Белая Богиня - Роберт Грейвс
- Дата:15.05.2025
- Категория: Зарубежная образовательная литература / Культурология / Мифы. Легенды. Эпос / Разное / Языкознание
- Название: Белая Богиня
- Автор: Роберт Грейвс
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дело не в том, что так называемые сюрреалисты, импрессионисты, экспрессионисты и неоромантики скрывают великую тайну, подобно Гвиону притворяясь безумцами; дело в том, что они скрывают жалкое отсутствие всякой тайны.
Ибо ныне нет более поэтических тайн, конечно за исключением тех, что обыватель не может постичь просто потому, что не понимает стихов, и не может уважать просто потому, что получил образование, враждебное всякой поэзии (за исключением, быть может, дикого Уэльса). Подобные тайны, даже Деяния Колесницы, можно спокойно открыть в переполненном ресторане или кафе, не опасаясь карающего удара молнии: гром оркестра, стук тарелок и гул сотни одновременно ведущихся бесед заглушит слова, и потом, все равно никто не станет слушать.
* * *
Если бы это была обычная книга, она бы завершилась здесь, на этой пессимистической ноте, и поначалу, не желая предстать скучным брюзгой, я задумывал поставить тут последнюю точку. Однако вмешался дьявол и не оставлял меня в покое, пока я, как он выразился, не воздам ему должное. Среди поэтических вопросов, на которые я не ответил, был и «Кто наградил дьявола раздвоенным копытом?», занимавший Донна[585]. А дьявол, назубок знающий Священное Писание, язвительно упрекал меня в том, что я слишком поверхностно прочел видение Иезекииля с его колесницей и уклонился от любого обсуждения единственной тайны, все еще вызывающей в западном мире подобие благоговения. Поэтому, как я ни устал, мне пришлось вернуться к колеснице и ее историческому влиянию на битву деревьев и к проблемам поэзии, очерченным в начале этой книги. Не отделываться от дьявола полуправдой или ложью – вопрос чести для поэта.
Иезекиилю в видении предстало «подобие человека»[586], окруженное радугой, семь цветов которой соответствуют семи планетам, властвующим над семью днями недели. Четыре из этих планет символизируют четыре спицы колесничных колес: Ниниба (Сатурна) представляет спица зимнего солнцестояния, Мардука (Юпитера) – спица весеннего равноденствия, Нергала (Марса) – спица летнего солнцестояния, Набу (Меркурия) – спица осеннего равноденствия. А что же с тремя другими небесными телами: Солнцем, Луной и планетой Иштар (Венерой), – отождествляемыми с капитолийской триадой и с триадой, почитаемой в Элефантине и Гиераполе? Следует напомнить, что, согласно метафизическому толкованию божественного триединства подобного типа, принесенному в Рим орфиками, Юнона олицетворяла физическую природу (Иштар), Юпитер – оплодотворяющий или одухотворяющий принцип (Солнце), а Минерва – мудрость, управляющую Вселенной (Луну). Подобная концепция божества явно пришлась не по душе Иезекиилю, так как сводила предназначение Иеговы всего лишь к выполнению отцовских функций. Поэтому, хотя Солнце в его видении предстает крыльями Орла, там нет ни Луны, ни Иштар.
