Рябиновый мед. Августина - Алина Знаменская
- Дата:20.06.2024
- Категория: Любовные романы / Исторические любовные романы
- Название: Рябиновый мед. Августина
- Автор: Алина Знаменская
- Год: 2008
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так ведь коммуна, — вторил ему Кожаный. — Все общее. Небось изредка в свое стадо племенного мужичка и подпустят…
— Хотелось бы мне в этом стаде попастись, ха-ха…
Сзади на них зашикали. В это время московский гость кончил хвалебную речь и начал награждение передовиков. На сцену поднимались коммунарки и, смущаясь, пряча глаза, принимали из рук гостя подарки в виде отрезов на платье. Фамилии, громко объявляемые московским товарищем, не трогали слух любимских гостей, пока тот не выкрикнул отчетливо:
— Бригадир Софья Круглова!
Кожаный напрягся, вытянул голову. По проходу пробиралась к сцене молодая женщина. Одета, как и все, в синюю блузу и красную косынку, из-под которой на спину опускается длинная тугая коса. В бригадире коммуны Кожаный без труда узнал бойкую, своенравную Сонечку Круглову.
— Неужто наша? — догадался Юрьев, — Данилы Фролыча дочь?
— Она самая, — приглушенно, с непонятным затаенным чувством произнес Кожаный, — Вот она где, горлинка, спряталась…
— От кого? — не понял Юрьев,
— От отца-кулака, от кого же! Она у нас активистка была, а отец-куркуль выгнал девку, В школе поначалу жила, а потом враз исчезла, след простыл. Думал уж, сгинула девка, а она вон какая — еще смачней стала.
Кожаный жадно наблюдал, как Соня жмет руку москвичу, как по проходу пробирается к своим, улыбаясь и прижимая к груди сверток с подарком,
— В бедрах раздалась, и грудь тоже… того… — хихикнул Юрьев. — А что же папаша? Я слышал, чайную-то ему вернули? Миндальничаем с кулаками…
— Так ведь новая экономическая политика. Лояльность проявляем… Они теперь головы подняли. Чайная, постоялый двор, все в ажуре. Надолго ли?
После собрания народ высыпал на площадь — принимать подарок партии, трактор. Под восторженные возгласы сама Антонина Угодина вела железного коня вдоль бревенчатых бараков коммуны.
Кожаный обошел кучку гостей, протиснулся сквозь плотный строй коммунарок, ни на миг не выпуская из поля зрения толстую русую косу Кругловой. Приблизился, встал позади. Соня вместе со всеми аплодировала и кричала «ура!». Кожаный положил ей руку на плечо. Соня обернулась, и улыбка исчезла с лица. Леонид Матвеевич с интересом наблюдал за смущением своей знакомой.
— Вот ты где, Софья Даниловна, прячешься…
— Я не прячусь, — дернула плечом Соня. — А вас каким ветром?
— Поздравить приехал вашу коммуну. Слава-то по всей губернии разносится. Но, положа руку на сердце, приятно был удивлен… Не ожидал тебя здесь увидеть.
— А я вас не ожидала… — пробормотала Соня, пытаясь выбраться из толпы, на волю. Ей это удалось, и она торопливо пошла прочь, в сторону деревянных хозяйственных построек. Кожаный двинулся за ней и, когда она, вероятно, решила, что он потерял ее из виду, преградил ей путь.
— Что же ты убегаешь, Круглова, как неродная?
— А я в родню вам, Леонид Матвеич, и прежде не набивалась. А уж теперь и подавно.
— Это отчего же — теперь-то? Ты вроде женщина свободная, я — тоже. Почему бы нам поближе-то не сойтись? А? Да постой, не бегай, я ведь и догнать могу.
— Некогда мне с вами в догонялки играть. До свидания.
— Вот и я о том же, что нам играться-то. Пойдем, Круглова, прогуляемся в лесок, побеседуем?
— Недосуг, Леонид Матвеич. Извините.
— Или навещает тебя кто, в коммуне-то? Или ты, напротив, решила монашкой стать? Не пойму я что-то…
— Мое это дело, ясно?
— Ясно… На папашу ты становишься похожа, Круглова, с норовом, — усмехнулся Кожаный. — Я ведь с симпатией к тебе, с сочувствием. Ну ладно, председательша ваша вдова, мужа в германскую потеряла. Ну, другие там… тоже вдовы больше, я узнавал. А ты-то! Молодая, незамужняя, кровь с молоком! Не место тебе здесь, Круглова. Мужика тебе надо толкового.
