Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1 - Игал Халфин
- Дата:22.11.2024
- Категория: История / Публицистика
- Название: Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1
- Автор: Игал Халфин
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В одном оппозиционер и правоверный сторонник ЦК сошлись. Вопрос о насилии в партийной борьбе был разрешен положительно. Ограниченное физическое насилие с двух сторон, пусть и объяснявшееся по-разному (оппозицией – необходимостью самозащиты, властью – необходимостью поддерживать порядок), было признано легитимным.
10 ноября 1927 года ЦК ВКП(б) обратился ко всем организациям ВКП(б): «Оппозиция разбита наголову в партийных организациях. Партия в целом, ее рабочие ячейки в особенности ясно и решительно отмежевались от оппозиции, изолируя ее как антипартийную и раскольническую кучку. Видя свою изолированность, лидеры оппозиции переходят на „новый“, меньшевистский путь. Они отворачиваются от партии, рвут с ней последние связи и начинают обращаться за помощью к чуждым партии силам, к мещанам, буржуазным интеллигентам и прочим непролетарским слоям. Антисоветские уличные выступления Троцкого, Зиновьева, Каменева, Смилги и других в день десятилетия Октября в Москве и Ленинграде <…> избиения представителей партийной линии на организованных оппозицией нелегальных собраниях, – все эти и подобные им факты последних дней говорят о том, что оппозиция, проиграв борьбу в партии и будучи оскандалена перед всем рабочим классом во время демонстрации 7 ноября, – начинает собирать вокруг себя враждебные рабочему классу силы и подготовлять новые антисоветские выступления».
Считая подобный образ действий оппозиционеров «совершенно недопустимым», ЦК ВКП(б) признал необходимым «передать в ЦКК вопрос о последних антипартийных выступлениях оппозиции». Одновременно с этим всем организациям партии было предложено в своей работе по сохранению партийного единства: 1. Принять решительные меры против попыток оппозиции перенести партийную дискуссию за пределы партии. 2. Оппозиционеров, выступающих на непартийных собраниях против политики партии, немедленно исключать из партии. 3. Не допускать нелегальных собраний, созываемых оппозиционерами, а в случае их созыва, несмотря на принятые организациями меры, распускать их силами партийных организаций и рабочих[1005]. В ответ на провокации оппозиции на Марсовом поле партии теперь тоже разрешено было драться, применять физическое насилие на частной территории оппозиции, которой более не существовало: «распускать их силами рабочих и партийцев» именно это и означало, что в Москве, что в Ленинграде.
Сужение границ возможного накануне XV съезда четко просматривается на материале опроса 33-летнего ленинградского историка Николая Игнатовича Карпова в Ленинградской контрольной комиссии. Карпов был в оппозиции не первый день. Когда во время дискуссии 1923 года в Комвузе по вопросам партдемократии представитель горкома Залуцкий обвинил Троцкого в «оторванности от партии», Карпову показалось, что докладчик «перегнул в этом вопросе палку». Он защитил предложения Троцкого, сформулированные в программе «Новый курс», вызвал обострение спора, но большинства так и не завоевал. Последовали оргвыводы. Карпов «почувствовал на себе давление», был снят с лекторской должности в университете и послан на работу в ГорОНО. При чистке коллектива ему было предъявлено обвинение в «оппортунизме», что он считал «либо склокой, либо чем-то личным…». 5 ноября 1924 года Ленинградская контрольная комиссия согласилась сохранить за ним партбилет, но указала, что Карпов «неправильно понимает основы ленинизма и, несмотря на решения XI партсъезда, не осознал своих колебаний и, по сути, продолжает поддерживать позицию мелкобуржуазного уклона»[1006]. Карпов остался, однако, при своих взглядах: равнодушный к Зиновьеву, он обожал Троцкого. В 1927 году он подписал платформу оппозиции и заявление 83‑х, посетил ряд фракционных собраний в Ленинграде, некоторыми даже руководил[1007]. Обратимся в очередной раз к воспоминаниям Виктора Сержа: «Мы собирались в номере „Астории“, обычно у Н. И. Карпова, профессора агрономии, бывшего армейского комиссара. Приходили: два или три рабфаковца, два старых большевика из рабочих, участвовавшие во всех революциях, которые произошли в Петрограде за двадцать лет; К., в прошлом организатор партийной типографии, скромный, не занявший синекуры из‑за излишней совестливости, который и десять лет спустя после взятия власти по-прежнему жил в бедности, худой и бледный, в выцветшей фуражке…»[1008]. Фракционное собрание 5 ноября 1927 года на Николаевской улице, д. 34, с присутствием т. Радека состоялось в большой мере благодаря организационным связям Карпова с исключенными из партии фракционерами.
