Вехи. Три десятилетия в зеркале венгерской литературы - Аттила Йожеф
- Дата:27.10.2025
- Категория: Классическая проза / Поэзия / О войне / Русская классическая проза
- Название: Вехи. Три десятилетия в зеркале венгерской литературы
- Автор: Аттила Йожеф
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бела Штеттнер. Пробное литье.
Ференц Цинке. Домны.
Сказано было довольно прямо. «Ты тоже малый не промах, — подумал я, — но вот ораторствуешь напрасно».
— Не теряйте достоинства! — холодно посоветовал я ему и потом добавил еще несколько слов. Что-то вроде того, что мы имеем неприятности не с тем или иным капиталистом, а тем более не с тем или иным директором, которые, в сущности, всего лишь служащие капиталистов, но со всем классом капиталистов в целом; однако даже этот класс мы не хотим обижать понапрасну, мы только изменяем систему производства в соответствии с направлением исторического прогресса…
Хоть и не было у меня такого намерения, но этими словами я окончательно вывел его из себя.
— Исторический прогресс! — закричал он. — Утопия мошенников! Если бы мне пришлось предположить, что все это хоть в какой-то мере надолго, я тут же пустил бы себе пулю в лоб!
Кстати замечу, что он все-таки не застрелился. В прошлом году я встретился с ним на аэродроме. Он как раз улетал куда-то как представитель одного из внешнеторговых предприятий. Он сразу же узнал меня, но мы обменялись лишь несколькими ничего не значащими беглыми замечаниями о перипетиях воздушного сообщения: в нашем возрасте полеты уже утомляют… нет, нет, вы не так уж постарели… Сперва мне захотелось было напомнить ему нашу первую встречу, но потом я счел более благоразумным промолчать. Однако тогда в директорском кабинете он с такой страстью говорил об альтернативе — самоубийство или возврат к старому, — что я почти поверил ему.
— Господа! За отсутствием желающих выступить в прениях председатель объявляет заседание закрытым, — решительно заявил я и даже слегка постучал по столу. В этот момент я заметил звонок и не удержался от соблазна нажать кнопку.
И тотчас вошел служитель, должно быть, тот самый, который должен был по вызову веснушчатой секретарши выпроводить меня отсюда. Он стоял в замешательстве, и мне пришлось слегка кашлянуть, чтобы обратить на себя его внимание.
— Пойдите сюда. — Я протянул ему руку и представился. — С сегодняшнего дня я являюсь руководителем этого предприятия. А теперь скажите мне, пожалуйста, кто здесь председатель заводского комитета?
Он назвал фамилию.
— Сходите к нему, попросите придти сюда ко мне! Только прежде, чем отправиться сюда, если у него нет возражений, пусть распорядится созвать уполномоченных, потому что нам нужно будет побеседовать с ними.
Мне хотелось тут же встретиться с рабочими, чтобы почувствовать себя дома.
— Слушаюсь.
Служитель повернулся и вышел выполнять первое указание, отданное мной на этом заводе.
Я мог бы позвонить в заводской комитет, но так было более наглядно. Те трое стояли и наблюдали эту сцену. Когда служитель вышел, я подумал, что поступил не совсем правильно, познакомившись и обменявшись рукопожатием только с ним.
— Познакомимся, — обратился я к бухгалтерам. Мы пожали друг другу руки и назвали свои имена. — Надеюсь, мы найдем общий язык.
— А что же будет со мной? — спросил директор.
— Что касается вашей судьбы, то ее решение выходит за рамки моей компетенции, вам сообщит министерство. А сейчас вы должны покинуть территорию завода.
Я велел служителю вместе с бухгалтером, тем, что был ниже ростом, проводить его до заводских ворот, строго проследив, чтобы он ни с кем не вступал в разговор.
Когда все покинули кабинет, а председатель заводского комитета еще не пришел, я мог на несколько минут остаться один.
Прежде всего я заменил директорское кресло другим, с жестким сиденьем, и наконец-то удобно уселся за столом.
Потом я стал рассматривать картину, висевшую на стене. Ну, конечно, это был вид завода в 1902 году.
Я позвенел ключами в кармане. Один из них запер здесь, в сейфе, книгу, содержавшую все тайны завода.
И тут я подумал, что ни одна из этих тайн мне неизвестна. «Иисус-Мария, — вздохнул я, — пользуясь лексиконом маленькой дурнушки-секретарши, придется мне изучить все великое множество вещей, необходимых для того, чтобы разобраться в этих тайнах. Балаж, Балаж, ну и влип же ты!»
Но я вспомнил о том, что происходило сегодня утром в центре профсоюза металлистов, вспомнил это историческое событие, когда зал заполнило множество людей, пришедших выслушать сообщение о национализации. В воздух летели шапки, и все мы со слезами на глазах пели «Интернационал». Тут же мы получили назначения и отправились по своим заводам. Все это происходило каких-нибудь полтора часа назад, но теперь казалось мне таким далеким, словно сама история. С тех пор прошло больше десяти лет, но и сейчас я помню все до мельчайших подробностей, так же, как тогда, спустя полтора часа.
Что я стал большим человеком… и деньги: ничего такого мне и в голову не приходило. Но вот явился председатель заводского совета, я провел совещание уполномоченных, потом пришел главный инженер, потом кто-то из района, — так что я и пообедать забыл в тот день, когда начал руководить заводом.
Перевод Л. Ягодовского.
Ласло Беньямин
ЖИТЬ И ЖИТЬ!
Успехи действительно у нас громадны.
Чёрт его знает, если по-человечески сказать, так хочется жить и жить…
С. М. Киров
В журчанье девичьего смеха,
в гудках реки, несущей эхо,
в дуге моста над ней,
в лугах, где россыпь медуницы,
в вечерней песенке синицы —
богатство моих дней.
Хватает ли угля и меди?
Хорош ли завтрак у соседей?
Сдадут ли в срок завод?
Повсюду ль тяжек хлебный колос? —
Всё накрепко вплелось, вкололось
в венец моих забот.
И путь, где я приму участье
в строительстве людского счастья,
я должен сам найти, —
чтоб небо без конца и края,
чтоб вся страна моя родная
лежали на пути!
Владыки, павшие без славы,
моё владельческое право
назад не отберут.
В борьбе моим оружьем были
не меч, не порох, не насилье,
а красота и труд.
Я знал слепую силу стали:
мне остриями в грудь врастали
жестокость, гнёт и ложь…
Ещё видны тех лет сполохи, —
но тонет уж в огне эпохи
страданья ржавый нож.
И, шлак отбрасывая, время
летит в бушующее стремя
лучистого огня,
и призрачные очертанья
заложенного нами зданья
уже слепят меня.
- Сказки народов мира - Автор Неизвестен -- Народные сказки - Детский фольклор / Прочее
- Сказки немецких писателей - Новалис - Зарубежные детские книги / Прочее
- Холодный крематорий. Голод и надежда в Освенциме - Йожеф Дебрецени - Биографии и Мемуары / Публицистика
- Пути и вехи. Русское литературоведение в двадцатом веке - Димитрий Сегал - Языкознание
- Собирается буря - Уильям Нэйпир - Историческая проза