Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1 - Игал Халфин
- Дата:22.11.2024
- Категория: История / Публицистика
- Название: Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1
- Автор: Игал Халфин
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Многообразие жанров партийной дискуссии определялось их различием в зависимости от ситуации, от социального положения и личных взаимоотношений участников общения: имелись высокие, строго официальные формы этих жанров, которые мы встречали на партсобраниях, наряду с формами разной степени фамильярности. После первой дискуссионной схватки оппозиционеры собрались еще раз у Голякова; присутствовали Кутузов, Тарасов, Таскаев, Горбатых, Неудахин, Голяков и Иванова. Дожидались Николаева, но тщетно. Тарасов принес некоторые материалы, среди которых был текст о признании французских долгов и напечатанная платформа оппозиции. Разговор был открытый, личный, хотя темы мало чем отличались от обсуждаемого на партсобраниях. Как вспоминал Таскаев, пытались обсудить «„Обращение ко всем членам партии“, но оно было так скверно напечатано, что бросили читать». Дальше Тарасов сказал, что нужно как можно скорее собрать подписи под платформой, так как оппозиция решила прийти на съезд с 30 000 подписей, и что в настоящее время в Москве имеется около 5000 подписей. На этом же собрании поделились впечатлениями о дискуссионном собрании на ячейке. Все выразили удовлетворение тем, что смогли пробудить интерес партийной массы к спорным вопросам, иными словами, чувствовали себя в совершенно легальном поле, по крайней мере по теме разговора. На этом и разошлись. Текст платформы остался у Голякова, а другие печатные материалы взял Кутузов[521].
Однако впереди было много событий. Райком докладывал, что с 8 ноября в ячейках будет проходить проработка тезисов ЦК по вопросам, стоящим на XV партсъезде, «и надо полагать, что и здесь оппозиция попытается выступить и навязать свои мнения». Ввиду этого окружкомом были выделены докладчики, «которые снабжены в достаточном количестве материалом и проинструктированы»[522]. Аппарат не собирался пускать дискуссию на самотек. Требовалось добиться, чтобы состав партбюро был, «безусловно, идеологически выдержан, борясь против избрания туда лиц не только оппозиционно-настроенных, но и колеблющихся». Райкомы должны были немедленно взять на «особый учет» ячейки, «которые недостаточно идеологически здоровы, сосредоточив самое серьезное внимание на их изучение и исправление». Ввиду того что начинающуюся дискуссию «намерены в своих целях использовать контрреволюционные элементы», секретарям ячеек было указано на «необходимость полной бдительности с предварительным выяснением при выступлении личности всех незнакомых ораторов»[523]. Более подробных разъяснений со стороны райкома ВКП(б) не давалось, «если не считать индивидуального живого обмена мнений между работниками райкома и членами бюро ячейки». Иными словами, директивы давались в основном устно и в партийных материалах не фиксировались[524].
Чтобы понять, насколько деятельность аппарата была интенсивна, необходимо взглянуть на список адресов, по которым сибирские окружкомы направляли периодические справки о ходе дискуссии: информационный отдел ЦК ВКП(б) – 2 экземпляра; информационный отдел Сибкрайкома – 2; членам бюро ОК ВКП(б) – 8; инструкторам ОК ВКП(б) – 1; председателю окружной контрольной комиссии – 1; секретарям районных комитетов ВКП(б) – 13 экземпляров; редактору местной газеты – 1; ОООГПУ – 1; в дело секретной переписки – 1; информационно-статистический партийный отдел окружкома – 2 экземпляра[525]. Информстат ЦК ВКП(б) требовал своевременно уведомлять о политической обстановке в партии путем закрытых писем. Секретарь ЦК С. В. Косиор призывал улучшить информацию о положении на местах, сообщать обо всех крупных явлениях и фактах. ЦК требовал соблюдения строжайшей секретности переписки и доводил свои решения до партячеек закрытыми письмами. Стенографические отчеты пленумов ЦК и ЦКК поступали в нумерованных и датированных экземплярах и считались секретными. Материалы отмечались грифом «секретно», «строго секретно», «совершенно секретно». Партийную почту развозили по стране не почтовые вагоны и почтальоны, а фельдъегерский корпус. Хранили ее в специально оборудованных комнатах с несгораемыми шкафами. Каждого, кто был допущен к почте, независимо от ранга, учитывало ГПУ. Не было недостатка в постановлениях, циркулярах и многостраничных инструкциях, в которых расписывались правила, как получать, хранить, учитывать, возвращать, а когда нужно – уничтожать сразу по прочтении секретную документацию. Ответственность за соблюдение полнейшей конспирации и своевременный и надежный возврат возлагалась на секретаря окружкома персонально. Получение следовало подтвердить телеграммой «№ такой-то получил». Рассматривая себя как часть партии, оппозиция почти безоговорочно принимала навязанные ЦК правила конспирации, старалась не делиться информацией с беспартийными, даже когда сильно нуждалась в поддержке последних.
В буфете и других местах скопления студентов «с утра до ночи шныряли шпики с Лубянки, – вспоминал московский троцкист Иван Михайлович Павлов (настоящее имя Иван Хорошев, 1904 г. р.). – Студенты быстро их распознавали и, называя „спутниками коммунистов“, глумились над ними»[526]. Оппозиционеры воспринимали ГПУ не как «коммунистическую», а как «государственную» структуру: «большевистское» и «государственное» (по крайней мере в некоторых головах) оставались разделенными понятиями. На большинство ЦК работали политинформаторы, посылаемые на различные собрания не в целях участия в их работе, а в целях слежки за выступлениями членов партии и сообщения райкому о «неблагонадежных»[527]. «Имеются ненормальные факты, – замечал студент СТИ Таскаев. – Информаторы, для чего они нам? Они не нужны. Райком должен принять все меры, чтобы спокойно продискуссировать»[528]. «На узких собраниях активов, т. е. на секретных собраниях аппаратной фракции, секретари поучают, как шуметь во время заседания, как свистать, как выталкивать и пр., и пр.», – жаловалась оппозиция[529]. «Секретный партийный материал распространяется <…> среди руководителей и организаторов [оппозиции]. <…> Ознакомившись с материалом, организатор может открыто выступать на партийных собраниях в своей ячейке с защитой точки зрения оппозиции», – отвечало эхом большинство ЦК[530].
Во время отчета 1‑го райкома на ячейке СТИ выступили восемь оппозиционеров. «Каждый выступающий должен чувствовать, что он выступает перед товарищами, а здесь стоит только заметить недостаток, как берут за глотку, – отмечал Беляев. – Надо стараться выживать методы заглушения слов». «Воспитание членов и кандидатов партии поставлено неверно, так как все воспитание поставлено на проработку оппозиции», – вторил Голяков. Николаев протестовал: «Мы никакой нелегальщины не вели, а за одно выступление перед собранием нас причислили к оппозиции. Если на это нет оправдывающих документов, это есть нарушение внутрипартийной демократии»
- Автобиография большевизма: между спасением и падением - Игал Халфин - Публицистика
- Корни сталинского большевизма - Александр Пыжиков - История
- Литературный текст: проблемы и методы исследования. 7. Анализ одного произведения: «Москва-Петушки» Вен. Ерофеева (Сборник научных трудов) - Сборник - Языкознание
- "Фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Булаев Вадим - Попаданцы
- Как организовать исследовательский проект - Вадим Радаев - Прочая справочная литература