Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 - Олег Кен
- Дата:20.06.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934
- Автор: Олег Кен
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На X советско-финляндской конференции по делам грузового сообщения (май-июнь 1933 г.) было принято решение созвать XI конференцию 5 мая 1934 г. в Москве. В конце марта 1934 г. начальник Бюро по международным сообщениям НКПС Кирсанов предложил Управлению Правительственных железных дорог Финляндии отложить созыв конференции до 20 мая в связи с тем, что сотрудники наркомата будут заняты на других конференциях[1532].
Конференция проходила с 28 мая по 9 июня. Вполне можно допустить, что перенос советской стороной сроков конференции был связан с экономией денежных средств и сил специалистов. Одновременное проведение в Ленинграде советско-финляндской и советско-эстонской конференций, связанных с железнодорожным грузовым сообщением привело к тому, что 7–9 июня там же была проведена и I конференция эстонско-финляндского, транзитом через СССР, прямого грузового сообщения. С финской стороны переговоры велись обер-директором В. Янссоном, Т. Блессаром, М. Нюхолмом и др., с эстонской – К.М. Сааром (заведующий тарифно-контрольным отделением железных дорог Эстонии), с советской – Г.А. Синевым (Начальник Октябрьских железных дорог), Н.П. Михайловым, С.М. Журкиным и др.
10 мая 1934 г.
Опросом членов Политбюро
73/57. – О директивах т. Литвинову.
Одобрить соображения, изложенные в записке т. Литвинова от 10 мая за № 4119, поручив ему, однако, при переговорах с Румынией добиваться оговорки об отказе обеих стран от разрешения остающихся между ними спорных вопросов насильственным путем.
Выписка послана: т. Литвинову.
Протокол № 7 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 26.5.1934. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 16. Л. 59.
Запрос Литвинова о директивах Политбюро был сделан перед его отбытием на сессию Бюро конференции по разоружению в Женеве, где ему предстояли встречи как с новым министром иностранных дел Франции Л. Барту[1533], так и с министрами стран Малой Антанты. Предположительно, упомянутая записка Литвинова была посвящена проблемам переговоров не только с Румынией, но и с Чехословакией и Югославией об установлении ими дипломатических отношений с СССР. Несогласие с его предложениями ограничивалось проблемами советско-румынских отношений.
Несмотря на то, что региональная Лондонская конвенция об определении агрессии июля 1933 г. предрешала установление дипломатических отношений между СССР и Румынией, на протяжении осени 1933 – весны 1934 г. взаимные контакты на этот счет носили спорадический характер.
Ввиду неразрешенности бессарабской проблемы и из-за желания обеспечить наиболее выгодную правовую редакцию документов об установлении ноты отношений ни одна из сторон стремилась не проявлять повышенной заинтересованности в переговорах о взаимном признании, однако быстрота, с которой происходило разложение Версальского порядка побуждала в возможно более краткий срок устранить это препятствие к международному взаимодействию СССР и Румынии. 13 февраля, приступая к разочаровывающими переговорами с Ю. Беком, Литвинов сообщил министру иностранных дел Румынии Н. Титулеску о намерении встретиться с ним «как только окажется возможным», упомянув о возможности, предоставляемом заседанием Бюро конференции по разоружению в Женеве[1534]. Титулеску с готовностью воспринял это предложение. Однако болезнь помешала наркому совершить предполагавшуюся поездку в марте-апреле 1934 г.
В феврале-апреле 1934 г. Титулеску зондировал возможность соединить акт взаимного дипломатического признания с договоренностью об обязательствах взаимопомощи между СССР и Румынией и тем самым получить официальное признание суверенитета Румынского королевства над Бессарабией. «Он, Титулеску, хочет быть с нами, – излагал его заявление полпред в Греции, – ибо знает, что “наши идеи совпадают с целостью и нераздельностью Румынии”». При этом министр объяснял, что его стране лучше быть «проглоченной» СССР, чем отдать болгарам и венграм оспариваемые ими земли[1535]. «Он не намерен осложнять вопроса о восстановлении отношений ненужными формулами, – сообщал временный поверенный в делах СССР во Франции. – Был, мол, вопрос о Бессарабии, был вопрос о румынском золотом запасе, и они взаимно аннулируются […] Вообще же восстановление отношений с нами, с его точки зрения, незаурядное событие. Он делал очень прозрачные намеки относительно военного соглашения с нами и под конец так разгорячился, что заявил, что «достаточно было бы телеграммы Литвинова ему, Титулеско, о том, что СССР и Румыния друг другу в военном отношении гарантируют границы, чтобы прикончить с фашизмом [sic] в Румынии!»[1536].