Дьявол был прав. Видение нельзя объяснить полностью, не открыв тайны Святой Троицы. Как мы помним, в древних религиях всякая тайна, всякая мистерия предполагала наличие мистагога, который в устной форме посвящал неофитов в ее скрытые смыслы. Не исключено, что зачастую он давал ложное или иконотропическое, но, по крайней мере, исчерпывающее объяснение. Читая трактат Оригена «Против Цельса» (II в. н. э.)[587], я убедился, что раннехристианская Церковь посвящала в некоторые тайны лишь избранных. Не случайно Ориген пишет: «Почему же нам не утаить тайны наши? Ведь вы, язычники, именно так и поступаете», а логическое объяснение Троицы, внешний алогизм коей рядовым христианам полагалось, не раздумывая, принять на веру, вероятно, было самой ответственной задачей мистагога. Сама по себе эта тайна доступна, она точно сформулирована в афанасьевском Символе веры, как и ее «производная» – тайна искупления мира воплощенным Словом Божьим в образе Иисуса Христа. Однако, если только коллегия кардиналов на протяжении всех этих веков не проявила исключительную сдержанность, изначальное объяснение тайн, не нуждающееся в постулате «Credo quia absurdum»[588], давным-давно утрачено. Впрочем, как мне представляется, утрачено не навсегда, поскольку христианская доктрина, несомненно, развилась из иудео-греческой мифологии, в основе которой в конечном счете – единственная поэтическая Тема.
Религиозная концепция свободного выбора между добром и злом, объединяющая пифагорейскую философию и иудаизм пророков, обязана своим возникновением сомнительным манипуляциям с древесным алфавитом. В древнем культе богини, Властительницы Мироздания, ключом к которому служит древесный алфавит, не существовало пространства выбора: ее адепты принимали любые события, в равной мере радостные и горестные, как естественные проявления бытия, посылаемые богиней. Причина обсуждаемых философских изменений – в том, что богиню сменил бог, Властитель Мироздания. Кроме того, они исторически связаны с насильственным изъятием из состава греческого алфавита согласных букв H и F и включением их в тайное восьмибуквенное имя этого бога: несомненно, пифагорейские мистики, инициировавшие эти изменения, заимствовали иудейский миф творения и сочли две указанные буквы наделенными особой святостью, ибо они остались не запятнаны греховностью материального мира. Ведь хотя в прежней мифологии буквы H и F обозначают месяцы, посвященные соответственно жестокой боярышниковой богине Кранее и ее обреченному возлюбленному Кроносу, в новой мифологии они представляют первое и последнее дерево священной рощи, первый и последний день творения. В первый день был создан лишь бестелесный свет, а в последний – вообще ничего. Таким образом, три согласные Логоса, «восьмикрат града света», где J – буква новой жизни и неограниченной власти, H – буква первого дня творения, провозглашающая «Да будет свет», F – буква последнего дня творения, провозглашающая «Да будет отдохновение от трудов», замененная на W в Тетраграмматоне JHWH. Любопытно, что эти буквы-месяцы посвящены трем коленам Иудейского царства: коленам Вениамина, Иуды и Левия. Столь же любопытно, что камни, соотносимые с этими коленами в списке месяцев и драгоценных камней, – янтарь, огненный гранат (пироп, «изумительный кристалл»)[589] и сапфир – именно те, что Иезекииль упоминает в связи с сиянием Господним и с его престолом. «Подобие человека» на престоле – это не Господь, как можно было бы предположить: Господь не предстанет никому из смертных, не погубив его. Это подобие Господне, отраженное в человеке духовном. Следовательно, Иезекииль, хотя и сохраняет традиционный образ вечного и неизменного бога Солнца, правящего с вершины конуса света всеми четырьмя сторонами круглой Вселенной, орла, восседающего превыше четырех животных, а также образ вечно изменчивого тельца, Геракла Небесного, – изъял Иегову из древней триады Кере (Солнца), Ашимы (Луны) и Анат (Иштар) и переопределил как бога, который требует совершенства от целого народа, подобие которого – священное создание, отчасти Иуда, отчасти Вениамин, восседающее на престоле Левия. Это объясняет, почему во Второзаконии, созданном примерно в тот же период, что и видение Иезекииля, израильтяне названы «особым народом»[590], поклоняющимся «особо» святому Богу, который носит новое имя,
- Сказки немецких писателей - Новалис - Зарубежные детские книги / Прочее
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Конан "Классическая сага" - Роберт Говард - Героическая фантастика
- Земля. Second edition. - Кирилл Сомов - Детская фантастика
- Судья душ - Daniel White - Фэнтези