Форма входа
0/0
Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия - Валерий Пестерев
- Дата:25.10.2025
- Категория: Научные и научно-популярные книги / Языкознание
- Название: Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия
- Автор: Валерий Пестерев
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Уважаемые читатели!
Тут можно читать бесплатно Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия - Валерий Пестерев. Жанр: Языкознание. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте Knigi-online.info (книги онлайн) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Описание онлайн-книги Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия - Валерий Пестерев:
Монография посвящена далеко не изученной проблеме художественной формы современного зарубежного романа. Конкретный и развернутый анализ произведений западной прозы, среди которых «Притча» У. Фолкнера, «Бледный огонь» В. Набокова, «Пятница» М. Турнье, «Бессмертие» М. Кундеры, «Хазарский словарь» М. Павича, «Парфюмер» П. Зюскинда, «Французское завещание» А. Макина, выявляет ряд основных парадигм романной поэтики, структурные изменения условной и традиционной формы, а также роль внежанровых и внелитературных форм в обновлении романа второй половины XX столетия.Книга адресована литературоведам, аспирантам, студентам-филологам, учителям-словесникам, ценителям литературы.
Читем онлайн Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия - Валерий Пестерев
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Традиционность мифотворчества Турнье просматривается и в организации художественного мира романа на основе органичной мифопоэтическому сознанию «системы бинарных (двоичных) различительных признаков, набор которых является наиболее универсальным средством описания семантики в модели мира»[314]. «Мужское — женское» в отношениях Робинзона со Сперанцей, которая становится для него женским лоном, породившим, исполнив библейское предсказание, «новое растение» с «красивыми белыми цветами с копьевидными лепестками и пряным ароматом» (169), чей «белый, мясистый, причудливо изогнутый корешок поразительно напоминал по форме тельце маленькой девочки» (170). В этом же аспекте бинарных оппозиций — «земля — небо» — просматривается путь Робинзона от «теллургического царствования Сперанцы» к сменившему его «царству Солнца» (218—219), в культе которого он обретает себя, находя, наконец, «спасение в общности с первозданными стихиями» (268). И состояние обретенного Робинзоном совершенства описывается в категориях «вечного», «изначального», сосуществующих с суетно-мирским, но противостоящих ему, подобно мифологическому противопоставлению сакрального момента профаническому: «Его молодость вдохновлялась божеством, Солнцем. Каждое утро было для него первым, оно являлось как начало жизни, начало сотворения мира, начало истории. В сиянии Бога-Солнца Сперанца жила и полнилась вечным сегодняшним днем, не зная ни прошлого, ни будущего. И он страшился покидать этот нескончаемо длящийся миг, застывший в дивном равновесии на острие пароксизма совершенства, променяв его на тленный, переходящий мир, мир праха и руин!» (292).
«Входя в литературное произведение, традиционный миф теряет первоначальный смысл и может становиться проекцией авторского замысла, зачастую полностью противоположного своим первоистокам»[315]. Имея прямое отношение к интерпретации мифа Турнье, этот взгляд А.В. Гулыги на мифотворчество непосредственно соотносится с художественным переосмыслением извечной мифопоэтической оппозиции «природа — культура». Она представлена в романе Турнье переплетением многочисленных мотивов: в «реформаторской» деятельности Робинзона; в дикой природе тихоокеанского острова; и в его взаимоотношениях с теллургическим («Сперанца») и космологическим («Бог-Светило»); и в его изживании в себе цивильного, рационального и мирского; и в рефлексивном и инстинктивном воплощении сексуальности.
Эта бинарная пара — основа второй по значимости, после одиночества, проблемы романа. Ибо, в интерпретации автора, основная его тема (и главная сюжетная линия) — «столкновение и слияние двух цивилизаций», не «варварства» и «культуры», а инородных. «Речь идет, — пишет Турнье, — о наблюдении за их случайным пересечением, за их борьбой, их слиянием, а также — за истоками новой цивилизации, которая возникает из этого синтеза»[316]. В этом художественном эксперименте налицо поляризация мифомышления: Робинзон — культурно-цивильное начало, а Пятница — природно-естественное, непосредственное. Итог его — мистический культ Солнца — утверждает примат космологического. Этот финал согласуется в своей многозначности с авторским замыслом, согласно которому (пишет Турнье в «Дуновении Параклета») в романе воплощается один из аспектов философии Спинозы. Считая его «Этику» самой значительной книгой после Евангелия, Турнье принимает и его «всецело классическую схему» человеческой жизни, в которой перед каждым три открывающиеся возможности: путь наслаждений, ведущий к пассивности и деградации; труд и социальные устремления; чистое — художественное или религиозное — созерцание. Как заявляет Турнье, устанавливая связь между нашим существованием и метафизикой Спинозы, он воплощает эту триаду в трех романных этапах жизни Робинзона, приводя его в финале к «чистому созерцанию»[317].
