Тысячеликий герой - Джозеф Кэмпбелл
- Дата:24.07.2024
- Категория: Религия и духовность / Религия
- Название: Тысячеликий герой
- Автор: Джозеф Кэмпбелл
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На более поздних стадиях развития мифологии ключевые образы часто теряются подобно иголкам в огромных стогах вторичного рассказа и рационализации; ибо, когда цивилизация перешла от мифологических представлений к более реалистичным, старые образы уже не так остро воспринимались или вызывали неприятие. В Греции эпохи эллинизма и в Римской Империи древние боги были низведены до ранга простых покровителей, домашних любимцев и литературных героев. Непонятные, доставшиеся по наследству темы, такие как тема Минотавра — темного и ужасного ночного аспекта древнего египетско — критского образа божественного царя и воплощения бога солнца — были рационализированы и переосмыслены так, чтобы удовлетворять целям того времени. Гора Олимп превратилась в Ривьеру мелочных скандалов и любовных историй, а матери — богини — в истеричных нимф. Мифы читались как невероятные любовные романы. Точно так же и в Китае, где соразмерная человеку морализующая сила конфуцианства почти полностью лишила древние мифологические формы их изначального величия; официальная же мифология является сегодня собранием историй о сыновьях и дочерях провинциальных чиновников, которые за то или иное услужение своей общине были возвышены в глазах своих благодарных подопечных до положения местных богов. И в современном прогрессивном христианстве Христос — Воплощение Логоса и Спасителя Мира — является в первую очередь историческим лицом, безобидным, провинциальным мудрецом из полувосточного прошлого, проповедовавшим милосердную доктрину «относись к другим так, как хотел бы, чтоб они к тебе относились» и все же казненным как преступник. Его смерть представляется прекрасным уроком чистоты и силы духа.
Везде, где поэзия мифа интерпретируется как биография, история или наука, она уничтожается. Живые образы превращаются в смутные факты, относящиеся к далеким временам или небесным сферам. Кроме того, несложно продемонстрировать, что как наука и история мифология абсурдна. Когда цивилизация начинает переосмысливать свою мифологию таким образом, мифология умирает, храмы превращаются в музеи, а связующее звено между двумя перспективами исчезает. Такая беда несомненно постигла Библию и в большой мере христианское вероучение как таковое. Чтобы вернуть образы к жизни, следует искать не интересные параллели относительно современности, а проливающие свет намеки вдохновенного прошлого. Когда они обнаруживаются, обширные области, казалось бы, умершей для нас иконографии снова открывают свой непреходящий человеческий смысл.
В Великую Субботу в католической церкви, например, после освящения нового огня [340], пасхальной свечи, и чтения проповеди священник надевает пурпурную ризу, и процессия, состоящая из священнослужителей, с канделябрами и горящей освященной свечой, направляется к крестильной купели; в это время поют следующие стихи из Псалмов: «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже! Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие! Слезы мои были для меня хлебом день и ночь, когда говорили мне всякий день: «Где Бог твой?» {Псалтирь, 41, 2–4.)
Подойдя к порогу баптистерия, священник останавливается, чтобы произнести молитву, затем входит внутрь и благословляет воду купели: «чтобы небесный отпрыск, зачатый освящением, мог явиться из чистого лона божественной купели, возродить новые создания; и чтобы все, независимо от их телесного пола или их возраста, обрели начало от милости, от их духовной матери». Он касается воды рукой и молится, чтобы она очистилась от зла Сатаны; крестит воду; набирает воду своей рукой и «орошает» все четыре стороны света; дует трижды на воду, воспроизводя форму креста; затем погружает в воду пасхальную свечу и нараспев произносит: «Да снизойдет сила Святого Духа на всю воду этой купели». Вынув свечу из воды, он снова окунает ее на большую глубину и громче повторяет: «Да снизойдет сила Святого Духа на всю воду этой купели». Затем снова поднимает свечу и в третий раз погружает ее в воду, на этот раз до самого дна, и еще громче повторяет: «Да снизойдет сила Святого Духа на всю воду этой купели». Затем, трижды подув на воду, он продолжает: «И сделает всю эту воду плодородной для возрождения». Затем он достает свечу из воды и после нескольких заключающих молитв служки, помогающие ему, окропляют людей освященной водой. [341]
Представляющая женское начало вода, духовно оплодотворенная огнем Святого Духа, представляющим мужское начало, является соответствием воды преображения, известной всем системам мифологических представлений. Этот обряд является вариантом священного брака, точки и истока порождения и возрождения мира и человека, таинства, символизируемого индусским лингамом. Войти в эту купель означает вступить в царство мифа; окунуться в воду — пересечь порог, погрузившись в море ночи. Символически младенец совершает свое путешествие, когда вода льется ему на голову; проводником и помощниками здесь выступают священник и крестные родители Цель путешествия — новое рождение от этих родителей, обретение себя в Вечной Самости, Духе Господнем, в Лоне Милости [342]. Затем младенец возвращается к родителям его физического тела.
Немногие из нас имеют сколько — нибудь внятное представление о смысле обряда крещения, который является для нас инициацией в нашу Церковь. Тем не менее смысл его ясно виден в словах Иисуса: «Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия. Никодим говорит Ему как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться? Иисус отвечал: истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» [343].
