Форма входа
0/0
Вехи. Три десятилетия в зеркале венгерской литературы - Аттила Йожеф
- Дата:27.10.2025
- Категория: Классическая проза / Поэзия / О войне / Русская классическая проза
- Название: Вехи. Три десятилетия в зеркале венгерской литературы
- Автор: Аттила Йожеф
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Уважаемые читатели!
Тут можно читать бесплатно Вехи. Три десятилетия в зеркале венгерской литературы - Аттила Йожеф. Жанр: Классическая проза / Поэзия / О войне / Русская классическая проза. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте Knigi-online.info (книги онлайн) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Описание онлайн-книги Вехи. Три десятилетия в зеркале венгерской литературы - Аттила Йожеф:
отсутствует
Читем онлайн Вехи. Три десятилетия в зеркале венгерской литературы - Аттила Йожеф
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
жует табак, и кто пьет после него, у того весь рот черный. Старый Шош, председатель, слабовольный и боязливый, нет у него порядка, никто его не слушает, никто с ним не считается, в бригаде его только и слышно, что ругаются. У Банди Чапо то же самое. Боршош Воробей, вон тот небольшой чернявый и кривоногий мужичок с трубкой, сцепился с крикуном Янко Тотом; Тот сердится, зачем его последним косарем поставили, а Боршош Воробей (Воробей — прозвище, потому что он ростом мал) набросился на него с косой и грозил Тоту голову снести, дескать, он, Боршош, никого не боится, пусть перед ним хоть вдвое его больше мужик стоит. И снес бы голову Тоту, если б его не схватили, больно уж он злой. Янко Тот сказал Боршошу, когда Чапо куда-то смылся, а Боршош вместе него первым косарем стал: «Ты кто здесь такой, чтоб указывать? Ты поганая трещотка, табачная жевалка, сейчас так садану, что света белого невзвидишь». Не окажись поблизости дядюшки Габора Киша, быть смертоубийству. Ну, а дядюшка Габор Киш человек хороший, в его бригаде поют, смеются и работа идет ладно. А у нас одно: ругань да ссоры, — рассказывали девушки из бригад Шоша и Чапо.
Женщины, как водится, не замедлили разнести новости по всей деревне, а там уже только тем и заняты были, что судачили у колодцев, под окнами, на рынке, на мельнице о неурядицах в балосегском кооперативе. Мать Мишки Сабо, как услыхала, что сказал Бени Майор ее сыну, собрала вокруг себя соседок и давай на чем свет стоит проклинать обидчика: чтоб надорваться ему, этой скотине Бени, от собственной силы, чтоб ему эту силу отшибло на веки вечные, чтоб он на кровать свою на карачках взбирался, накажи его бог, чтоб он не мог своими руками штаны на себя натянуть, раз он злобствует, что она вместо больного мужа сына в поле послала.
Но вот погода стала мягче, сорняков на поле меньше, люди повеселели, забыли про нелады и вспышки гнева. Когда, закончив работу на каком-нибудь участке, бригады оказывались рядом, добрые знакомые шутливо перекликались из бригады в бригаду. Имре Варга из второй бригады крикнул Эржи Сабо из третьей, своей неизменной партнерше по вечерним танцам, как раз низко склонившейся над снопом и высоко обнажившей ноги:
— Ты, Эржи, ты, Эржи, шелковый платок поднесу я своей зазнобе.
— Сюда не слышно, что ты говоришь, Имре Варга, глупый барашек, — прокричала в ответ Эржи.
— Что ты кричишь, разве не слышишь, какую я красивую песню пою, — продолжал заигрывать Имре.
— Эй, старый кум, а у меня здесь табак хорош, прямо как сахар, — говорил Габор Киш Боршошу Воробью.
А вечером сходились все три бригады. Поужинав, наевшись сала, молодежь затевала песни и даже пляски на краю жнивья. Люди постарше усаживались под редкими кустами, не по бригадам, а кому как удобно, и степенно вели разговор о политике, разбирали по косточкам руководство деревни и кооператива, а то начинали подсчитывать урожай да придумывать, что надо будет сделать, чтобы дела в кооперативе пошли лучше.
