Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века - Георгий Иосифович Чернявский
- Дата:10.08.2024
- Категория: Биографии и Мемуары / История
- Название: Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века
- Автор: Георгий Иосифович Чернявский
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Николаевский интересовался судьбой академика Рязанова, с которым его связывали тесные научные контакты. Зная, что Рязанов был в начале 1931 г. исключен из партии, арестован, провел несколько месяцев в политизоляторе, а затем сослан в Саратов, где, по слухам, подвергался преследованиям и унижениям, Борис Иванович пытался узнать у Бухарина, что случилось с Рязановым дальше. Бухарин рассказал, что в 1934 г. Рязанов был возвращен в Москву и Сталин потребовал от Рязанова покаянного заявления о связях с меньшевиками, за что обещал полное его восстановление в правах и партии:
«Переговоры не дали результатов: Рязанов решительно отказался подать какое бы то ни было заявление, которое могло бы быть истолковано как хотя бы косвенное признание им своей вины в связи с так называемым «меньшевистским процессом»[592], продолжая настаивать, что все тогдашние обвинения – результат интриги против него, и требовал пересмотра своего дела. Эта непримиримость Рязанова вызвала сильное раздражение Сталина»[593].
От разговоров о личности Сталина Бухарин уклонялся. Из замечаний личного характера Николаевский запомнил только одно: заметив в его книжном шкафу «Витязь в тигровой шкуре» Руставели, Бухарин не преминул сказать, что видел эту книгу и у Сталина, что тот ее любит и ему нравится этот перевод.
Зато о своих контактах с академиком И.П. Павловым Бухарин повествовал охотно, а в связи с этим и о своей коллекции бабочек. Павлов тоже коллекционировал бабочек, и Бухарин в свое время сильно его этим подкупил. А когда по дороге в Копенгаген советская делегация вместе с Николаевским остановилась в Амстердаме, Бухарин отправился в местный музей естественной истории, обладавший богатым собранием бабочек, и Николаевский едва оторвал его от разглядывания насекомых через увеличительное стекло[594].
В беседах неоднократно обсуждался вопрос либерализации советской системы и даже возможности создания в СССР второй партии, партии интеллигенции, за что высказывались, по словам Бухарина, Горький, Павлов и другие ученые. Николаевский возражал, что «двухпартийная идея» является утопической, так как, по существу, в Советском Союзе идет гражданская война. Страна только прошла через коллективизацию (и находилась на пороге «великой чистки»). На этом фоне говорить об ослаблении диктатуры мог либо неумный идеалист, либо откровенный обманщик.
Бухарин был далек от того, чтобы решительно порвать с прошлым, тем более стать невозвращенцем. Николаевский не смог должным образом оценить состояние колеблющегося между чувством обреченности и безосновательным оптимизмом Бухарина. Для Сталина публикация «Письма старого большевика» оказалась крайне неприятной. В условиях сохранявшегося еще курса Народного фронта документ не только знакомил общественность Запада с фактами, которые Сталин усиленно скрывал, но и в какой-то степени указывал на мотивы начавшейся грандиозной волны террора, по крайней мере на один их элемент – расправу со старыми партийными кадрами, с «ленинской гвардией», с целью ее замены на преданных Сталину беспринципных функционеров.
Контакты с Л.Л. Седовым и Л.Д. Троцким
После срыва переговоров с Москвой Николаевский сосредоточил внимание на комплектовании Русского архива, которым занимался в качестве руководителя парижского филиала Амстердамского института. Немаловажным приобретением явилась коллекция документов Троцкого. С сыном Троцкого Львом Львовичем Седовым Николаевский познакомился еще до своего переезда в Париж и проявил неподдельное сочувствие к его передрягам. Он даже взялся похлопотать о возможности предоставления Седову французской визы. В феврале 1933 г. Николаевский писал А.М. Бургиной:
«Между прочим, переговорите с И.Г. [Церетели], не захочет ли он поговорить с Реноделем[595], может быть, последний согласится похлопотать о визе для сына Троцкого. Его действительно жалко. Ему лет 28–29, и он уже третий раз вынужден обрывать свое учение в высшем техническом училище. Конечно, он принадлежит к «папиной партии», но сам совсем желторотый юнец и неплохой парень. Его высылают. Он готов дать формально обязательство не вмешиваться в политическую жизнь, хотя, когда его узнаешь, такое обязательство будет вызывать смех»[596].
