Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1 - Игал Халфин
- Дата:22.11.2024
- Категория: История / Публицистика
- Название: Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1
- Автор: Игал Халфин
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда 25 октября 1927 года ректор Комвуза Борис Павлович Позерн докладывал о решениях недавно закончившегося пленума ЦК, оказалось, что в стенах университета оппозиционеров больше одного. Главарь местных троцкистов Петр Матвеевич Нелогов отмечал «явление необычайной подготовки к XV съезду: он подготовляется без обсуждения с низу до верху. Когда будет выражать свою волю низовая масса, коли с 1‑го ноября начинается дискуссия, а до начала ее будут проведены районные конференции? – спрашивал он. – Нельзя проводить съездов без мнения масс по дискуссионным вопросам. Кто критикует действия комитетов, тот объявляется оппозиционером. Зажим партийной демократии увеличивается». Нелогов перетянул на свою сторону Владимира Степановича Витковского и Мирона Ивановича Очнева. Витковский вторил ему: «В нашем коллективе какая же демократия, когда наши выборы прошли, как это хотелось райкому. Кого райком хотел, того и провел. Это издевательство». На этот раз за резолюцию оппозиции проголосовали уже пять коммунистов[931].
В университетском общении 1927 года, даже когда обвинения стали довольно колкими, тон оставался игривым[932]. Трещавшее по швам большевистское братство кое-как держалось: одни и те же лица смеялись остротам оппозиционеров в один момент, колкостям сторонников ЦК – в другой. Взглянем на пронизанную юмором стенограмму общего собрания Комвуза от 25 октября 1927 года. Смешки участников редко были уничтожающими: сарказм, пожалуй, преобладал, но мягкая ирония тоже была в наличии. Невербальные реакции – шум, смех – передают атмосферу спора, отношение к слову.
Обстановка накалилась после того, как Нелогов назвал политику партии «чередой оппортунистических шатаний». В зале прошел шумок, потом прозвучали отчетливые крики «Долой!». Сторонник ЦК тов. Троицкий напоминал, что партия не «говорильня»: «Попытка втянуть партию в дискуссию – не пройдет». Оппозиционер Витковский отвечал жалобой на зажим демократии: «Кого райком хотел, того и провел. Это издевательство. Ни одного собрания не прошло без клейма на оппозицию. Возьмите платформу оппозиции, почему партийные массы не могут в ней разобраться?» «Так хорошо написана», – прозвучал чей-то не то вопрос, не то ответ. «Смех».
Хохот указывал на типичное для оппозиционной риторики фразерство. Понятно же, что платформа не воспринимается ввиду ее «корявости»; во всяком случае, выступления против оппозиции очень часто фиксировали расхождение оппозиционной поэтики с официальной и в силу этого воспринимались как сказанные неправильно не только содержательно, но и чисто грамматически.
Витковский продолжал, а сторонники большинства ЦК то и дело прерывали его и симулировали непонимание смысла его слов:
[Витковский:] Вот возьмите выступление тов. Троцкого. Смех.
Голоса: помешался на Троцком. <…> идет усиленное отсечение оппозиционеров.
Витковский: Вы за партию не решаете!
Голоса: А вы разве партия?
Тут смех использовался уже как способ «отсечения».
Сторонник большинства Ерофеев глумился над оппонентами: «Мне думается, что в связи с деятельностью оппозиции у некоторых мозги на бок ворочаться. Кто хочет передергивать, что мы каждого критикующего относим к оппозиции, – это чепуха». Выступающий считал язык оппозиции бестолковым, и именно это делало Витковского нелепым в его глазах. Митяев тоже видел в оппозиции прежде всего назойливую помеху, а не источник серьезной опасности. Он назвал ее сторонников среди студентов «шпаной», вызвав смешки аудитории.
Но и оппозиционеры не лезли за словом в карман. «По долгу своего положения (в меньшинстве) я был должен ответить Митяеву, но у меня нет измерительного [прибора] для его мозгов», – сострил Очнев. Этот оппозиционер указывал на неспособность найти взаимопонимание с устрашателями. «Мы работу райкома правильной не признаем. <…> Он держит организацию под чугунной крышкой Сталинского режима». «Голоса: Хочешь Троцкого. Шум. Смех».
Как тут не смеяться: оппозиционность вырисовывалась не как принципиальная позиция, а как прихоть. Ну не относиться же к партийной политике как к чьему-то капризу.
«Линия большинства нашей партии отступила, – настаивал на своем Очнев, – 8 ноября месяца, необходимо проработать все вопросы». В стенограмме отмечены «рукоплескание оппозиционеров» и «смех».
«Наши оппозиционеры видят в нас <…> баранов, – отвечал Калашников. – Да ведь это издевательство, товарищи». Затем он набросился на Нелогова: «Ты носишь марксистскую прическу, а мозги [у тебя] бараньи». Стенограмма опять фиксирует смех, но не совсем понятно: смеются ли с выступающим или над ним[933]. «„Насчет того, что оппозиционеры называли себя большевиками-ленинцами, – продолжал Калашников, – так я-то, по-твоему, кто? Не ленинец? <…> Наши мелкоместные оппозиционеры (смех) доказали сегодня всю свою несостоятельность“ (аплодисменты)».
Принятая резолюция обвиняла оппозицию в легком, обманчивом отношении к слову: «Своей практикой оппозиционеры опровергают свои собственные заявления, обнаруживая свои лицемерные попытки обмануть всю партию. <….> В „геройских“ позах оппозиционных вождей нет ничего, кроме мелкобуржуазной распущенности и барского анархизма»[934]. «Барский анархизм» – интересный диагноз: оппозиционная платформа в этой резолюции определялась как явление сугубо верхушечное и в этом качестве противопоставленное пролетарскому. Рабочие-анархисты к этому времени уже были глубоким анахронизмом; анархизм в 1919 году – крупное политическое течение, способное противопоставлять себя большевизму, – в 1927 году был уже просто смешон: барин-анархист не мог быть заговорщиком и уж точно не мог быть организатором покушений, он просто бесился с жиру.
Обмены репликами включали немало едких издевок, но ни одна из них не казалась смертельной. Спорящие насмехались друг над другом, не более.
Петр Матвеевич Нелогов, зырянин (коми) по национальности, имел за плечами уже шестилетний стаж в партии, хотя ему было всего 23 года. В оппозиции он тоже не был новичком: в 1923‑м поддержал Троцкого на Урале. «Но из партии, как троцкист, я не выходил, – комментировал Нелогов свою анкету. – За внутрипартийную бузу ряд товарищей Владимирской городской контрольной комиссией были исключены, но восстановлены ЦКК; всех ЦК партии перебросил на партработу в Уральскую организацию». В последующие годы Нелогов продолжал «разделять мнение оппозиции». 14 октября 1927 года он направил в партийное бюро заявление, что «по целому ряду вопросов, и особенно по организационным вопросам, не согласен с линией партии и согласен с точкой зрения оппозиции». Утверждал, что «политика партии – политика шатаний,
- Автобиография большевизма: между спасением и падением - Игал Халфин - Публицистика
- Корни сталинского большевизма - Александр Пыжиков - История
- Литературный текст: проблемы и методы исследования. 7. Анализ одного произведения: «Москва-Петушки» Вен. Ерофеева (Сборник научных трудов) - Сборник - Языкознание
- "Фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Булаев Вадим - Попаданцы
- Как организовать исследовательский проект - Вадим Радаев - Прочая справочная литература