12 шедевров эротики - Гюстав Флобер
- Дата:19.06.2024
- Категория: Любовные романы / Остросюжетные любовные романы
- Название: 12 шедевров эротики
- Автор: Гюстав Флобер
- Год: 2016
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она была очень бледна. Она прибавила:
— Я никогда не забуду выражения его лица. Несомненно, в это мгновенье он видел смерть. Он видел ее…
Они слышали голос священника, который говорил очень громко, так как был глуховат:
— Да нет же, нет же. Вам вовсе не так плохо, как вы думаете. Вы больны, но опасности нет никакой. Доказательство то, что я зашел к вам просто по-соседски, по-дружески.
Они не расслышали ответа Форестье.
Священник продолжал:
— Нет, я не буду вас причащать, мы поговорим об этом, когда вам станет лучше. Вот, если вы хотите воспользоваться моим посещением, чтобы исповедаться, я буду очень рад. Я ведь пастырь и пользуюсь каждым случаем, чтобы сблизить своих овец с церковью.
Наступила долгая тишина. Должно быть, теперь говорил Форестье своим беззвучным, задыхающимся голосом.
Потом вдруг священник произнес другим тоном, — тоном священнослужителя:
— Милосердие божие безгранично. Прочтите «Confiteor», дитя мое, — вы, может быть, забыли слова, я вам их подскажу; повторяйте за мной: «Сопfiteor deo omnipotenti… Beatae Mariae semper virgini…»[39]
От времени до времени он останавливался, чтобы умирающий успевал за ним повторять, потом сказал:
— Теперь исповедуйтесь…
Молодая женщина и Дюруа не двигались с места, охваченные странным смущением, полные тоскливого ожидания.
Больной что-то пробормотал. Священник повторил:
— Вы проявляли греховное потворство… Какого рода, дитя мое?
Молодая женщина встала и сказала просто:
— Пойдем в сад. Не надо слушать его тайн.
Они вышли и сели на скамью у входа, под цветущим розовым кустом, за клумбой гвоздики, наполнявшей воздух своим сильным и сладким благоуханием.
Дюруа спросил после некоторого молчания:
— Вы долго останетесь здесь?
Она ответила:
— О, нет! Как только все будет кончено, я вернусь.
— Дней через десять?
— Да, самое большее.
Он продолжал:
— У него, значит, совсем нет родных?
— Никого, кроме двоюродных братьев. Его родители умерли, когда он был еще совсем молодым.
Они оба смотрели на бабочку, собиравшую с гвоздики мед — источник своей жизни и перелетавшую с цветка на цветок, трепеща крылышками, которые продолжали медленно биться даже тогда, когда она уже сидела на цветке. И они долго сидели в молчании.
Пришел слуга и доложил, что «господин кюре кончил». Они вместе поднялись наверх.
Форестье, казалось, еще похудел со вчерашнего дня.
Священник держал его руку:
— До свиданья, сын мой. Я приду завтра утром.
И он ушел.
Как только он вышел, умирающий, задыхаясь, попытался протянуть руки к жене и пролепетал:
— Спаси меня… спаси меня… дорогая… я не хочу умирать, не хочу умирать… О! Спасите меня… Скажите, что нужно сделать, пошлите за доктором… Я приму, что угодно… Я не хочу… не хочу.
Он плакал. Крупные слезы катились из его глаз, стекая по ввалившимся щекам; исхудалые углы рта складывались в гримасу, как у плачущего ребенка.
Потом его руки, упавшие на постель, начали шевелиться медленно и непрерывно, точно ища что-то на одеяле.
Жена его, которая тоже начала плакать, лепетала:
— Да нет же. Это пустяки. Это припадок, завтра тебе будет лучше; ты утомился вчера на этой прогулке.
Форестье дышал быстрее, чем дышит сильно запыхавшаяся собака; дыхание его было так часто, что его нельзя было сосчитать, и так слабо, что его едва можно было расслышать.
Он повторял непрестанно:
— Я не хочу умирать! О, господи… господи… господи… Что же со мной будет? Я ничего больше не увижу, ничего, никогда… О, господи!
