Да - Антон Серенков
- Дата:20.02.2025
- Категория: Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Название: Да
- Автор: Антон Серенков
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот она стоит в мастерке, зажала в зубах розу. Вот небольшое видео: в больших трусах сидит на разложенной кровати, дует губки под музыку, а по экрану ходит надпись «ленивая жопа ждет, когда любовь всей жизни меня найдет». Вот еще видео, всего секунд шесть: сидит в байке и трусах, крутит в руках почищенную морковку, а потом сует в рот и звонко откусывает, а по тонкой кисти в рукав стекает мутная оранжевая струйка. Снова фоточка: большие кроссовки, подтянутые до колен замызганные гетры с двумя синими полосками, будто завязками над икрами, волосы собраны в пучок, на шее чокер, из-под прозрачной блузки глядят соски. Или: на бледных ляжках будто гелевой ручкой сделанные детские рисунки, свежий синяк желтеет по краям и почти без промежутка переходит в новое покраснение – ляснулась со скейта, пока шла от татуировщицы (это все в ответах на комментарии «ууу, красотка»). Темная комната, фиолетовый свет льется сбоку, свет монитора по центру. Громко играет будто зацикленная заторможенная гитарная мелодия, под которую Настя в глубине комнаты, словно в трансе, пританцовывает.
Этот период комичной первой гиперсексуальности, как Волгушев трезво понимал, почти наверняка указывал на некие совсем не попавшие в кадр (или, опять же, позднее тщательно вымаранные) отношения. Девушка, которая в 19 публично составляла список из полусотни мест в городе (детские площадки, пустой ночной дворик напротив кинотеатра «Победа», туалеты всех мастей), где занималась сексом с возлюбленным, в 25 станет примерной женой и матерью детей совершенно другого мужчины. И все же укол ревности от мысли об этом невидимом и, наверное, уже давно позабывшемся мужчине оказался даже сильнее, чем те, что Волгушев испытывал, думая о квартире фотографа и всем ее богемном бардаке. Как бы трезво он ни видел швы детской еще неестественности в явно не получающемся у Насти развратном образе, некоторые кадры, в этом невозможно было себя обмануть, вызывали ровно то волнение, что она коряво и пыталась вызвать. Одно ее видео он смотрел так внимательно, что прожег взглядом пластиковое ожерелье на шее: ниточка лопнула, черные шарики брызнули во все стороны, Настя, засмеявшись, бросилась их собирать.
Слава богу, этих фотографий и роликов было мало, едва одна пятая всего профиля. В остальном это был обычный непопулярный инстаграм «по правилам». Были и фотографии еды, и селфи, и красивые дома, и серии фотографий по девять штук за раз (все немного бирюзовые). По-настоящему живым профиль стал разве что в последние полгода, когда Настя стала выкладывать фотографии книг, которые прочитала. Даже через казенные деревянные формулировки, пугающую безграмотность (есть люди ,которые клеют запятую к следующему слову , но у Насти запятая жила просто как хотела и иногда оказывалась на,турально, посреди слова) и путаное изложение было видно, что дурацкий Ремарк правда что-то в ней задевает.
Про затертые, скучные, случайные романы она записывала и видео, и серии видеоисторий. Чтобы не повредить корешок, книги она читала, едва приоткрыв, под углом, под каким иногда в метро станцию или две читаешь через плечо соседа, будто не смотрела на страницу, а тайком, с независимым видом, подглядывала за героями. Рассказывая о прочитанном, она так увлекалась, что иногда проглатывала буквы и тасовала их не хуже запятых: «голость и предубеждение», «тысься и одна ночь», «никчтожество», «ни чуть-чуть совсем сомневалась». Читала она бестолково, но страстно, и меряла качество книги слезами: после хорошей и рыдала хорошенько. Обычная подпись: «После этой книги я реально заболела. У меня так разыгрались нервы, что я сидела и не могла ничего думать, только прокручивала концовку». Обычная подпись к плохой книге выглядела как «я не всплакнула, но мне все равно понравилось».
Чем ближе он двигался к моменту их знакомства, тем сильнее волновался. Наконец он дошел до видео, где Настя путано рассказала, что в старых книгах много очаровательных анахронизмов (конечно, слова «анахронизмы» она не говорила и передала его при помощи целого абзаца более простых слов). Например, возлюбленным говорят «вы», и тем чувствительнее оказывается переход на «ты». Волгушев не смог сходу вспомнить хотя бы один такой эпизод, и Настя пришла ему на выручку, процитировав фрагмент из «Весны в Фиальте», где утверждалось прямо обратное. То, что она ничего в рассказе не поняла, его совсем не смутило, а вот то, что вообще прочитала – тронуло почти до слез. Он закрыл глаза ладонью и попытался вспомнить мелкие детали тогдашнего разговора, и почему-то в памяти всплыло, как в ответ на его вводную, ничего особо не значащую конструкцию насчет того, что на разных людей книги действуют по-разному и прежде, чем советовать, надо прикинуть, какой человек перед тобой, Настя затаила дыхание и выпалила: «И какая я?»
Большую часть историй Настя записывала глубокой ночью или прямо на рассвете. Разбитая, растрепанная, с мешками под глазами – и для Волгушева особенно мучительно желанная – сбивчиво докладывалась своей ни разу на такие признания никак не отреагировавшей аудитории, какую книгу только что дочитала. Она потрясала гробиком страниц, пока говорила более-менее то же самое, что могла бы просто прочитать в аннотации или предисловии, только менее связно, и при этом автоматически делала все ужимки из самоучителей хорошего селфи. Пускала ладонь волной у подбородка, поправляла волосы за ухо, упиралась ладонью в щеку, жестикулировала без привязки к сказанному, так что смерть Гэтсби сопровождала половинка сердечка из скрюченных пальцев, а свидание Холдена Колфилда с Салли – сделанный пальцами зайчик «ок».
В один день она провела 24-часовой марафон чтения, где читала только книги, выбранные Волгушевым. Разумеется, она нигде не сказала, что книги выбрал он, и даже с ним это никак не обсуждала. Описывая один рассказ Аксакова как аниме про мальчиков со шпагами, она сделала оговорку: «Ну этого в тексте нет, это я в другом месте прочитала», – и только Волгушев знал, что слова эти сказал ей он.
У Насти была фотография от прошлой осени – она стояла у только-только отмытой витрины и спрашивала у своих читателей: «А вы тоже ждете, когда же откроется ваш новый любимый книжный».
Все изучив, он листал инстаграм заново, теперь только бегло выхватывая детали, как наевшийся человек все равно сладострастно облизывает тарелку, если его никто не видит. Соломенное каре с розоватым отливом у корней, белое худи и того же розового оттенка спортивные штаны с лампасами. У стены – гладильная доска, на которой утюг и сваленные вещи. Широкие темные пижамные штаны в звездочки и пушистые розовые тапки. Короткие бежевые
- Книжный магазин Блэка (Black Books). Жгут! - Роман Масленников - Цитаты из афоризмов
- Работы по дереву и стеклу - Наталья Коршевер - Техническая литература
- Скалы серые, серые - Виктор Делль - О войне
- Крайон. Как исполнить желания в 2018 году по солнечному календарю - Тамара Шмидт - Эзотерика
- Конгресс новогодних волшебников - Михаил Станиславович Татаринов - Поэзия / Прочее / Детские стихи