Выверенный участниками контрольной комиссии от 16 ноября 1927 года подробный протокол опроса Карпова, в то время преподавателя Педагогического института им. Герцена, отражает, как в капле воды, пределы возможного в споре: что в нем было позволительно, а что нет. Места для дискуссий, риторических вариаций и спокойного обмена мнениями оставалось все меньше и меньше. Тем не менее стороны говорили много, пытаясь убедить если не оппонентов, то хотя бы самих себя. Для усиления собственных точек зрения участники опроса обращались не только другу к другу, но и к трибуналу Истории. Им важно было не только быть услышанными другими, но и услышать самих себя, проговорить очевидное, оправдаться.
Мы сталкиваемся тут не только с цифрами (например, сколько было подано голосов за ту или иную резолюцию) или с коллективным поведением на партсобраниях или демонстрациях, но и с личным осмыслением происходящего. Материал позволяет вникнуть в субъективное восприятие внутрипартийной борьбы, в способы легитимации себя. Он позволяет обратиться к внутреннему миру коммунистов, к их личному, порой даже интимному переживанию событий. Представляя выпуклую картину, оживляя события, он создает связку между анализом действий, которому посвящена эта глава, и анализом слов, которым мы занимались в прошлой главе. Язык в данном случае не только выполнял базовую для него информативную функцию, но и служил средством (само)рефлексии и перформативности.
В фокусе опроса находилась раскольническая деятельность ленинградских оппозиционеров, оценка их несанкционированных встреч на квартирах и обособленное выступление на ноябрьской демонстрации. Опрос, однако, начинался издалека. В начале заседания была сделана попытка разобраться в корнях инакомыслия ответчика. Партии жалко было терять такого человека, как Карпов: он был видавший виды большевик с длинным списком революционных заслуг, но, увы, и матерый оппозиционер. Какому периоду его политической автобиографии стоило отдать предпочтение – этот вопрос оставался открытым. Пользуясь языком «драматургической социологии» Гофмана, можно сказать, что необходимо было попытаться «стабилизировать», «сбалансировать» противоречивый «ролевой набор» Карпова. И сделать это нужно было, опираясь не на внешние нормативные предписания, а здесь и сейчас, внутри ситуации опроса. Необходимо было достигнуть консенсуса в распределении ролевых диспозиций «большевика» и «оппозиционера».
Председатель собрания, работник обкома ВКП(б) и Комиссии советского контроля Михаил Лазаревич Грибов не сомневался, что вина не связана с тем или иным конкретным нарушением, что надо выяснить общую траекторию личного и политического развития ответчика. Карпов рассказывал о себе подробно, явно гордясь своим революционным прошлым: «Работу свою
- Автобиография большевизма: между спасением и падением - Игал Халфин - Публицистика
- Корни сталинского большевизма - Александр Пыжиков - История
- Литературный текст: проблемы и методы исследования. 7. Анализ одного произведения: «Москва-Петушки» Вен. Ерофеева (Сборник научных трудов) - Сборник - Языкознание
- "Фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Булаев Вадим - Попаданцы
- Как организовать исследовательский проект - Вадим Радаев - Прочая справочная литература