Три поколения - Ефим Пермитин
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Три поколения
- Автор: Ефим Пермитин
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Андрей огляделся. Скрючившись от холода, понуро опустив головы по ветру, в засыпанные снегом поля шел голодный, худой скот. Мелкие лужицы, забитые снегом, схватило морозом, и они похрустывали под ногами. Из кромки лесной полосы выскочил давно перерядившийся в серый летний пиджачок заяц и поскакал по пороше. В теклинке, у куста полыни, Андрей увидел двух синиц. Чтобы не спугнуть птиц, он свернул в сторону, но синицы уже заметили его, вспорхнули и сели тут же, поблизости, на бровку. Ветер заломил синицам хвосты и распушил перышки. Андрей наклонился над полынком и у его корня, в крохотном гнездышке, увидел три пестрых яичка: синицы, видно, согревали их своим теплом от внезапно вернувшейся зимы.
…На стогектарке пшеницы Андрей разрыл рядок. Он не тревожился за проросшие зерна, так как знал, что они лишь быстрее отъяровизируются. Агроном опасался за зерна не проросшие, но разбухшие от чрезмерной влажности почвы: в мороз они могли лопнуть и погибнуть.
И вот оно, проросшее, беспомощное, как спеленатый ребенок, зернышко пшеницы, на ладони агронома. Десятки раз видел его раньше Андрей на опытных полях академии, но никогда зерно не волновало его так, как сейчас. Он внимательно рассматривал это хилое зернышко, оценивал мощность корешков, только-только возникших из «пуповины». В сморщенной желтой фляжке было еще материнское молочко. Восково-белый стебелек с острой и прочной зеленой головкой упирался в тяжелый потолок, рвался к свету…
Агроном долго рылся в снегу, в земле, пока не убедился, что временное похолодание не только не погубит, но даже не повредит посевов.
Точно камень свалился с души Андрея: «С Верочкой бы вместе порадоваться!»
Андрей живо представил ее себе, озабоченно склонившуюся над заснеженным полем.
«Великое это счастье, что я поехал сюда и встретил ее! Сколько в ней гордости, благородства и какого-то полного, беззаветного самоотречения!» — с нежностью думал Андрей о Вере, возвращаясь в контору.
На другой день на рассвете Андрей снова тревожно поднял голову с постели и заглянул в окно: черно — ни снежинки! «Оттеплело!» — радостно подумал он и, успокоенный, заснул. Проснулся от громкого говора в коридоре:
— Ну, сегодня снова зашумит степь!
Одевшись, как и вчера, главный агроном пошел на поля. Дул теплый, южный ветер. За ночь двор совершенно просох. У нефтебазы его поразило необычное оживление. Там скопились подводы горючевозов: шла погрузка бочек, гудели автомашины, расходясь по разным направлениям.
Боголепов был тут.
Из-за небывалой распутицы нехватка горючего могла помешать массовому севу. Вот почему и прибежал сюда с полуночи директор.
Константин Садокович был без шапки, в каком-то стареньком, выгоревшем пиджаке, пропахший бензином. От бессонницы глаза его были красны и злы. Его раздражали неповоротливые (в большинстве старики) горючевозы и слишком замедленная, как ему казалось, заливка бензовозов.
— А ну, дед, посторонись. — Директор отодвинул горючевоза, прилаживавшего жерди, чтобы закатывать по ним бочки с солидолом, взял бочку в беремя и поставил ее на подводу. Потом так же поставил другую и, крикнув изумленному старику: «Вваливай!», побежал к сгрудившимся у ворот трехтонкам.
— Сучок! Митя Сучок! — еще издали закричал директор шоферу. — Немедленно загружайся у чапаевцев семенами и — в Панькину бригаду: там зерна теперь не больше чем на три гона осталось… Мироненко! Накатывай вторую бочку! — обернувшись, крикнул он отъезжавшему уже было горючевозу. — По дороге сбросишь ефремовцам. Да прихвати магнето для Горбатовского.
Распоряжаясь в одном месте, Боголепов, казалось, видел, знал, что делается не только в другом конце нефтесклада, но и во всех двадцати четырех отрядах, разбросанных на огромной территории.
В воротах Боголепов столкнулся с Андреем.
— Андрей Никодимович! — обрадовался он. И тотчас: — Смотрите! Смотрите!
Андрей поднял голову. Невысоко, растянувшись веревкой, летели гуси.
— Всю ночь валом валила птица! Буду прямо говорить, изорвался я весь. А здорово бы — бах-бах!
Боголепов как-то по-детски озорно вскинул руки, изобразил прицел и, нажимая раз за разом на воображаемую гашетку, «сделал дуплет» по летящей стае.
Андрей смотрел на охваченное охотничьей страстью лицо великана и живо представил его себе на охоте таким же яростно-неукротимым, каким он был на работе.
— Так бы и маханул в заветное свое местечко, да вот все некогда. А уж до того истосковался! Но подождите, отсеемся и свое возьмем! Есть у меня одно драгоценное… — Боголепов успокаивающе потрепал агронома по плечу и направился в контору.
