Учитель истории - Канта Ибрагимов
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / О войне
- Название: Учитель истории
- Автор: Канта Ибрагимов
- Просмотров:5
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дворец эмира — редчайшее творение архитектуры — наполненный несметными богатствами, был опустошен, разрушен. Три дня в городе шли беспощадная резня, убийства, пожары и расхищения. В плен брали только красивых женщин и детей, пленных мальчиков отбирали в царскую гвардию. Богатства и дорогих предметов было в городе столько, что казалось, невозможно всем завладеть, все захватить и вывезти — многое просто сжигалось и уничтожалось.
Разнузданные византийские войска еще долго неистовствовали в покоренном городе, а в это время другая, не менее ожесточенная схватка началась в ставке главнокомандующего.
В разгромленном дворце эмира Алеппо победитель Никифор приказал восстановить раскуроченный трон бывшего правителя и, восседая на нем, уже приноравливался, примерял безграничную власть, и вокруг него уже исполняя не приказы полководца, а поклоняясь как перед самодержцем, в ожидании скорых перемен застыл новый цвет империи; и лишь один человек, хоть и прожил здесь вроде немало, так и не понял до конца всех хитросплетений и традиций византийского двора.
— Я главный казначей империи, и приставлен к Вам по личному указу его величества — Романа Второго, для контроля, — насупившись, гневился Бозурко.
— А я знаю, — надменно говорил легендарный полководец, — для бестолочи Романа заниматься государственными делами — недосуг; от опия и юношей не отходит. Так я ему, напоследок, и то и другое в избытке послал.
— Что значит «напоследок»? — удивился Бозурко.
— Скоро поймете, — недвусмысленно улыбался Никифор. — А что касаемо Ваших полномочий, то они, как мне и всем известно, утверждены царицей Феофаной под диктовку евнуха Самуила, по подсказке Зембрия Мниха… Ха-ха-ха! Верно я говорю?.. Так вот, Вы не в курсе — произошли некоторые изменения, и вот последняя корреспонденция из столицы… Вам знаком почерк царицы?.. Хе-хе, знаком, знаком по любовным запискам… Нет, читать Вам не дам… и здесь даны иные указания, — более чем уверен голос Никифора. — Так что слушайтесь моего решения. Сопровождайте «жениха» Вашей сестры — предателя Эместа в Константинополь, и как вознаграждение оба берите богатств, сколько увезете.
— Что Вы несете? — возмутился Бозурко. — Я отвечаю за казну!
— Хе-хе. С каких это пор рабы империи отвечают за императорскую казну?.. Бросьте, Вы не умеете держаться за рукоятку меча, Вам сподручнее хвататься за женскую грудь… Хе-хе, и молитесь за царицу, она просила сохранить Вам жизнь. Так этой любви — тоже недолго осталось быть. Ступайте вон с моих глаз, пока я дарую Вам жизнь, и больше к Феофане не приближайтесь. Иоан, теперь обращался Никифор к своему двоюродному брату, заместителю Цихимсия. — Выдели людей, чтоб сопроводили этого раба и того изменника до Константинополя. И чтобы глаз с них не спускали, до моего особого распоряжения.
От этой внезапной демаркации, от оскорблений и тыканья Бозурко был крайне ошеломлен, но понимая, что здесь теперь бессилен, хватаясь за последнее, выдавая тайну, тихо спросил:
— А как же быть с Мнихом?
— Ха-ха-ха! — теперь уже по-царски безмятежно засмеялся Никифор. — Значит, вот для чего ты был здесь! — и, встав, приблизившись, бесцеремонно тыкая Бозурко в грудь пальцем. — Чтоб иллюзии не строили — скажу: в самый ответственный момент этот Мних скрытно от всех бежал в Константинополь, якобы спасать от смерти твою сестру. А кстати, Иоан, — вывернул голову Никифор, — за этой красавицей, Аной Аланской-Аргунской, тоже установите надсмотр, и ее мужа Астарха найдите, он где-то скрывается с Мнихом. А Мних, этот «благочестивый» Мних! — Никифор вновь обращался к Бозурко, — бежал в столицу только для одного — он хотел все переиграть, обставить меня… Не выйдет… А впрочем, — Никифор надолго призадумался. — Это блестящая идея! Да, я сдержу данное слово, как-никак, а Мних мне родня — отдам я обещанную половину добытого… А это?! О, ужас! Этим богатством можно десять лет кормить весь народ Византии!.. Уберите их… Все, все уходите. — И когда остался один, он вновь уселся на трон и истерически захохотал. — Я гений! Гений! — сквозь смех, со слезами на глазах кричал бешено он, и от такого ликования аж сполз с трона и уже лежа на полу, беснуясь, в исступлении. — Во, тебе, Мних! А я гений! Я не просто император величайшей империи, я самый богатый человек на земле!
* * *Лишь на закате седьмого дня достигли базового лагеря экспедиции. И если раньше из-за своего живота Зембрия Мних еле пролезал в скрытый проход пещеры, то теперь мешало иное — ноги не слушались.
