Три поколения - Ефим Пермитин
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Три поколения
- Автор: Ефим Пермитин
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Груня пошла на завод, где работал отец, а Люсечка, бросив мужа, второй раз вышла замуж. «Могла ли я упустить такой редкий случай, дуреха! — говорила она Груне. — Ленечка и красив и молод, да ведь он же гол как сокол, мой распронесчастный лейтенантишка. К тому ж и его из Москвы направляют в дальневосточный какой-то городишко… А тут подвернулся солидный инженер. Правда, он немолод и у него старая, безобразная жена и двое детей — их он, конечно, кинул! Но уж состоятельный по настоящему! А уж как ценят его — можешь судить: квартиру старой жене оставил, так ему теперь новую дают!»
А через год Люсечка, разведясь и с этим мужем, выгнала его из новой квартиры и стала мечтать о более счастливом браке…
Впереди начиналась ложбинка. Груня заглубила плуг и с напряжением следила за лемехами. «К черту Люсечку! И тут она не дает мне покоя. Не желаю! Мы построим тут новую жизнь без такой дряни! Буду думать о Саше».
Груня прикрыла веки, и тотчас перед ней встал Саша Фарутин.
«Смешной он со своими стихами… Мы с ним чем-то походим друг на друга. Говорят, кому на ком жениться, тот в того и родится… Может быть, это потому, что он научил меня мечтать о хорошем. Что бы я делала, если бы ты не научил меня этому, милый Сашенька? Ах, опять этот бугорок! Вечно он не вовремя!» — недовольно прошептала прицепщица и приподняла лемехи.
Ветер как будто стал тише… Ей очень хотелось, чтобы ветер стих и чтобы хоть немножко потеплело. Но нет, это только показалось, что стих. Вот опять наваливается на правый бок, захлестывает в лицо… Но теперь уж скоро! Не более двух кругов — и смена. «Буду мечтать о новой жизни!» Груня прищурилась, представив себе эту новую жизнь.
«Мы, конечно, с Сашей… А что особенного? И квартира будет — настоящая, с удобствами, и свой автомобиль. Оба работаем, подкопим деньжонок и купим. Когда он за рулем, когда я. Нет, это слишком мелко, Грунька! Это что-то больно похоже на Люсечку… Нисколько не похоже! Ей до общественных интересов дела нет, а мы с Сашей… Да ведь и вся страна будет совсем-совсем иная: в садах, в цветах. Предгорное тоже будет в садах. А сейчас — грязная, серая, унылая деревушка. Ну как им не стыдно так жить! Смирились… Домишки подслеповатые, одни на другой похожие, как близнецы. Никакой фантазии! Ну погодите, все перетрясем! И Предгорное перестроим, и сады и цветники разобьем, и электричество, и музыку… Ой, батюшки, сколько же нам надо сделать!»
— Гру-у-ня! — услышала прицепщица крик высунувшейся из кабины Поли. — Груня! Уже полторы нормы, слышишь? Скоро пересменка!
— Слышу, слышу, — неохотно отозвалась прицепщица, отрываясь от своих счастливых и тревожных дум. И сразу почувствовала, как она продрогла. — Заходим на последний круг.
Пересменка проходила под проливным дождем и под тем же сбивающим с ног ураганным ветром. Вдруг выяснилось, что на тракторе Поли нет сменной прицепщицы. Говорят, девушка обварила себе ногу кипятком, и ее спешно отправили на перевязку…
Подменить Груню вызвалась Маша Филянова: она чувствовала себя виноватой — не сумела вызвать из МТС замену пострадавшей.
Крепясь изо всех сил, маленькая Груня на негнущихся, закоченевших и онемевших ногах подошла к Маше и с деланным смешком в голосе сказала:
— Если каждую вышедшую из строя прицепщицу будет заменять бригадир, надолго ли такого бригадира хватит? А сев еще впереди.
Превозмогая слабость, Груня занялась протиркой мотора. Все ждали агронома и учетчицу: они должны объявить результаты выработки за смену.
«Кем же, кем подменить Груню?» — мучительно размышляла Маша. Подменить было некем. Только самой занять место прицепщицы.
Угадывая мысли бригадира, Груня сказала:
— Я выдержу вторую смену.
Поля и Маша с недоверием уставились на нее.
— Ты? В такую погоду?
— Подумаешь, погода! Что я, неженка? Николай Островский, слепой, разбитый параличом, романы писал, молодогвардейцы перед казнью пели, а тут — погода! Что я, принцесса?
— Да ведь ты же с сиденья свалишься!
— А я привяжусь, — сердито возразила Груня. — И хватит об этом. Подумаешь, геройство!
В серой сетке ливня показались две фигуры. Это шли Вера Стругова и учетчица.
— Не работа — загляденье! — похвалила учетчица Полю и Груню.
Груня обычно радовалась таким похвалам, а сегодня как будто и не слышала слов учетчицы. Необычно возбужденно она закричала на замешкавшуюся сменную трактористку:
— Запускай, нечего время терять!
Маша Филянова отозвала Веру в сторону и что-то сказала ей. Вера помолчала, подумала и утвердительно кивнула головой. Если бы Груня была меньше возбуждена, то могла бы расслышать слова Веры:
— Это подвиг. Пример другим. Сейчас же прислать ей горячий ужин, а я свой плащ на нее накину.