В 1936 г. Седов действительно перебрался в Париж и руководил изданием журнала Троцкого «Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)». Понимая, что сам он в Париже находится в опасности, Седов решил передать архивные документы на хранение в какое-нибудь надежное место. Наиболее ценную часть бумаг он отдал своему сотруднику Марку Зборовскому, которому полностью доверял, не подозревая, что тот являлся агентом НКВД по кличке Тюльпан. Менее важная, по его мнению, часть коллекции, в основном газетные вырезки и сопроводительные к ним бумаги, административная переписка «Бюллетеня оппозиции», а также некоторые письма турецкого периода жизни Троцкого (в частности, с его американским переводчиком и литературным агентом Максом Истменом за 1929–1933 гг.), была передана в начале ноября 1936 г. на хранение в парижский филиал Амстердамского института, за что Лев Седов получил незначительное по тому времени вознаграждение – 15 тысяч франков. Документы принял Борис Иванович Николаевский.
Однако и за Седовым, и за Николаевским к этому времени было установлено плотное наблюдение со стороны агентов советских спецслужб, которые группировались вокруг образванного в Париже Союза возвращения на родину. «Заслужить» право возвратиться в СССР можно было самоотверженной работой на социалистическую родину, в том числе агентурной работой на советскую разведку. Именно так советскими шпионами стали В.А. Гучкова-Трейл (дочь А.И. Гучкова), С.Я. Эфрон (муж поэтессы М.И. Цветаевой), генерал Н.В. Скоблин и его жена, известная певица Н.В. Плевицкая.
В ночь на 7 ноября, через несколько дней после передачи архива Николаевскому, произошло ограбление парижского филиала МИСИ и значительная часть бумаг Троцкого была похищена. Операцией советских агентов руководил Яков Исаакович Серебрянский, возглавлявший специальную разведывательно-диверсионную группу НКВД СССР («группу Яши»)[597]. Серебрянский нанял квартиру на улице Мишле, неподалеку от архива, и разработал план, который под названием «Операция Генри» был утвержден высшим советским руководством. Операция увенчалась успехом, и несколько ящиков похищенных бумаг были переданы резиденту НКВД в Париже Г.Н. Косенко (Кислову), а тот переправил их в Москву.
Существует версия, что грабителей привел в архив сам Зборовский. При этом он воспользовался тем, что официально работал на парижской телефонной станции, дважды организовал порчу телефонной линии в архиве, куда и явился якобы для починки, за что получил «на чай» от Николаевского[598].
Ограбление, во всяком случае, происходило по наводке Зборовского. Именно Зборовский, если верить Седову, вместе с Лилией Эстриной (помощницей по изданию «Бюллетеня оппозиции») перевозил документы в филиал Амстердамского института[599]. Об успешном проведении операции в Москву сообщил сам Зборовский.
Руку НКВД в совершении грабежа полиция заподозрила сразу, так как ни деньги, ни ценности не были взяты. Факт, что ограбление было совершено советской агентурой, был бесспорен. На допросе в полиции Седов предположил, что сталинские агенты узнали об архиве из-за «разговорчивости Николаевского»[600]. О причастности к преступлению его ближайшего помощника он, конечно же, не
- Древний рим — история и повседневность - Георгий Кнабе - История
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Танковые сражения 1939-1945 гг. - Фридрих Вильгельм Меллентин - Биографии и Мемуары
- Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине - Александр Шубин - История
- Н В Гоголь, Повести, Предисловие - Владимир Набоков - Русская классическая проза