Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1 - Игал Халфин
- Дата:22.11.2024
- Категория: История / Публицистика
- Название: Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1
- Автор: Игал Халфин
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Карпов находился в связи с такими руководителями ЦК РСДРП(б), как П. В. Дашкевич, С. Г. Рошаль, Ф. Ф. Раскольников, которые доверяли ему военные задания. Фокусируя внимание на этих именах, всячески их повторяя, Карпов вписывал себя в ряды большевиков, стоящих у истоков Красной армии. Петр Васильевич Дашкевич после Февральской революции был одним из руководителей Военной организации при Петербургском комитете и ЦК РСДРП(б); после Октября он стал членом Реввоенсовета 9‑й армии, комиссаром по военным делам Украины – траектория, напоминавшая Карпову его собственную биографию. Заместитель председателя Кронштадтского горкома РСДРП(б) и член исполкома Совета Семен Григорьевич Рошаль был арестован Временным правительством. После Октябрьской революции – комендант Гатчины, убит контрреволюционно настроенными офицерами на Румынском фронте. Ну а о Раскольникове и говорить не приходилось: в 1917 году – член Петроградского ВРК, позже член РВС Республики и командующий Балтийским флотом, Федор Федорович Раскольников был правой рукой Троцкого и, соответственно, первым источником вдохновения для оппозиционера.
«В период Июльских дней и к раскату Октября, – гордо напоминал Карпов, – я работал в 3‑м Национальном полке Петергофского комитета с выездом в Прибалтику», где связался с организатором Коммунистической партии Эстонии Виктором Эдуардовичем Кингисеппом. Избирался во Всероссийский Съезд Союза Городов, готовивший восстание в Октябре, работал там совместно с Бухариным, Урицким, Лозовским и другими. Производил Октябрь в Нарве и Прибалтике. Затем, после Октября, когда мы упразднили Думу и Управу, я вошел в состав Нарвского Исполкома». После наступления немцев Карпов вернулся в Петергоф (кому, как не ему, следовало поручить организовать командные курсы Красной армии из старой юнкерской школы вольноопределяющихся). Во время наступления Юденича он работал в качестве заведующего разведкой 7‑й армии. «Это было при Харитонове?» – задал Грибов уточняющий вопрос. «Да, – подтвердил Карпов, – он был начальником Особого Отдела…». Член РСДРП(б) с ноября 1905 года, секретарь большевистской организации в Цюрихе Моисей Маркович Харитонов уже появлялся на наших страницах в связи с его опросом Е. М. Ярославским в марте 1927 года: в контрольной комиссии накапливалось все больше компромата на этого оппозиционера-секретаря Саратовского губернского комитета ВКП(б). С точки зрения же Карпова, речь шла о достойном ветеране партии, который возвратился в Россию вместе с Лениным в «пломбированном вагоне», был избран членом Петроградского комитета партии, участвовал в работе VII (Апрельской) партконференции. Именно такого человека видел перед собой Карпов, встретив Харитонова в 1919 году в роли ответственного секретаря Петроградского губернского комитета РКП(б) и одновременно члена РВС 7‑й армии. Участие Харитонова в оппозиции только возвышало последнего в глазах Карпова[1010].
«Затем, – продолжал ответчик, – имел поручение от Реввоенсовета республики по части закупки оружия, амуниции, лошадей с окраинных государств, что мы делали через отдел разведки и агентуры». Карпов работал на пользу Красной армии до конца Гражданской войны, но всегда стремился в науку. «Ввиду прекратившихся военных действий с окраинными государствами» он перешел на научно-исследовательскую работу, написал тома по истории классовой борьбы в России, диссертацию по генеральной политике Столыпина. Вместе с Канатчиковым внес вклад в организацию научно-исследовательского института при Ленинградском университете им. Зиновьева. Затем, после дискуссии 1923 года, был откреплен, «иначе говоря, снят» почти со всех преподавательских должностей, за исключением Института им. Герцена, где сохранил небольшую должность[1011].