Так прицепщица Груня Воронина осталась в ночь на вторую смену.
…Утреннюю пересменку Маша Филянова провела на полтора часа раньше обычного. Груню Воронину сняли с сиденья, и подруги повели ее к дрожкам. Она растерянно улыбалась посиневшими, одеревеневшими губами и с трудом передвигала ноги.
— Ну как? — негромко спросила она учетчицу.
— Выполнили! Да иди же ты, иди, садись вот на дрожки, повезу тебя скорее в тепло!
Груня с помощью девушек взобралась на повозку и тотчас закрыла глаза. Дрожки куда-то поплыли…
Долго ли ехали? Кажется, очень долго, но она этого хорошенько не помнит. Помнит только, как вошла в полевой стан; тут было очень жарко, как в бане. Но эта жара почему-то не согревала Груню. Ее бил озноб.
Девушки раздели ее. Катя Половикова стояла с дымящейся миской в руках. Но Груня не могла есть — не было ни сил, ни охоты. Она попыталась взобраться на печь, но не хватило сил. Подруги хотели помочь ей.
— Не надо, я сама, сама… поеду в Крым[41]. — И, не договорив, не подобрав ног, уснула.
Глава VI
В больнице Андрей пролежал неделю. Он измучился за эти дни — не столько от болезни, сколько от сознания, что в такую пору вынужден бездельничать. Ему казалось, что работа на полях без него остановится, а когда он поднимется, то вместо работы начнется прокурорско-следовательская суетня.
«Невезучий я! — злился на себя Андрей. — Первая весна — и такая неудача! Лежу колодой по милости какого-то дурака».
И, хотя Вера взяла с него слово выдержать предписанный срок, чтобы, как говорили врачи, «окончательно ликвидировать последствия черепно-мозговой травмы», он добился выписки из больницы на два дня раньше срока.
— Андрей Никодимович, да вы с ума спятили? — закричал на него Боголепов, когда тот появился в конторе.
— Замнем, дорогой Константин Садокович. Подумаешь, событие! Еррунда! В тридцатых годах в деда из обреза стреляли, а тут — по загривку камушком шибанули!.. А может, еще и сам споткнулся об борону… И лежать!.. Не могу я больше… Я там окосел с тоски. Хватит!.. Рассказывайте, что тут у вас.
Похудевшего, с желто-багровыми полосами на носу и на лбу, с отросшей черной бородой, Андрея трудно было узнать.
— Эх, нет на вас Веры Александровны… — вздохнул Боголепов. Он был убежден, что Вера сумела бы заставить Андрея полежать в постели еще несколько дней.
При имени Веры лицо Андрея загорелось, а Боголепов, как назло, не сводил с него глаз.
— Так, значит, ливни не давали сеять? Говорят, тракторы на пахоте тонули? А ну-ка, Константин Садокович, покажите сводочку по бригадам. Уж так я по этим показателям соскучился!
Директор вынул из стола сводку.
Злые шутки весны не кончились ураганным ветром и проливными дождями: в ночь с девятого на десятое мая повалил снег. От необычной белизны за окном в комнате стало светло. Андрей проснулся раньше положенного времени, оделся и вышел из конторы. Крыльцо, двор, крыши мастерских, комбайны, нефтяные баки — все засыпало снегом.
На рассвете ветер расчистил небо, ударил мороз.
Андрей долго стоял на крыльце, потом, оставляя глубокие следы на искрящемся снегу, пошел в поле. Он давно ждал всходов на первых полосах и теперь волновался за них. Степь была белая, мертвая. Словно вымело с ней птиц и все живое. Как в декабре, крутилась поземка, слепила глаза, секла, обжигала лицо.
Андрей повернулся к горам. Еще вчера казавшиеся ожившими, темно-зеленые громады их снова выглядели по-зимнему бесприютно.
Не задерживаясь, агроном направился к первой полосе. Впереди что-то чернело. Это был брошенный в поле культиватор. Его занесло до половины колес. Наструганный сугроб курился под ветром. Андрей разрыл снег на выгоне. Прижавшись к самой земле, зябко стелилась травка. Не очень застылая, мягкая, она как-то робко еще жила, зеленела, надеялась.
Андрей огляделся. Скрючившись от холода, понуро опустив головы по ветру, в засыпанные снегом поля шел голодный, худой скот. Мелкие лужицы, забитые снегом, схватило морозом, и они похрустывали под ногами. Из кромки лесной полосы выскочил давно перерядившийся в серый летний пиджачок заяц и поскакал по пороше. В теклинке, у куста полыни, Андрей увидел двух синиц. Чтобы не спугнуть птиц, он свернул в сторону, но синицы уже заметили его, вспорхнули и сели тут же, поблизости, на бровку. Ветер заломил синицам хвосты и распушил перышки. Андрей наклонился над полынком и у его корня, в крохотном гнездышке, увидел три пестрых яичка: синицы, видно, согревали их своим теплом от внезапно вернувшейся зимы.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Строительство печи в дачном домике - Илья Мельников - Сад и огород
- Желание и умение делиться душевным теплом - Александр Иванович Алтунин - Менеджмент и кадры / Науки: разное
- Большая книга ужасов. Особняк ночных кошмаров (сборник) - Елена Артамонова - Детская фантастика
- Мир Полуночи - Кира Стрельникова - Ужасы и Мистика