Для всех было ясно, что Михаю Шошу председательство не под силу, а Банди Чапо мужик бессовестный. Этот Чапо вертит старым Шошем, как хочет. Приходят на новый участок, и бригаде Чапо достается ровная земля, где косить легко, хлеб прямой, он, само собой, считает, что так и надо; а попадется полегшая пшеница, он сразу на дыбы: тяните жребий, кому повезет, потому несправедливо, что всегда ему достается трудный участок. Все это выдумки, другим тоже попадаются трудные участки, да только Чапо, знай, изворачивается да ловчит. Когда у него легкая да редкая пшеница, он велит дробить снопы, чтоб копен получалось не меньше, чем у других. Утром, когда все три бригады вместе вязали опояску, он только и думал, как бы изловчиться да похвалиться, будто его бригада больше всех скрутила, а сам с дочкой вместо восемнадцати опоясок складывал в кучу четырнадцать-пятнадцать. Стали снопы вязать, то здесь, то там не хватает вязальщикам опоясок. Потому-то и решили, чтоб каждая бригада отдельно для себя опояски вязала. Кому жульничать хочется, тот сам себя и обжулит.
В особенности же злились на Чапо за то, что он всегда норовил увильнуть от тяжелой работы. Соберется старик Шош в поля посмотреть, какие участки завтра косить, заранее наметить делянки, куда какую бригаду ставить, а Чапо уже тут как тут, уговаривает старика, чтоб один не ходил, чтоб шел вместе с Габором Кишем, дескать, этого требует демократия. А все для того чтобы самому от работы улизнуть хоть на малое время. А если надо поле обойти — разбить делянки, считать копны, смотреть кукурузу, люцерну, скотину проверять, — так он непременно приладится, когда работать слишком жарко или когда пшеница пойдет вдруг влажная, полегшая. В бригаде его тоже ругали, что в трудную минуту он под каким угодно предлогом всегда покинет своих в беде. Одно спасение, что побаивается Габора Киша, а то бы бездельничал, валялся в холодке под деревьями или торчал в корчме, как это водилось в прежние времена среди надсмотрщиков да хозяев, что занимались извозом, — они под любым предлогом шли в усадьбу или в деревню и спокойненько в корчме попивали пиво, пока их работники под палящим солнцем сухой кусок жевали, потому что даже холодная вода не всегда бывала. А не придумает этот Чапо ничего лучше, так притворится, будто резь у него в животе, и то и дело бросает косу. Дочь его, Шари, до самой зари путается с парнями, а утром люди опояски крутят, а она всех задерживает, спит со жгутом в руках. Прикрикнут на нее люди: «Все еще спишь, Шари, сладкие сны видишь» — так она, бесстыдница, еще огрызается. Чапо ее жалеет. А она, едва он отойдет, развалится с краю ряда — нет того, чтобы взяться самой вязать или помочь упарившейся вязальщице. Бессовестная девка, сама никогда не побежит за опояской. Другие умаются, таская снопы, а она ходит по жнивью вразвалочку, серпом помахивает, как барышня… — Так рядили люди о делах своих бригад, попыхивая трубками, отдыхая после трудного дня.
Перевод Е. Терновской.
Лехел Себерени
СЕМЬ ДНЕЙ
(Отрывок)
Шани Давид всю ночь не смыкал глаз. Жена его то и дело просыпалась от ворочания мужа.
— Спи уж, милый.
Шандор облокотился и принялся расспрашивать жену.
— Ты ничего не слыхала?
— Спи, милый, завтра не сможешь работать.
— Домну не продували?
— Спи, спи, не продували.
Муж поверил и успокоился. Жена повернулась к стене и попыталась снова уснуть.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Вехи. Три десятилетия в зеркале венгерской литературы - Аттила Йожеф бесплатно.
Похожие на Вехи. Три десятилетия в зеркале венгерской литературы - Аттила Йожеф книги
- Сказки народов мира - Автор Неизвестен -- Народные сказки - Детский фольклор / Прочее
- Сказки немецких писателей - Новалис - Зарубежные детские книги / Прочее
- Холодный крематорий. Голод и надежда в Освенциме - Йожеф Дебрецени - Биографии и Мемуары / Публицистика
- Пути и вехи. Русское литературоведение в двадцатом веке - Димитрий Сегал - Языкознание
- Собирается буря - Уильям Нэйпир - Историческая проза
