Белая Богиня - Роберт Грейвс
- Дата:15.05.2025
- Категория: Зарубежная образовательная литература / Культурология / Мифы. Легенды. Эпос / Разное / Языкознание
- Название: Белая Богиня
- Автор: Роберт Грейвс
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом безумном повествовании таится другое, истинное повествование о поэте, одержимом Старухой с Мельницы, то есть Белой богиней. Он именует ее «женщиной, белой от муки», подобно грекам, называвшим ее «Альфито, богиней ячменной муки». Поэт повздорил и с Церковью, и с официально признанными бардами, и объявлен этими общественными институтами вне закона. Он утрачивает всякую связь со своей куда более практичной женой, в прошлом своей музой, и, хотя, сочувствуя его страданиям, она признается, что до сих пор его любит, он уже не может вернуть ее. Он не верит никому, даже своему лучшему другу, и радуется лишь обществу черных дроздов, оленей, жаворонков, барсуков, лисят и лесных деревьев. В финале саги Суибне теряет даже Старуху с Мельницы: она ломает шею, пытаясь совершить такой же прыжок, как и он, и все это, видимо, означает, что он утрачивает поэтический дар, не в силах вынести одиночества. В отчаянии Суибне возвращается к Эран, но сердце ее уже умерло, и она холодно велит ему уйти навсегда.
Вероятно, эта сага была задумана как своего рода иллюстрация к триаде «Гибельно – насмехаться над поэтом, гибельно – любить поэта, гибельно – быть поэтом». Гибелью обернулась для Суибне насмешка над поэтом, гибель принесло ему собственное поэтическое призвание, гибелью стала для Эран любовь к поэту. Только окончив свои дни в страданиях, Суибне вновь обрел поэтическую славу.
Не исключено, что сага «Безумие Суибне» содержит самое жестокое и горестное во всей европейской литературе описание печального жребия поэта. Участь женщины-поэта столь же наглядно представлена в обсуждавшейся выше саге «Любовь Лиадан и Куритира», и она столь же невыносима.
Однако не будем бесконечно предаваться горю и уподобляться «летающим безумцам». Как правило, поэт пишет стихи, пока молод и очарован Белой богиней:
Моя любовь возвышенна и скорбна,
Отчаяньем и тщетною надеждой
Порождена, – царит в пределах горних,
Разлучена со мною, как и прежде[576].
В результате он, как справедливо опасался, либо совершенно утрачивает предмет своей любви, либо женится и все равно утрачивает ее лучшую часть. Судите сами. Если она станет ему хорошей женой, стоит ли ему лелеять и пестовать свою одержимость поэзией, себе же на горе? С другой стороны, если женщина пожертвует поэтическим даром, чтобы родить здорового ребенка, стоит ли ее обвинять? Властительная Белая богиня с едва заметной презрительной улыбкой повелевает обоим отступникам удалиться, но, насколько мне известно, не обрушивает на них никакой кары. Впрочем, она не расточала им похвалы, не ласкала и не награждала их, пока они ей служили. Нет ничего предосудительного в том, чтобы отвергнуть поэтическое поприще, только отречься от него нужно навсегда, подобно Рембо или (сравнительно недавно) Лоре Райдинг.
Однако так ли непреодолимо противоречие между служением Белой богине, с одной стороны, и участью почтенного обывателя – с другой, как представлялось ирландским поэтам? Суибне, герой саги, одержим всепоглощающей страстью к поэзии; то же можно сказать и о Лиадан. Но обладали ли они чувством юмора? Без сомнения, нет, иначе они бы не наказали сами себя столь жестоко. Юмор – единственный дар, помогающий и мужчинам и женщинам преодолеть стрессы городской жизни. Сохранив чувство юмора, поэт сумеет с достоинством сойти с ума, с достоинством перенести разочарование в любви, с достоинством отвергнуть притязания на его душу господствующей Церкви и социальных институтов, с достоинством умереть, не вызывая общественных потрясений. К тому же ему не следует предаваться жалости к себе и огорчать тех, кому он дорог; это касается и женщины-поэта.
Конечно, юмор вполне примирим с ревностным служением Белой богине, точно так же как он сочетается с саном католического священника, на каждый шаг которого налагаются ограничения куда более строгие, чем на мысли и поступки поэта, а во всей Библии – от Книги Бытия до Апокалипсиса – не найти ни одной улыбки. Эндро Мэн говорил о королеве Эльфхейма в 1597 г.: «Она может принимать облик старухи или девицы, как пожелает». И в самом деле, богиня вознаграждает чудесным девическим смешком всякого, кто не дрогнет, встретив обыкновенно присущий ей взор мраморного изваяния, и не обманется властной зрелостью ее облика. Более того, богиня может даже позволить поэту вступить в счастливый брак, если в юности он с легкостью, без злобы воспринимал собственные неудачи. Ибо хотя она по определению не имеет человеческой природы, она не лишена всецело человеческих чувств. Суибне сетует на то, что метель застала его, нагого, в развилке дерева:
Сегодня ночью я терплю муки,
Порывы ветра пронзают мое тело;
Мои ноги изранены, лик мой бледен.
Господь, мне ли не сокрушаться?
Однако описанием его страданий содержание саги не исчерпывается. Он вполне наслаждался жизнью в хорошую погоду: вкушал лесную землянику и чернику, стремительно перелетал с места на место, обгоняя вяхирей, путешествовал, восседая на рогах взрослого оленя или на спинке тонконогого, стройного олененка. Он мог даже сказать: «Скучна беседа влюбленных; мне более по сердцу песнь черного дрозда». Нельзя обвинять Эран в том, что она вежливо просит Суибне уйти, если уж он достиг такого отчаяния и столь наслаждается своим одиночеством. Не спасало ли ее чувство юмора, коего он был лишен? Прежде Эран мечтала покрыться перьями и улететь вместе с ним, а значит, начинала свое поприще как поэт, однако поступила вполне разумно, отвергнув поэзию, когда исчерпала свои поэтические возможности.
А нельзя ли здесь поставить точку? Имеем ли мы право ставить точку именно здесь? Преследуя оленя, мы
промчались милю не одну и славно порезвились,
подобно трем веселым охотникам[577]. Достаточно ли весьма приблизительно описать престранный образ мыслей поэта, одновременно отметить древние темы и идеи, продолжающие свое существование в поэзии, или даже предложить новый философский подход к мифам и религиозной литературе? А что дальше? Не следует ли задуматься над созданием поэтической веры и обсуждать ее с поэтами до тех пор, пока они не решат, что она соответствует их непосредственным поэтическим потребностям и что ее готов принять каждый? Но кто осмелится созвать такой поэтический синод или председательствовать на таких заседаниях? Кто дерзнет притязать на звание верховного поэта и облачиться в расшитую
- Сказки немецких писателей - Новалис - Зарубежные детские книги / Прочее
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Конан "Классическая сага" - Роберт Говард - Героическая фантастика
- Земля. Second edition. - Кирилл Сомов - Детская фантастика
- Судья душ - Daniel White - Фэнтези