Поправка руководителей ЦК продолжала старый спор вокруг определения роли бессарабской проблемы в советской внешней политике[1537]. В июле 1933 г. при заключении Лондонской конвенции об определении агрессора, в которой не только упоминались существующие спорные вопросы, но и признавалась неприкосновенность территорий подписавших ее стран, Литвинов фактически положил конец обсуждению этой темы в советско-румынских отношений. Попытка Москвы приоткрыть старую рану, и заставить Румынию признать сомнительность ее прав на восточную провинцию, не удалась[1538].
1 июня 1934 г.
Опросом членов Политбюро
63/51. – О Румынии.
Одобрить следующую телеграмму:
«В крайнем случае считать возможным при восстановлении дипломатических отношений умолчать о спорных вопросах».
Выписка послана: т. Крестинскому
Протокол M 8 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 9.6.1934. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 16. Л. 87.
Содержание бесед М.М. Литвинова с румынским министром иностранных дел об условиях установления дипломатических отношений между СССР и Румынией остаются неизвестны (обсуждение было начато 24 мая в Ментоне). Вероятно, Титулеску, как и прежде[1539], парировал попытки включить в формулу взаимного признания упоминание о «спорных вопросах» изъявлением «желания установить дружбу с СССР и ориентироваться на него во внешней политике», а его собеседник считал более важным вести дело к расшатыванию румыно-польского союза, нежели возобновлять препирательства о Бессарабии[1540].
Наряду с обменом нот об установлении дипломатических отношений между СССР и Румынией, Литвинов и Титулеску произвели другой обмен нотами, в которых подтверждалось обоюдное согласие относительно условий, при которых «эти отношения могут нормально развиваться в направлении еще более тесной связи и действительной и прочной дружбы». В духе Лондонской конвенции 3 июля 1933 г. в письме Литвинова широко использовалась формула «их территории» и констатировалось: «Правительства наших двух стран взаимно гарантируют полное и всецелое уважение суверенитета друг друга и что они будут воздерживаться от любого прямого или косвенного вмешательства во внутренние дела и развитие другой страны, и в частности, от всякой агитации, пропаганды и любого вида вмешательства, и что они будут воздерживаться от поддержки такой акции»[1541]. Таким образом, советские притязания на Бессарабию отодвигались на неопределенное время.
3 июня 1934 г.
Опросом членов Политбюро
82/70 – Телеграмма т. Литвинова.
Послать т. Литвинову следующий ответ:
«1) Ограничьтесь возобновлением дипотношений с Румынией, без заключения пакта трех.
2) С Юго-Славией и Чехо-Словакией можете восстановить дипотношения без всяких условий.
Выписка послана: т. Крестинскому.
Протокол № 8 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 9.6.1934. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 16. Л. 88.
В ходе бесед наркома Литвинова с Титулеску в последней декаде мая 1934 г. румынский министр выдвинул идею сопроводить установление дипломатических отношений между Москвой и Бухарестом заключением советско-румыно-польского договора. Н. Титулеску, несомненно, тревожило как то, что Румыния остается вне рамок проектируемого Восточноевропейского пакта взаимопомощи, так и расширявшаяся трещина между союзной Польшей и СССР. 30 мая на встрече с Литвиновым (и в присутствии министров иностранных дел Чехословакии, Югославии и Турции) румынский политик развил план тройственного пакта о ненападении, предусматривающего к тому же, «что в случае нападения одного их этих государств на другое[,] третье оказывало бы помощь подвергшемуся нападению». Проект Титулеску оказывался, таким образом, уменьшенной копией принятого СССР замысла Восточного пакта (схема Леже).
Привлекательность для СССР этого экстравагантного проекта, вдохновленного успехом советско-румынско-польских переговоров конца июня-начала июля 1933 г. о региональной конвенции об определении агрессора, обуславливалась несколькими обстоятельствами. Переговоры о тройственном договоре обещали, по меньшей мере, притупить антисоветскую направленность союза Польши и Румынии, а «если Польша не пойдет на эту комбинацию», утверждал Титулеску, Румыния «сможет отклонить возобовление румыно-польского союзного договора»[1542]. Во-вторых, советская дипломатия была озабочена проблемой участия Польши в проекте Восточного Локарно, который к концу мая был в основных чертах согласован с Францией. На протяжении апреля-мая 1934 г. Литвинов тщетно убеждал французских руководителей в безнадежности расчетов на согласие Варшавы присоединиться к Восточному пакту[1543]. Вероятный отказ Польши, между тем, грозил обесценить как декабрьский план Политбюро, так и французскую концепцию Восточного Локарно. В этих условиях совместное выступление Бухареста и Москвы с идеей тройственного регионального пакта о ненападении и взаимной помощи открывало перед политикой сближения с Францией новые перспективы.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Исторические кладбища Санкт-Петербурга - Александр Кобак - История
- В защиту науки (Бюллетень 1) - Комиссия по борьбе с фальсификацией научных исследований РАН - Прочая документальная литература
- Язык программирования C++. Пятое издание - Стенли Липпман - Программирование
- Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов - Биографии и Мемуары