Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века - Георгий Иосифович Чернявский
- Дата:10.08.2024
- Категория: Биографии и Мемуары / История
- Название: Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века
- Автор: Георгий Иосифович Чернявский
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Взяв архив в свои руки, Николаевский быстро превратил его в авторитетное научное учреждение, документация которого сохранялась, обрабатывалась и обогащалась благодаря его неустанным заботам. Сам Николаевский, человек весьма скромный, позднее вспоминал, что к началу 30-х годов архив, увеличившись во много раз, стал «самым обширным хранилищем соответствующих материалов вне СССР»[333].
Подчас новые документы в архив попадали случайно, но за этими «случаями» всегда скрывалась внутренняя закономерность – неустанный поиск, постоянная настороженность, ожидание в любой момент увидеть или найти что-то новое и важное. Один из таких случаев и произошел в редакции журнала «Новая русская книга». Еще в 1922 или 1923 г. в Берлин приезжал Бебутов, который хотел забрать назад оставленные им материалы, чтобы перевезти их в Грузию, ставшую советской республикой. Николаевский отверг это требование. Была образована независимая экспертная комиссия, которая установила, что материалы, на которые может претендовать Бебутов, составляют лишь малую часть фонда. В результате Правление СДПГ отклонило требование Бебутова. Ему разрешили забрать только личный архив, но от этого он отказался и оставил свой архив, в том числе рукописи его собственных воспоминаний и мемуаров его родных, в Берлине[334].
В 1924 г. у Бориса Ивановича появилась новая и, как он полагал, весьма ответственная работа. Еще при жизни Ленина с Николаевским связался сотрудник созданного в марте 1923 г. Института В.И. Ленина – Николай Семенович Ангарский. Последний был отправлен в Берлин по внешнеторговым делам и для розыска документов, потенциально интересных для института. Не исключено, что Ангарский связывался с Николаевским по поручению Каменева, входившего вместе со Сталиным и Зиновьевым в «триумвират», в руках которого находилась реальная власть в стране[335]. Ангарский обсуждал с Николаевским ленинские документы, в которых институт был крайне заинтересован. Однако эти переговоры к практическим результатам в тот период не привели. Вслед за Ангарским во время зарубежной поездки на контакт с Николаевским пошел его старый знакомый Рязанов, к тому времени – директор Института Маркса и Энгельса (ИМЭ) в Москве. Переговоры с Рязановым оказались значительно более плодотворными, так как ему Николаевский доверял.
В результате переговоров между Рязановым, германскими социал-демократическими лидерами и Николаевским последний был допущен в Архив Социал-демократической партии Германии для работы с фондами Маркса и Энгельса. Целью проекта было научное издание трудов Маркса и Энгельса в Москве[336]. С разрешения германских архивистов Николаевский снимал копии с документов и переправлял их в Москву. В каких-то случаях, будучи знаком с полпредом СССР в Германии H.H. Крестинским, Николаевский использовал для отсылки полпредовскую почту, что было связано с желанием отправить материалы более надежным, быстрым и, что немаловажно, более дешевым, если не бесплатным способом.
Тоталитарная система в СССР находилась тогда еще в процессе становления, и некоторые прорехи в ее идеологическом обеспечении подчас давали о себе знать. Одной из таких прорех, правда микроскопических, являлась относительная самостоятельность ИМЭ. Можно полагать, что Рязанов на свой страх и риск назначил Николаевского уполномоченным ИМЭ в Германии. Впрочем, в свое время, в 1920 г., при организации института, Рязанов получил разрешение Оргбюро ЦК РКП(б) на использование в качестве сотрудников меньшевиков[337]. Теперь ситуация была иной.
Речь шла не просто о меньшевике, а о человеке, изгнанном за пределы Советской России, да еще и члене Заграничной делегации запрещенной в СССР партии. Возник парадокс: высланный «контрреволюционер» стал зарубежным представителем советского идеологического учреждения. Продолжением этого парадокса было партийно-доверительное обращение к Николаевскому, содержавшееся во всех адресованных ему официальных письмах ИМЭ: «Многоуважаемый товарищ!»
В дальнейшем это назначение будет использовано не просто для компрометации Рязанова, а для снятия его с поста директора института и отправки в ссылку. В высшие партийные круги поступит донос арестованного и запуганного бывшего сотрудника института В.В. Шера, неграмотно состряпанный по указанию с самых верхов:
«Рязанов часто подчеркивал то обстоятельство, что ряд работ для института выполняют заграничные меньшевики, в частности Николаевский, который писал ряд статей. Но поскольку Рязанов большой мастер говорить полунамеками и полусловами, поскольку наши разговоры не получали той определенности, которая могла бы получиться как вывод из тех тем, которые затрагивались, я делал вывод из этих полунамеков и намеков, что он представляет себе, что существует меньшевистская организация, работающая в России, что он осведомлен об этом от заграничных меньшевиков»[338].
Для Николаевского, воспринимавшего свое участие в проекте по подготовке к публикации работ Маркса и Энгельса как нечно абсолютно естественное, сотрудничество с ИМЭ было важным в двух отношениях. Оно давало возможность получать очень небольшой, но стабильный доход и, что для нашего героя было особенно ценно, обеспечивало официальный доступ к архивным источникам исключительной важности.
Обдумав предложение Рязанова, Николаевский ответил официальным письмом, в котором фиксировался характер договоренностей. Он согласился занять место представителя Института Маркса и Энгельса с задачами отыскания и собирания «всех материалов, имеющих тот или иной интерес с точки зрения изучения жизни и деятельности К. Маркса и Ф. Энгельса, равно как и основоположников российской с[оциал]-д[емократии] Г.В. Плеханова, В.И. Засулич и П.Б. Аксельрода». Он намеревался работать в берлинских архивах, а также поехать в ряд европейских городов, где, по его сведениям, можно было найти важные материалы.
В конце письма не без известного ехидства говорилось: «Вопрос о вознаграждении я оставляю на Ваше усмотрение, но хочу лишь обратить Ваше внимание на теперешнюю дороговизну жизни в Берлине; как Вы знаете, представительством СССР в Берлине оклады, напр[имер] для делопроизводителей и старших машинисток установлены в размере 110 дол[ларов]. Мне кажется, что от меня будет требоваться работа не менее интенсивная и квалифицированная»[339].
Являясь представителем ИМЭ в Берлине, Николаевский одновременно выполнял и функции представителя Центрархива, то есть государственного органа, ведавшего архивными учреждениями. По существу дела, однако, работа на эти разные ведомства никак не разграничивалась. Функции представителя Центрархива фактически перекрывались представительстом ИМЭ и являлись скорее декоративными. Посылаемые в Москву материалы уже там направлялись либо в один, либо в другой архив. Борис Иванович попытался использовать восстановившиеся связи с Рязановым для того, чтобы вызволить конфискованные у него после ареста документы и исследования. Он писал Давиду Борисовичу в октябре 1923 г., что перед эмиграцией говорил на эту тему с В.Р. Менжинском – заместителем Дзержинского по ВЧК, заручился
- Древний рим — история и повседневность - Георгий Кнабе - История
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Танковые сражения 1939-1945 гг. - Фридрих Вильгельм Меллентин - Биографии и Мемуары
- Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине - Александр Шубин - История
- Н В Гоголь, Повести, Предисловие - Владимир Набоков - Русская классическая проза