Чтобы ослабить монолитность и цельность образа Карпова как «органического большевика», допрашивающим требовалось расширить границы фрейма взаимодействия с ним. Это должно было быть именно «разбирательством», а не «восхвалением». Как пишет Гофман, фрейм – это «матрица возможных событий и совокупность ролей, делающих их возможными»[1012]. Иными словами, никакие прежние заслуги не защищали заранее Карпова от обвинения. В переопределенном таким образом фрейме всегда сохранялась возможность превращения «большевика» в «оппозиционера». Поэтому Грибов прямо спрашивает: «С какого года вы в оппозиции?» «И в каких оппозициях?» – добавил от себя вопрос знающий Карпова по преподавательской работе Парижер. Профессиональный революционер и член РСДРП с 1901 года, Семен Савич Парижер был, пожалуй, самым уважаемым и опытным из опрашивающих.
«Как считать в оппозиции?» – размышлял вслух Карпов. Оппозиционеры не сразу отмежевались от партии. Это был длинный и болезненный процесс. «С 1922 г. я почувствовал некоторый разрыв партийного аппарата с массой…». Выступая на заводах Ленинграда в качестве докладчика, Карпов стал замечать изменения той жизни, которую помнил по революционным годам. Рабочие как-то сникли, вопросы задавались вяло, товарищи вели себя безразлично. «Я тут хочу заранее оговориться – может быть, я в месяцах и числах сделаю ошибки, тут следовало бы сопоставить по месяцам и числам точно. Но это было приблизительно накануне дискуссии 1923 г.» Растущая и крепнущая партийная бюрократия раздражала Карпова. В Зиновьевском университете он обратил внимание на консолидацию определенной прослойки коммунистов-карьеристов, которым массовая работа уже была недорога. Пользуясь принятым ЦК решением от 5 декабря 1923 года, что в предстоящей дискуссии «каждый член партии сможет высказать то, что он думает», Карпов стал главным обличителем местного руководства. Ничего не знавший о партдемократии райком пожаловался было на эскапады последнего наверх, но контрольная комиссия Центрального района сняла с него все обвинения.
Карпов, рассчитывавший на действенность «регламентов поведения» 1923 года и соответствующих им способов «определения ситуации», надеялся на такой же результат и сейчас, поэтому держался уверенно. В отличие от сибирских оппозиционеров, поведение которых мы рассматривали выше, он явно не чувствовал себя слабым. Скорее он видел себя носителем истины, если не превосходящим менее сознательных опрашивающих, сидевших перед ним, то уж точно равным им. Если сибирские оппозиционеры, вызванные в кабинет контрольной комиссии, увиливали, то Карпов, уверенный, что его «определение ситуации» все еще правильное, выкладывал карты на стол. Сибирские оппозиционеры огрызались и цедили слова, а Карпов, напротив, разглагольствовал и контратаковал. Он проговаривал позицию Троцкого уверенно и четко, не сомневаясь, что вопрос рассудит не случайный состав Ленинградской контрольной комиссии, а сама История.
Роль юмора в ходе опроса помогает оценить отношении сил: к нему прибегали члены контрольной комиссии, но не ответчик. Протокол не отмечает смеха в комнате заседания – видимо, его и не было. Зато издевательства – колкости и высмеивания – бросаются в глаза на каждой странице. Это свидетельствует об относительной слабости опрашивающих, а
- Автобиография большевизма: между спасением и падением - Игал Халфин - Публицистика
- Корни сталинского большевизма - Александр Пыжиков - История
- Литературный текст: проблемы и методы исследования. 7. Анализ одного произведения: «Москва-Петушки» Вен. Ерофеева (Сборник научных трудов) - Сборник - Языкознание
- "Фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Булаев Вадим - Попаданцы
- Как организовать исследовательский проект - Вадим Радаев - Прочая справочная литература