Форма входа
0/0
Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия - Валерий Пестерев
- Дата:25.10.2025
- Категория: Научные и научно-популярные книги / Языкознание
- Название: Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия
- Автор: Валерий Пестерев
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Уважаемые читатели!
Тут можно читать бесплатно Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия - Валерий Пестерев. Жанр: Языкознание. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте Knigi-online.info (книги онлайн) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Описание онлайн-книги Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия - Валерий Пестерев:
Монография посвящена далеко не изученной проблеме художественной формы современного зарубежного романа. Конкретный и развернутый анализ произведений западной прозы, среди которых «Притча» У. Фолкнера, «Бледный огонь» В. Набокова, «Пятница» М. Турнье, «Бессмертие» М. Кундеры, «Хазарский словарь» М. Павича, «Парфюмер» П. Зюскинда, «Французское завещание» А. Макина, выявляет ряд основных парадигм романной поэтики, структурные изменения условной и традиционной формы, а также роль внежанровых и внелитературных форм в обновлении романа второй половины XX столетия.Книга адресована литературоведам, аспирантам, студентам-филологам, учителям-словесникам, ценителям литературы.
Читем онлайн Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия - Валерий Пестерев
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
«Роман» Гете и Беттины в архитектонике «Бессмертия» выступает как самостоятельное, частное целое. Кундера подчеркивает эту, конечно же, относительную обособленность композиционным приемом обрамления. Начало этой истории во второй части автор заканчивает сценой встречи Гете и Хемингуэя, а в четвертой части, завершая этот вставной роман, автор вновь дает аналогичную сцену Гете и Хемингуэя, хотя теперь уже — их вечной разлуки. Но история Гете и Беттины вписана как частное в целое романа Кундеры. Подобно тому как в кинокадре — «его единство перераспределяет смысловое значение всех вещей, и каждая вещь становится соотносительна с другими и с целым кадром»[642], — частная история Беттины взаимодействует с другими «частностями» «Бессмертия». Не только в отмеченном сцеплении линии Беттины и Лоры. А также в шестой части — второй «роман в романе» о Рубенсе — автор, рассуждая о роли «случайного эпизода» в жизни, еще раз скажет о «триумфе Беттины, ставшей одной из историй жизни Гете уже после его смерти» (144).
Подобное соотношение частностей, с одной стороны, и частного и целого, с другой, — это тоже свойство «Бессмертия» как романа-эссе, дающего интерпретацию фактов, мыслей, «добытых личным опытом» автора. Ведь эссе, справедливо утверждает И.А.Тертерян, «предлагает нам не столько систему идей, сколько художественный образ конкретного человеческого сознания, образ субъективного восприятия мира»[643].
3.2. «Бессмертие» как постмодернистский роман
Синтез романного и эссеистического, а также художественная функция свойств эссе в книге Кундеры, в сущности, ставит вопрос о «Бессмертии» как постмодернистском произведении. Вместе с тем необходимо сразу оговорить, что сам Кундера «решительно отвергает… стремление определенной части критиков причислить его к постмодернизму»[644]. Ибо главный критерий творчества для автора «Бессмертия» — не принадлежность к какому-либо явлению или направлению художественной жизни, а высокое искусство романа. И в этом смысле Кундера близок эстетической позиции Джона Барта, его пониманию «идеального постмодернистского романа», который «должен быть некоторым образом выше схваток реализма с ирреализмом, формализма с «содержанизмом», самоценной литературы с атажированной, высокой прозы с низкопробной»[645].
«Эссе в Новое время берет на себя функцию мифа — функцию целостности, опосредствования философского, художественного и исторического, или мысли, образа и бытия; но осуществляется это именно в духе Нового времени, которому целостность дается только в опыте ее достижения, в подвижно-колебательном равновесии составляющих, как задача, а не данность»[646]. Хотя, думается, следует воздержаться от столь категоричной абсолютизации эссе М.Н. Эпштейном, вместе с тем его правота очевидна в том, что эссе в большей мере, чем какой-либо другой жанр словесного творчества, соответствует (и отражает) в новейшее время состоянию человеческого сознания, духа. Это чувство относительности всего и вся, множественности парадигм бытия, их вечной изменяемости и обратимости. И состояние культуры кануна XXI века, «философскую логику» которой В.С. Библер определяет в трех (одном, трижды повернутом) «всеобщих смыслах»: «логика парадокса», «логика диалога логик», «логика трансдукции — обоснования начала мысли в точке ее взаимоопределения, взаимоперехода с другим, столь же всеобщим логическим началом»[647]. Наряду с этим, согласно В.С. Библеру, «сознание» современной культуры основано на своего рода «превращении понятий»: «Собственно логическое понятие парадокса реализуется в формах культуры как феномен «мира впервые». Логическое понятие диалога логик реализуется в формах диалога культур. Логическое понятие «трансдукции» реализуется в формах культуры как феномен «самодетерминации» человеческих судеб». В этом основополагающая суть культуры «как особой формы актуализации бесконечно-возможного бытия»[648].