Он видел перед собой нечто невидимое для остальных, нечто чудовищное, потому что в его остановившихся глазах застыл ужас. Руки его продолжали свое страшное однообразное движение.
Вдруг он весь содрогнулся с головы до ног и прошептал:
— На кладбище… меня… Господи!..
И замолчал. Он замер неподвижно, задыхаясь, с блуждающим взором.
Время шло; на часах соседнего монастыря пробило двенадцать. Дюруа вышел, чтобы подкрепиться немного. Через час он вернулся. Г-жа Форестье отказалась от пищи. Больной не шевелился. Худые пальцы его все еще двигались по одеялу, точно хотели натянуть на лицо его.
Молодая женщина сидела в кресле, в ногах постели. Дюруа сел в другое кресло, рядом с ней, и они стали молча ждать.
Сиделка, присланная доктором, дремала у окна.
Дюруа тоже начал засыпать, как вдруг почувствовал, что что-то происходит. Он открыл глаза как раз в тот момент, когда Форестье закрыл свои, точно два гаснущих огня. Легкая икота вырвалась из горла умирающего, и две струйки крови показались у углов рта, потом скатились на рубашку. Руки его прекратили свое отвратительное движение. Он больше не дышал.
Жена его поняла; вскрикнув, она упала на колени и зарыдала, уткнувшись лицом в одеяло. Жорж, пораженный и испуганный, машинально перекрестился. Сиделка проснулась и подошла к постели.
— Скончался, — сказала она.
И Дюруа, к которому вернулось хладнокровие, прошептал, облегченно вздохнув:
— Это кончилось скорее, чем я предполагал.
Когда улеглось первое волнение и высохли первые слезы, занялись обычными хлопотами, всегда сопровождающими смерть. Дюруа бегал до поздней ночи. Вернувшись, он почувствовал страшный голод. Г-жа Форестье также немного поела; потом оба расположились в комнате покойника, чтобы провести ночь возле тела. Две свечи горели на ночном столике возле тарелки, где плавала в воде мимоза, так как не удалось найти традиционной ветки букса.
Они были одни, — молодой человек и молодая женщина, — возле него, который больше не существовал. Они сидели молча, погруженные в свои мысли, глядя на него.
Жорж, которого беспокоил сумрак, окутывавший этот труп, упорно разглядывал его. Взгляд и мысли его были точно прикованы к этому иссохшему лицу, казавшемуся еще более исхудалым от колеблющегося пламени свечей… Да! Вот это — его друг, Шарль Форестье, который еще вчера говорил с ним! Какая непонятная и ужасная вещь это полное исчезновение живого существа! О! Теперь он вспоминал слова Норбера де Варенна, преследуемого страхом смерти: «Никогда ни одно существо не возвращается назад». Могут родиться миллионы и миллиарды подобных ему, с такими же глазами, с таким же носом, ртом, черепом и мыслями внутри его, но тот, который лежит сейчас на этой постели, никогда не появится вновь.
В течение ряда лет он жил, ел, смеялся, любил, надеялся, как все люди. Теперь все это кончилось для него, кончилось навсегда. Жизнь! Какие-то несколько дней, и потом — конец! Люди рождаются, вырастают, наслаждаются, чего-то ожидают и потом умирают. Прощай, мужчина или женщина, ты никогда уже не вернешься на землю! И все-таки в каждом живет судорожное и неосуществимое стремление к вечности, каждый носит в себе вселенную и каждый бесследно исчезает, являясь лишь удобрением для новых поколений. Растения, животные, люди, звезды, миры, — все рождается, потом умирает, чтобы принять другую форму. Но никогда ни одно существо не возвращается назад — ни насекомое, ни человек, ни планета!
- Собрание речей - Исократ - Античная литература
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Метроном. История Франции, рассказанная под стук колес парижского метро - Лоран Дойч - Публицистика
- Виктор Орлов - Тигр Внутреннего Разрыва - Виктор Орлов - Психология
- Его кексик (ЛП) - Блум Пенелопа - Эротика