Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века - Георгий Иосифович Чернявский
- Дата:10.08.2024
- Категория: Биографии и Мемуары / История
- Название: Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века
- Автор: Георгий Иосифович Чернявский
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Суд над эсерами
Важным испытанием прочности меньшевистской организации за границей стал судебный процесс над партией эсеров, состоявшийся в Москве в 1922 г. Это был первый массовый процесс над руководством оппозиционной социалистической партии. На скамье подсудимых оказались 47 человек. Обвинения носили провокационный и вымышленный характер. Эсеры, в частности, обвинялись в том, что в августе 1918 г. осуществили покушение на Ленина. Советская пресса была полна злобных пропагандистских нападок. Обвиняемым грозила смертная казнь, на что определенно намекало советское правительство, готовя международное общественное мнение именно к такому приговору.
14 марта 1922 г. Загранделегация, в которую только за несколько дней перед тем вошел Николаевский, вместе с представителями других российских социалистических эмигрантских групп, выступила с обращением к социалистическим партиям и рабочим организациям с призывом поддержать обвиняемых эсеровских руководителей и организовать массовую кампанию протеста против судилища. Именно Николаевский по инициативе Мартова обратился к Максиму Горькому, с которым он вскоре после приезда в Берлин установил связь, с просьбой включиться в защиту лидеров партии социалистов-революционеров. Горький действительно выступил тогда с письмами в защиту эсеровских лидеров.
История вовлечения Горького в дело защиты эсеров весьма интересна. Мартов задумал убедить Горького обратиться с просьбой о защите эсеров к французскому писателю Анатолю Франсу, проявлявшему интерес к русским делам. Основание для такого обращения было весомым – незадолго до этого, в 1921 г., Франс пожертвовал полученную им Нобелевскую премию в пользу голодающих в России, а вслед за этим стал выступать против политики большевиков[287]. Имея в виду, что из всех меньшевистских деятелей наиболее близко с Горьким был знаком именно Николаевский, Мартов письмом от 30 июня 1922 г. просил Бориса Ивановича поехать к Горькому, передать ему соответствующее письмо меньшевистских лидеров, убедить обычно очень осторожного в таких делах Горького выступить в защиту эсеров и побудить к аналогичному выступлению Франса. На Николаевского в этом смысле возлагались большие надежды – он должен был не просто убедить Горького, а буквально заставить его написать письмо, «дабы он не мог уклониться от ответа, – инструктировал Николаевского Мартов, – ни задержать с ним и чтоб Вы могли, в случае необходимости, «надавить» на его хрупкую волю… Словом, действуйте!»[288]
В результате настояний Николаевского Горький действительно выступил с двумя обращениями, получившими сравнительно широкую огласку в печати, – телеграммой А. Франсу от 3 июля 1922 г. и посланным за два дня до этого письмом заместителю председателя Совнаркома РСФСР А.И. Рыкову. В телеграмме Франсу говорилось:
«Суд над социалистами-революционерами принял циничный характер публичного приготовления к убийству людей, искренне служивших делу освобождения русского народа. Убедительно прошу Вас: обратитесь еще раз к советской власти с указанием на недопустимость преступления. Может быть, Ваше веское слово сохранит ценные жизни социалистов. Сообщаю Вам письмо, посланное мною одному из представителей Советской власти».
Рыкову Горький написал следующее: «Если процесс социалистов-революционеров будет закончен убийством – это будет убийством с заранее обдуманным намерением, гнусным убийством». Горький просил Рыкова сообщить его мнение Ленину, Троцкому и другим большевистским лидерам. «Надеюсь, оно не удивит Вас, ибо за время революции я тысячекратно указывал Советской] власти на бессмысленность и преступность истребления интеллигенции в нашей безграмотной и некультурной стране. Ныне я убежден, что если эс-эры будут убиты, – это преступление вызовет со стороны социалистической Европы полную блокаду России»[289]. 11 июля появился ответ Франса, поддержавшего обращение Горького[290].
В Москве были взбешены этими демаршами. Ленин, перенесший накануне первый инсульт и с опозданием узнав о выступлении Горького, писал 7 сентября 1922 г. пребывавшему в Германии Н.И. Бухарину:
«Я читал (в «Социалистическом вестнике») поганое письмо Горького. Думал было обругать его в печати (об эсерах), но решил, что, пожалуй, это чересчур. Надо посоветоваться. Может быть, вы его видаете и беседуете с ним? Напишите, пожалуйста, Ваше мнение…»[291]
Бухарин встретился с Горьким и стал ему объяснять, что тот совершил ошибку, поддавшись на провокацию меньшевиков. По словам Бухарина, которому в данном случае не следует полностью доверять, Горький был огорчен и находился почти в отчаянии. Бухарину он якобы сказал: «Я черт знает что наделал. Как же мне теперь быть, как мне исправить мою ошибку?»[292]
Более достоверное представление и о взаимоотношениях Горького с Бухариным и о сохранявшемся резко отрицательном отношении писателя к преследованию в Советской России эсеров дают его письма Николаевскому. В сентябре 1923 г. Горький сообщал, что получил письмо от Бухарина в ответ на его письмо Рыкову (то есть в ответ на письмо с протестом против судилища в Москве). «Завтра Б[ухарину] отвечу; посмотрим, что будет», – писал Горький. Из этого следует, что Горький вряд ли раскаивался в своих обращениях к Франсу и Рыкову и продолжал настаивать на прекращении репрессий в отношении эсеров. Очевидно, что позже последовало еще одно обращение к Рыкову. 15 октября Горький писал Николаевскому: «Ответ Бухарина не касается существа дела, а лишь выражает недоумение или обиду в форме вопроса: почему я на его – Б[ухарина] – и Зиновьева письмо ответил не им, а Рыкову. Я написал Бухарину – почему»[293]. Переубедить писателя по вопросу об эсерах Бухарину и Зиновьеву не удалось.
Из переписки Горького с Николаевским следует, что писатель полностью доверял Борису Ивановичу и делился с ним содержанием своей достаточно конфиденциальной корреспонденции с большевистскими лидерами. Сам Ленин, перенесший в конце 1922 г. новый инсульт, оказался в это время фактически под домашним арестом в подмосковной резиденции в Горках. В столице развернулась острая политическая борьба за ленинское наследство, за то, кто будет его преемником. Ленину в эти недели было не до эсеров, и в полемику с Горьким Ленин ввязываться не стал. Зато в «Известиях» появилась издевательская статья К. Радека, смысл которой заключался в том, что Горький – интеллигент, не разбирающийся в политике[294]. «Правда» разразилась сразу двумя фельетонами: прозаическим С. Зорина «Почти на дне. О последних выступлениях М. Горького» и зарифмованным Демьяна Бедного «Гнетучка», где Бедный дошел до того, что обвинял Горького в «черносотенстве»[295].
Решающую роль в том, что приговоренные к расстрелу эсеры не были тогда казнены, а превратились в заложников режима, сыграло обязательство делегатов Коммунистического интернационала на встрече в Берлине в апреле 1921 г. с лидерами
- Древний рим — история и повседневность - Георгий Кнабе - История
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Танковые сражения 1939-1945 гг. - Фридрих Вильгельм Меллентин - Биографии и Мемуары
- Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине - Александр Шубин - История
- Н В Гоголь, Повести, Предисловие - Владимир Набоков - Русская классическая проза