Понятно, что эти оппозиционные пары, благодаря своей архетипичности, обнаруживаются, фактически, в каждом ориентированном на миф романе XX века: и в «Волшебной горе» Т. Манна, и в «Осени патриарха» Г. Гарсиа Маркеса, и в «Маге» Дж. Фаулза, и в «Играх современников» К. Оэ, и в «Белом пароходе» Ч. Айтматова. Но в таком обнаженном, сведенном воедино и мифологически систематизированном виде (как отражение «мифомышления») и непосредственной мифологической изобразительности выступает именно в романе-мифе, каковым, по сути, несмотря на жанровый симбиоз, и является «Пятница». Здесь эти мифопоэтические категории — основные парадигмы художественной структуры романа — имеют качественный смысл (а не только схемы, или суммы, системы экзистенциальных понятий) и определяют взаимозависимость и взаимовлияние всех компонентов и романного содержания, и романной формы.
Миф конкретно-образно моделирует мир, поскольку «мифологический образ представляет собой отложение пространственно-чувственных восприятий, которые выливаются в форму некой конкретной предметности»[318]. Миф, будучи созерцательно-рациональным, опосредствованным и отстраненным отражением-познанием и перевоплощением мира, по-своему моделируя его, «рационализирует» мир. Одновременно миф суть тайна; он «познает» и остается загадкой. «Миф и загадочность мира — сочетание привычное, — пишет З.И. Кирнозе, осмысливая миф и романный мир Турнье. — В нем разум соприкасается со стихией иррационального, порождая представление о метафизике бытия»[319]. Двуединством рационально-иррационального миф сродни художественному образу. Природа художественности такова, что она всегда, познавая и познаваемая, будет оставаться и иррациональной, ибо, по определению, произведение обладает «эстетической неисчерпаемостью», а образ суть «художественная бесконечность»[320]. Но одновременно просматривается и определенная закономерность искусства: иррациональность художественного образа прямо пропорциональна усилению и повышению в нем структурообразующей роли условности.
Соприродный в двойственности конкретно-изобразительного и иррационально-выразительного мифу, образ в современном творчестве, включенный в мифомышление, оттененный им и осваивающий формальную структуру мифа, складывается в новых свойствах на стыке жизнеподобных форм и условных (в данном случае мифологических как разновидности условности), благодаря художественному их синтезу, а также в их сосуществовании и переключении от одной к другой. Такова природа образности и формы мифологического романа Турнье. Логически продолжая мысль автора «Пятницы», убежденного, что метафизика материализуется в романе благодаря мифу[321], можно сказать, что миф обретает плоть в его романах благодаря имитирующим жизнь формам. «Я хотел, — пишет Турнье, — стать настоящим романистом, писать истории, насыщенные запахом горящих поленьев, осенних шампиньонов или мокрой шерсти животных». И поэтому сочинял, ориентируясь на «поэтов конкретной, сочной и живой прозы»: Жюля Ренара, Коллет, Анри Пурра, Шатобриана, Мориса Жанвуа[322].
Не миф, а именно реальность (историческая и экзотическая необитаемого острова), не условность, а жизнеподобная форма — первый уровень художественного мира романа Турнье и формы его произведения. В этом описательно-изобразительном пласте романа реализуется реалистический принцип правдоподобия «как в жизни». «Своим пристрастием к точному, скрупулезному описанию реальности, — пишет Ф. Мерллье, раскрывая реалистический аспект прозы писателя, — Турнье прочно связан с великими писателями XIX века»[323]. И в этом явно продолжение одной из национальных традиций французской прозы, точно определенной Л.Я. Гинзбург: «Во Франции описание стало не только художественной практикой, но и первостепенной теоретической проблемой. В описании французский реализм видел вернейший способ литературного овладения действительностью»[324].
Необитаемый остров (затем Сперанца во взаимоотношениях Робинзона с этим островом), обладающий множественностью и амбивалентностью образного смысла — от философского до мифологического и символического, — это одновременно среда обитания Робинзона, действительность, условия его человеческого существования. В этом последнем качестве он дается Турнье изобразительно-описательно, когда пейзаж как прием — способ изображения. Конечно, этот пейзаж соотнесен с обитанием Робинзона на острове, с внутренней жизнью героя, но эта соотнесенность сродни остранению. Взаимопроникновения человеческого и природного в нем нет, как нет и наделения природы эмоциональным состоянием героя. Когда же восприятие героя акцентировано, то здесь — переключение в сферу чувств и сознания Робинзона: иллюзия острова-глаза (с подчеркнутым автором «показался») или мистическое созерцание Бога-Солнца. И, соответственно, — иная художественность: образное абстрагирование, мифологическая символизация.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия - Валерий Пестерев бесплатно.
Похожие на Модификации романной формы в прозе Запада второй половины ХХ столетия - Валерий Пестерев книги
- Стрелки Дикого Запада — шерифы, бандиты, ковбои, «ганфайтеры» - Юрий Стукалин - Военная история
- Эстетика и теория искусства XX века. Хрестоматия - Коллектив авторов - Культурология
- Тайна золотого цветения - Самаэль Веор - Самосовершенствование
- Архаические мифы Востока и Запада - Игорь Дьяконов - История
- Тайнопись искусства (Сборник статей) - Делия Гусман - Публицистика
