливости. В прессе, как и в солнце, находится, мой дорогой Чарли, особый принцип благотворной силы и света. Для сатанинской прессы её сходство с апостольской – это не больше чем клевета, как и для истинного солнца – внешнее сходство с ложным. На все мрачно смотрящиеся паргелии бог Аполлон рассылает дневной свет. Одним словом, Чарли, я, как номинальный суверен Англии, поддерживаю прессу, чтобы фактически быть Защитником Веры! Защитником веры в финальном триумфе правды над заблуждением, метафизики над суеверием, теории над фальшью, механики над природой и хорошего человека над плохим. Таковы мои взгляды, которые, если излагать их довольно долго, вы, Чарли, должны простить, поскольку они являются темой, о которой я не могу говорить с холодной краткостью. И сейчас я в нетерпении относительно вашего панегирика, который, я не сомневаюсь, придаст мне румянец.
– Он, скорее, происходит от дающей румянец вены, – улыбнулся другой, – но такая, как она, Фрэнк, у вас должна быть.
– Скажите мне, когда вы собираетесь начать, – сказал космополит, – поскольку, когда на банкетах «жарят» прессу, я всегда пью тост стоя и буду стоять, пока вы произносите панегирик.
– Очень хорошо, Фрэнк; вы можете встать и теперь.
Он так и сделал; затем незнакомец тоже поднялся и, воздев рубиновую винную флягу, начал говорить.
Глава XXX,
открываемая поэтической похвальной речью прессе и продолжаемая разговором, вдохновлённым этой похвалой
– Хвалите прессу, но не как Фауст, а как Ной; хвалите и почитайте прессу, настоящую прессу Ноя, от которой исходит истинный свет. Хвалите прессу, не чёрную прессу, но красную; позвольте нам похвалить и возвеличить прессу, красную прессу Ноя, от которой исходит вдохновение. Вы, журналисты Верхнего и Нижнего Рейна, присоединитесь ко всем, кто издаёт радостные новости на острове Мадейра или на Мителине. Что придаёт красноту глазам, делая жизнь людей долгой от правдивых новостей? Хвала прессе, розовой прессе Ноя, от которой растут сердца, давая людям возможность долго оставаться в розовом вине. Кто там болтает и спорит? Кто без причины наносит раны? Хвала прессе, доброжелательной прессе Ноя, которая связывает друзей, которая бережёт от беды. Кого тут можно подкупить? Кого тут можно связать? Хвала прессе, свободной прессе Ноя, которая не будет лгать по велению тиранов, но заставит тиранов говорить правду. Итак, давайте похвалим прессу, открытую старую прессу Ноя; давайте расхвалим и возвеличим прессу, старую смелую прессу Ноя; затем позвольте нам гирляндой роз увенчать прессу, великую старую прессу Ноя, из которой льются потоки знания, которые дают человеку счастье, более реальное, чем его боль.
– Вы обманули меня, – улыбнулся космополит, как только оба заняли свои места. – Вы лукаво использовали в своих интересах мою простоту, вы лукаво сыграли на моём энтузиазме. Но не берите в голову; неточности, если таковые имеются, были столь очаровательны, что я почти желаю, чтобы вы повторили их снова. Что касается поэтичного определения левизны в вашем панегирике, то я охотно признаю широкие привилегии поэта. В целом это было вполне в лирическом стиле – стиле, которым я всегда восхищаюсь из-за духа веры королевы Сибиллы и стойкости, которая, возможно, и есть её первооснова. Но если идти дальше, – глядя на стакан своего компаньона, – то для лирика вы слишком долго позволяете бутылке оставаться рядом с вами.
– Лира и виноградная лоза навсегда! – вскричал другой в восторге или с тем чувством, каким оно казалось со стороны, исключая какой-либо намёк. – Виноградная лоза, виноградная лоза! Не она ли самая изящная и щедрая из всех растений? И разве оттого, что она такова, у неё не какое-либо, а божественное предназначение? Я буду жив, пока виноградная лоза, виноградная лоза Катоба будет цвести на моей могиле!
– Светлая мысль, а вот и ваш стакан.
– О, о, – делая небольшой глоток, – но вы, почему вы не пьёте?
– Вы забыли, мой дорогой Чарли, что я сказал вам о моём предыдущем общении сегодня.
– О, – вскричал другой, уже, скорее, в лирической манере, контрастирующей с простой общительностью своего компаньона. – О, один человек не может выпить слишком много старого доброго вина – подлинного, зрелого старого портвейна. Фу, фу! Пьём дальше.
– Тогда оставьте меня в компании.
– Конечно, – с оживлением, делая ещё глоток, – официанты предполагают, что у нас есть сигары. Не думайте о своей трубке, с трубкой лучше в одиночестве. Я сказал, официант, принесите какие-нибудь сигары – самые лучшие.
Они были принесены в приятной маленькой керамической посудине западного образца, в некоем индейском стиле, коричневого цвета, завёрнутой в массу из табачных листьев, чьи длинные, зелёные плоскости, причудливо сплетённые, слились при первоначальном взгляде с красными сторонами сосуда.
Вместе с ними было принесено два аксессуара, также из глиняной посуды, но меньшего размера и шарообразной формы; один, в виде яблока, вспыхивал красным и золотым светом, как живой, и через расселину в его вершине вы могли видеть, что он был полым. Он предназначался для пепла. Другой, серый, с шершавой поверхностью, похожий на осиное гнездо, был спичечной коробкой.
– Вы, – сказал незнакомец, нажимая на сигарную подставку, – помогите себе, и я подпалю вам, – беря спичку. – Ничто мне не нравится так, как табак, – добавил он, когда взвились сигарные пары, переводя взгляд от курильщика на глиняную посуду. – Над моей могилой будет расти виргинский табак вместе с виноградной лозой Катобы.
– Импровизируете над вашей первой мыслью, которая сама по себе была хороша, – но вы ведь не курите.
– Это пока, это пока. Позвольте мне наполнить ваш стакан снова. Вы не пьёте.
– Спасибо, но пока не сейчас. Наполните ваш стакан.
– Но сейчас, но сейчас пейте вы. Не думайте обо мне. Теперь, когда это затрагивает меня, позвольте сказать, что тот, кто из высококачественного аристократизма или фанатической морали отказывает себе в табаке, выносит более серьёзное сокращение недорогих жизненных удовольствий, чем денди в своих железных ботинках или холостяк на своей железной раскладушке. В то время как для тех, кто с радостью наслаждался бы табаком, но не может, табак – вещь,
- Сборник 'В чужом теле. Глава 1' - Ричард Карл Лаймон - Периодические издания / Русская классическая проза
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- И грянул гром… (Том 4-й дополнительный) - Вашингтон Ирвинг - Научная Фантастика
- На озере Фертё - Лайош Мештерхази - Классическая проза
- Воспоминания розы - Консуэло Сент-Экзюпери - Биографии и Мемуары