Поддерживаемый Астархом, Мних, скуля, тяжело добрался до своей кельи — обособленного углубления внутри пещеры, где он обычно в одиночестве и в невидимости от всех проводил время.
— Появлялся ли кто? — задал первый вопрос Мних, и услышав отрицательный ответ заместителя Астарха. — Хорошо. До утра не тревожьте меня. Потушите факелы — дышать нечем.
Астарх и сам был страшно изнурен, однако он прирожденный воин, тем более командир, и ему нельзя расслабляться, надо проверить караул, свою дружину, подхлестнуть дисциплину. С этими мыслями он покинул пещеру, и после слизкой влажности убежища, несмотря на поздние сумерки, воздух еще раскален, дышать в высокогорье еще тяжелее. Солнце уже скрылось, а небосвод в той части еще горит, и отражаясь в далеком море, кажется, что и не вода, а раскаленная лава застыла на горизонте, и над ней плавучее марево с редкими проблесками устрашающих миражей. Кругом вся растительность давно выгорела, только в редких лощинах, едва показываясь на свет, еще темнеет что-то вроде зелени, и кажется, что в этом пустынном, каменистом крае, под этой палящей жарой не выживет никакое существо, даже насекомое.
Пока Астарх обходил дозор, быстро стемнело, с моря подуло влажным зноем, и вроде всюду пустыня, жизни нет, лишь едва-едва звезды мерцают и одиноко, над зубчатой скалой тоскливо зависла ущербная луна, и в отличие от родного, благодатного Кавказа — гнетущая тишина, разве что иногда проползет леденящая ядовитая змея.
Вернулся Астарх в пещеру, устало свалился на походную кошму — сон не идет, непонятная тревога им владеет, и почему-то, в отличие от прежних походных времен, кажется, что каждый камень в ребро впивается. И дышать действительно нечем: копоть факелов, обожженный мох на камнях, спертая, вековая сырость, и к ней добавилась смрадная вонь давно не мытых потных тел (воды очень мало, по ночам из далекого родника приносят), и это не все — дневные испражнения людей, круглосуточные — летучих мышей, а сколько еще невидимых тварей (крыс, пауков, тараканов) обитает в этой горной пустоте? И как они докучают, норовят залезть в рукав, еще противней — за шиворот. А тут и Мних, у кельи которого, охраняя, лежит Астарх, то охая и ахая, то вроде храпя, вдруг вовсе утих, будто помер, даже сопения не слыхать. Еще больше встревожился командир, взяв факел, вопреки запрету углубился в келью, а там никого — поразительно, как одним хилым доктором сдвинута каменная глыба, и под ней удушливый мрак лаза, и не то чтобы пролезть, даже руку с факелом не раз битый Астарх не посмел туда просунуть, а отравленным могильным сквозняком оттуда веет, аж в дрожь бросает.
Не на шутку испуганный и пораженный Астарх второпях вернулся к своей кошме — ужас галлюцинаций перед глазами, и все-таки усталость одолела — заснул, а проснулся от стонущего зова доктора. Кинулся Астарх в келью, глыба на месте, а Мних от боли корчится, даже одежда на нем истерзана.
— Подай мой чемодан, — с хрипом прошептал доктор. — Принеси воды. — Он плеснул в чашу несколько капель из мензурки, залпом, взахлеб выпил, а по келье разошелся дурманящий аромат. — Помажь мое тело этой мазью, — продолжал самолечение Мних.
Астарх осторожно потянул кверху рубаху, на теле ссадины, будто щипцами сдавливали, и он даже побоялся спросить, от чего или от кого и за что, а Мних, словно про себя, пояснил:
— Не должно быть у меня личной жизни, я раб «мессии», раб идеи, возчий будущих поколений… О-о-х, полегче… И все равно, ни о чем не жалею: Ана святая, благородная женщина!.. А ты впредь меня не ослушивайся: вот, посмотри, как ночью наследил, я специально полил жидкостью. Теперь дай мне поспать, только вечером разбуди.
Однако до вечера было еще далеко, когда Мних, пробудился, или его разбудили, словом, вновь он тревожно звал Астарха.
— Выбери самых лучших гонцов, — черкая пером на бумаге, говорил второпях Зембрия. — Это послание надо срочно, скрытно доставить в Константинополь, лично в руки евнуху Самуилу. Скорее!!!
Во всякой грамоте Астарх был слаб, а выведенные два-три слова Мниха на непонятном языке он вовсе не различал, и все равно подсознательно, может оттого, что многое уже знал, подумал — эти слова даруют кому-то жизнь. Гонцы ускакали, да, видать, не успели: через несколько дней Зембрия Мних вроде печально выдал:
— Император Роман Второй — умер.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Грустный радостный праздник - Мария Бершадская - Детская проза
- Переводы - Бенедикт Лившиц - Поэзия
- Два огня (СИ) - Хоб Дарья - Современные любовные романы
- Под сенью учителя - Лариса Артемьева - Религиоведение