Являясь моделью этого сознания (и на уровне «смысла», и формы), эссе, синтезирующееся с романом, определяет в нем тот тип мысли и тот характер формы, который (при всей условности и часто неопределенности) принято именовать «постмодернистским».
В «Бессмертии» это постмодернистское мышление явно в главной романной «теме». «В романе, — полагает Кундера, — рассматривается не реальность, а экзистенция. А экзистенция — это не то, что произошло, это поле человеческих возможностей, все то, что может статься с человеком, на что он способен, романисты составляют карту экзистенции, открывая ту или иную человеческую возможность»[649]. И весьма не странное, думается, совпадение, что В.С. Библер сходно с Кундерой понимает «культуру логики», которая «состоит в том, чтобы затормозить и углубить собственное неповторимое начало читательского мышления, направленного на осмысление и актуализацию нового, до сих пор еще не бывшего (и — невозможного) бытия впервые…»[650].
Составляя свою «карту экзистенции», Кундера не идет традиционно определившимся в философско-интеллектуальном романе ХХ столетия путем художественного испытания философской идеи на жизнеспособность, что явно в «Докторе Фаустусе» Т. Манна или «Черном принце» А. Мёрдок. Реализуемая в его романе идея бессмертия складывается из различных представлений о бессмертии и из различных его проявлений. Кундера названием романа ставит вопрос: «Что есть бессмертие?» И живя этим вопросом, многовариантно проигрывает его. Причем двунаправленно — романно и эссеистически — соединяя эти начала в музыкально-кинематографической партитуре.
Она допускает множество прочтений, актуализирует индивидуальные возможности каждого читателя. Потому допустимо — как одна из интерпретаций «Бессмертия» — и прочтение соответственно идеям А. Бергсона и Ж. Делёза, утверждавшим, что «воспоминание — это современный виртуальный образ актуального объекта, его двойник, "зеркальное подобие"»[651]. И тогда бессмертие, воплощенное в книге Кундеры, — это память, движение по сужающимся окружностям актуального и виртуального, объекта и образа, различающихся, как Время, в протекающем настоящем и сохраняющемся прошлом, и неразличимых, единящихся во Времени как целом.
Кундера — художник «культурологического» склада мысли, причем высокой культуры — «взятой с творческой, порождающей, а не просто репродуцирующей стороны, как способность человека мысленно экспериментировать, воображать еще не существующее или даже не могущее существовать, видеть во всем наличном материал для изменения и тем самым менять, прежде всего, самого себя, становясь подлинным историческим субъектом»[652]. Отмеченная высоким трагизмом, эта «культурная культура», по образному определению Л.Баткина, всюду «стремится нарушить стереотипность, законченность, равновесие, отменяет привычный порядок — словом, создает проблемы, а не решает их». Подобно этой высокой культуре, которая «касается вещей не второстепенных, а главных для мироздания, то есть идет на смертельный риск», Кундера в своем романе «ставит перед человеком последние вопросы и побуждает решать их так, как будто никаких решений до сих пор не было»[653].
В силу этого все — сущее, мыслимое, предощущаемое, явное и тайное, малое и великое — вовлечено в поток (конструкцию) осмысления бессмертия. В нем — бессмертии — множатся, открываются неожиданные, сокрытые от человека и скрываемые им моменты, обнаруживается парадоксальное самоотрицание бессмертия. Кундера даже не допускает читательской иллюзии, будто он стремится «открыть» идею бессмертия. Для него не существует конечной истины в ее «классическом» виде или в стереотипном понимании как конечного знания или итога процесса познания. Истина автором «Бессмертия» даже не утверждается как индивидуальная (наподобие «жизненной правды» для данного «я»). Кундера — скептический ум, уверенный не только в «конце истории романа», но и в «моральной двусмысленности» мира, в «относительности всего человеческого», запечатленных в «юморе», «божественном отблеске, озаряющем мир», в юморе как (по процитированному Октавио Пасу) «великом изобретении современного духа», с его «странным наслаждением, рожденным уверенностью в том, что нельзя быть уверенным ни в чем»[654].
Для Кундеры жизнь в той же мере множественна, как и иррациональна. Не случайно Кундера через героя-писателя неоднократно повторяет, что «суть того или иного человека можно выразить лишь метафорой» — «высвечивающей вспышкой метафоры» (156). И также только метафорически можно постичь жизнь человека, метафора которой, по одному из утверждений «автора», — гороскоп (126). Потому-то реальна не истина, а только мысль и воображение человека, их способность творить истину и умопостигать ее во всей многоявленности, неисчерпаемости, самоотрицании и надмирности.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия - Валерий Пестерев бесплатно.
Похожие на Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия - Валерий Пестерев книги
- Стрелки Дикого Запада — шерифы, бандиты, ковбои, «ганфайтеры» - Юрий Стукалин - Военная история
- Эстетика и теория искусства XX века. Хрестоматия - Коллектив авторов - Культурология
- Тайна золотого цветения - Самаэль Веор - Самосовершенствование
- Архаические мифы Востока и Запада - Игорь Дьяконов - История
- Тайнопись искусства (Сборник статей) - Делия Гусман - Публицистика