Андрей пошел к полям. Солнца еще не было видно из-за редких высоких облаков, но близость его возвещали бесчисленные жаворонки. Точно надутые южным ветром, они трепетно кружились над серыми своими подружками, и так был радостен многоголосый их хор, что казалось, только сейчас занимается розовая заря весны.
А вот брызнуло и вырвавшееся из долгого плена солнце. И, словно покрытая лаком, по-новому заискрилась намереженная узкими лесными полосами степь. По молодой яркой ее зелени рассыпным строем пошли отары сибирских мериносов. На лысом увале высунул из норки коническую головку суслик, жадно нюхая теплый, влажный ветер. Точно впервые после зимней спячки, он с любопытством осматривал мир черными быстрыми глазками.
У засыпанного еще вчера снегом культиватора гудел старый, черный, чиненый-перечиненый трактор. Три женщины прицепляли к крюку трактора-инвалида агрегат из культиватора и борон. На полосе было еще очень сыро, но им не терпелось. Агроном подошел к весело переговаривающимся колхозникам.
— Теперь только сей не робей, будут у Маланьи с маслом оладьи, — сказала одна из женщин.
Трактор местами пробуксовывал, натужно фыркал и, как старый мерин в гору, тянул агрегат по полосе на первой скорости. На его след неизвестно откуда тотчас же слетались синицы. Разные. И песочно-голубоватые, с черным подзобком и яично-желтые, как канарейки. Живым радужным шлейфом они перелетали вслед за агрегатом и что-то быстро склевывали со взрыхленной, жирной, угольно-черной земли.
Под шпорами высоких, облепленных грязью колес пролегали глубокие канавы. Женщины заботливо очищали зубья борон от полынной ветоши и колючих кустов прошлогоднего катуна, стаскивали все это в кучи, сжигали, а пепел разбрасывали по полосе. Наблюдая их работу, Андрей думал: «Какие люди! Какие замечательные люди! И это из самого отстающего колхоза! Да ведь с такими людьми, при умелой обработке наших земель, — весь земной шар хлебом засыпать можно!..»
Андрей заспешил к стогектарке пшеницы, посеянной «в первую горсть», как говорили деды. Земля, пробитая ростками, изумрудно зеленела под солнцем. Не отрываясь смотрел он на эти первые долгожданные всходы. Зоркий его глаз все дальше и дальше охватывал низкие еще, но уже победно торчащие ростки над черными полями, и молодому агроному, нетерпеливо дожидавшемуся «своих первых всходов», казалось, что они веселым зеленым пожаром все шире и шире разливаются по родной его земле. Что безбрежный их разлив, убежавший к самому горизонту, заполнив собою все на земле, ликующим зеленым флагом уже поднялся в небо, трепещет над раскинувшимися в степи деревнями, вселяет в сердца людей радостные надежды.
Андрей чувствовал себя еще не совсем хорошо: быстро утомлялся. Страдал от головных болей и отсутствия аппетита, но думал лишь о том, что мало успевает сделать. Сразу же после выхода из больницы он получил анонимное письмо, написанное печатными буквами:
«Убирайся из эмтээса, пока жив. Не послушашся — убем. А любовь твою Верку пропустим через очередь — так и знай».
Андрей с трудом дождался утра, заседлал коня и поехал в бригаду Фунтикова.
Никанор Фунтиков когда-то был примечательной фигурой районного масштаба. Малограмотный практик-водитель, выбившийся в трактористы и комбайнеры из прицепщиков, когда еще только создавались первые МТС, вышел в соревновании в передовики. Фамилия Фунтикова замелькала даже в краевой газете.
С того и пошло.
Ему и новая машина, и двойной комплект запасных частей, и удобные рельефы, и чистые массивы хлебов для уборки. У Фунтикова больше и вспахано и скошено. Никанором Фунтиковым козыряли в докладах. Отблеск его славы падал и на руководителей района и на дирекцию. О создании для Фунтикова лучших условий в соревновании заботились все, начиная от секретаря райкома и кончая кладовщиком МТС. При такой практике рвач, гоняющийся за длинным рублем, сходил за передовика. В сущности, это была порочная практика, плодившая зазнаек и лгунов, обманывающих народ, государство. И Фунтиков зазнался, обнаглел. Главный агроном Корнев первый подмочил его репутацию штрафом за бракодельство. Новый директор МТС Боголепов, еще раньше знавший плутоватого «рябого Никанора», окончательно нарушил его душевное равновесие.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Строительство печи в дачном домике - Илья Мельников - Сад и огород
- Желание и умение делиться душевным теплом - Александр Иванович Алтунин - Менеджмент и кадры / Науки: разное
- Большая книга ужасов. Особняк ночных кошмаров (сборник) - Елена Артамонова - Детская фантастика
- Мир Полуночи - Кира Стрельникова - Ужасы и Мистика