— Спасибо за заботу, Леонид Матвеич, но уж я сама как-нибудь. Прощайте.
Соня обогнула его и побежала к бараку. Зайдя внутрь, тотчас же закрыла щеколду. Прижалась спиной к двери, постояла, переводя дух. Шагов на крыльце не услышала, торопливо пересекла длинный коридор, толкнула последнюю дверь.
— Что это ты запыхалась, будто за тобой гнался кто? Мать только что уложила ребенка и теперь штопала детские штанишки.
— Ленька Кожаный, — вздохнула Соня, стаскивая с ног тяжелые сапоги. — Принесла нелегкая!
— Господи! — Мать прикрыла рот ладошкой. — Что теперь будет?
— Ничего не будет. Покрутится, покрутится, да и уберется восвояси. Ну как она? — Соня кивнула на кровать.
— А что ей? Наелась и спит. Ты бы, Соня, помирилась с отцом. Ну поорет, поорет да и простит. Все же малышке повольготней в большом-то доме да и посытней. Что она у тебя, как теленок все равно что, в яслях!
— Мама, я не вернусь. Здесь я сама себе хозяйка, а дома что? Всю жизнь слышать, что без мужа родила? Упреки одни да выговоры? Нет уж, довольно.
— Будто плохо тебе у отца-то жилось. Ты вот в передовицы вышла, на работе первая, а кто тебя всему научил? Откуда ты такая ладная-то?
— Да, я благодарна вам с папой и все понимаю, но… не смогу я там больше. Мне все там напоминает о нем!
— Ну так что ж теперь, всю жизнь собираешься незамужней вдовой вековать? Нельзя так, Соня.
— Можно. Мне никто не нужен. Понимаешь? После него — никто. С ним никто не сравнится. Таких, как он, больше нет.
— Откуда ж им взяться? Перестреляли таких-то…
— Молчи! — Соня оглянулась на дверь. — Никто здесь не знает, кто Варенькин отец, мама, и что с ним стало. И не узнает, поняла?
— Всю жизнь таиться станешь?
— Да. И ты не смей говорить никому.
— Даже отцу Сергию?
— Тем более ему. Нельзя это теперь, мама. Ты о Вареньке подумай. Вырастет она, а ей скажут, что она дочь расстрелянного врага и внучка попа. Затравят.
— Грех это, Соня! Что ты говоришь-то хоть? Как у тебя язык-то поворачивается?
— Так и поворачивается. Просто я понимаю, что происходит, а вы с папой — нет.
— Куда уж нам. Мы теперь кулаки. Твоя дочка еще и внучка кулака, ты забыла, как нас Ленька-то Кожаный окрестил?
— Нет. Она дочь бригадира комсомольской бригады и зовут ее Варвара Коммунарова.
— Вон как… Железная ты, Сонька, вроде как и не моя. Вся в отца.
Мать неодобрительно покачала головой. Не о такой доле для дочери она мечтала. А уж внучку как жалко! Так и ездит тайком от мужа, навещает кровиночку. То маслица отвезет, то меда. Данила о блудной дочери и слышать не хочет. Упрямые оба как бараны. Кругловская порода.
Варвара дождалась, когда разъедутся гости, и засобиралась в дорогу. Соня взяла на руки дочку и вышла проводить мать. На околице расстались — мать расцеловала внучку, забралась на телегу и стегнула лошадь. Она не обернулась ни разу на том отрезке пути, до леса. Соня чувствовала, что мать уезжает с обидой, что в каждый свой приезд она лелеет надежду на возвращение дочери, и с каждым разом надежда эта для нее тает. Мать занимается извозом и, прикрываясь этим, умудряется тайком от мужа навещать дочь. И после каждого перерыва замечает неумолимые перемены, происходящие в Соне.
- Рябиновый мед. Августина. Часть 3, 4. Человек на коне. Страшные сны - Алина Знаменская - Исторические любовные романы
- Срубить крест[журнальный вариант] - Владимир Фирсов - Социально-психологическая
- Цветы пустыни - Барбара Картленд - Исторические любовные романы
- Цветы на подоконнике - Клавдия Пестрово - Поэзия
- Зимний излом. Том 2. Яд минувшего. Ч.1 - Вера Камша - Книги магов