Общепринятое толкование крещения состоит в том, что оно «смывает первородный грех», с ударением скорее на очищении, чем на возрождении. Это вторичная интерпретация. Либо же, если и подразумевается традиционный образ рождения, то ничего не говорится о предшествующем супружестве. Однако мифологические символы можно понять лишь проследив все их скрытые смыслы, тем самым раскрыв всю систему соотнесений, благодаря которым они через аналогии представляют нам тысячелетнюю эпопею души.
ЧАСТЬ II. КОСМОГОНИЧЕСКИЙ ЦИКЛ
ГЛАВА I. ЭМАНАЦИИ
1. От психологии к метафизике
Современному интеллектуалу не составляет особого труда уяснить, что символизм мифологии имеет психологический смысл. В частности, после работ психоаналитиков почти ни у кого нет сомнений ни в том, что мифы и сновидения имеют одну природу, ни в том, что сновидения являются симптомами психической динамики. Зигмунд Фрейд, Карл Г. Юнг, Вильгельм Штекель, Отто Ранк, Карл Абрахам, Геза Рохейм и многие другие на протяжении нескольких последних десятилетий получили обстоятельно документированные новейшие данные для истолкования сновидений и мифов; несмотря на различия во взглядах этих ученых, они едины в рамках одного крупного современного направления благодаря общим принципам, образующим изрядный концептуальный массив. С открытием соответствия между логикой и законами построения сказок и мифов, с одной стороны, и сновидений — с другой, долго дискредитируемые химеры архаического человека драматическим образом выдвинулись на передний план в современном сознании.
Таким образом, сказочное повествование — которое претендует на описание жизненного пути легендарных героев, могущества божественных сил природы, духов смерти и тотемов предков данного рода — есть не что иное, как символическое выражение бессознательных желаний, страхов и конфликтов, лежащих в основании сознательных моделей человеческого поведения Другими словами, мифология есть психология, ошибочно прочитанная как биография, история и космология. Современный психолог может восстановить ее подлинные денотации, как бы вернувшись к языку оригинала, и таким образом спасти и сохранить для современного мира богатый и выразительный документ о глубинных силах человеческого характера. Высвеченные здесь, как в флюороскопе, основания раскрыли саму подоплеку загадки Homo sapiens — западного и восточного, первобытного и цивилизованного, современного и архаичного Целый спектакль разворачивается перед нами. Мы должны лишь прочитать его фабулу, с ее постоянными ходами и их вариациями, и тем самым прийти к пониманию глубинных сил, которые предопределяют главные линии человеческой судьбы и по — прежнему продолжают влиять на всю нашу частную и общественную жизнь.
Но если мы попытаемся охватить всю полноту смысла этих бесценных документов, то нам придется признать, что мифы не во всем сопоставимы со сновидениями. Их образы берут начало из одного источника — бессознательного нагромождения фантазий, язык их один и тот же, но мифы отнюдь не являются спонтанными продуктами сна. Напротив, их правила построения сознательно контролируемы. А их предназначение состоит в том, что они служат полновесным образным языком общения с традиционной мудростью. Это справедливо уже для так называемой первобытной народной мифологии. Ни прорицающий в трансе шаман, ни посвященный жрец не были так уж наивны, владея и мудростью мира, и, аналогично, премудростями общения. Метафоры, на основе которых они жили и которыми оперировали, были плодом глубоких раздумий, поисков и столкновений мысли на протяжении столетий — даже тысячелетий; более того, целые сообщества всецело полагались на них в своем строе мысли и в жизни. Ими задавались культурные паттерны. Молодежь обучалась, а старики передавали мудрость благодаря изучению, приобщению и постижению их инициирующих по своему воздействию форм. Ибо они актуализировали и приводили в действие все жизненные энергии человеческой психики. Они связывали бессознательное с полем практического действия — не иррационально, по законам невротической проекции, а напротив, способствуя проникновению зрелого и трезвого практического понимания реального мира (в качестве контролирующей инстанции) в царство детских желаний и страхов. И если это справедливо даже для сравнительно простой народной мифологии (системы мифов и ритуалов, в которых черпали силы первобытные племена, жившие охотой и рыболовством), то что мы можем сказать о таких поистине космических метафорах, которые нашли выражение в великих эпических поэмах Гомера и Божественной комедии Данте, в Книге Бытия и вечных храмах Востока? Вплоть до последних десятилетий люди находили в них опору в жизни и вдохновение в философии, поэзии и искусствах Если уж к этому наследию символов обращаются непревзойденные мастера духа, — Лао Цзы, Будда, Зороастр, Христос или Магомет, — используя их как средство выражения глубочайшей морали и метафизического учения то ясно, что перед нами вершины сознания, а не бездны тьмы.
- Предания о самураях - Джеймс Бенневиль - Исторические приключения
- Идеологическая неразбериха в современной России. Истоки и причины - chipstone - Публицистика
- Мифы и легенды Древнего Востока - Немировский Александр Иосифович - Мифы. Легенды. Эпос
- Война во времени - Александр Пересвет - Научная Фантастика
- Апокалипсис наоборот (СИ) - Бутенко Вячеслав - Постапокалипсис