Холодный крематорий. Голод и надежда в Освенциме - Йожеф Дебрецени
- Дата:15.08.2024
- Категория: Биографии и Мемуары / Публицистика
- Название: Холодный крематорий. Голод и надежда в Освенциме
- Автор: Йожеф Дебрецени
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Холодный крематорий. Голод и надежда в Освенциме"
📚 "Холодный крематорий. Голод и надежда в Освенциме" - это потрясающая история о выживании в самом адском месте на Земле. Автор Йожеф Дебрецени рассказывает о жизни в концлагере Освенцим, о бесчеловечных условиях, о голоде и страхе, о надежде и силе духа.
Главный герой книги, чья судьба стала символом выживания в аду, пройдет через все испытания, которые только можно представить. Его история заставляет задуматься о ценности человеческой жизни, о силе воли и вере в лучшее.
Автор Йожеф Дебрецени - известный писатель и историк, чьи произведения оставляют неизгладимый след в сердцах читателей. Его работы всегда отличаются глубоким пониманием человеческой природы и умением передать сложные эмоции через строки.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения разных жанров, чтобы каждый мог найти что-то по душе.
Не упустите возможность окунуться в мир удивительных историй, которые заставят вас пережить самые яркие эмоции и задуматься над глубокими философскими вопросами. Погрузитесь в мир аудиокниг вместе с нами!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я горжусь тем, что даже эксперты из числа моих соседей не замечают этой небольшой хитрости. Саньи Рот, безусловно, оценил бы мой маневр, знай он о нем.
Тем не менее моя решимость постепенно слабеет в том аду, где мне приходится обитать. Божьи жернова мелют медленно – жернова лагерей смерти крутятся гораздо быстрее. Пепел горечи тушит пламя надежды, разгорающееся во мне в редкие спокойные минуты. Реальность бьет в глаза: вши, бункер-суп, трупы, сброшенные в помойку, опухшие живые мертвецы, резиновые дубинки и револьверы. Дни рабского труда и летаргии наступают снова – они калька тех дней, от которых я пробудился совсем недавно.
Я опять заболеваю дизентерией. Отеки распространяются на все тело. Несколько дней я гружу цемент в бетономешалки, и пыль покрывает меня с ног до головы. Она коркой оседает на моей бритой голове. Набивается в нос, в глаза, в уши. Мыла нет даже у Саньи Рота. Я вешаю свои лохмотья на гвоздь на стене. Штаны и куртка буквально шевелятся от тысяч копошащихся вшей. Бороться с ними бессмысленно, поэтому в последнее время я даже не пытаюсь.
А потом наступает великий день: 13 ноября. Около трех часов ночи двери палатки номер 28 распахиваются настежь. На нас падает свет ручного фонаря.
– Achtung! – Внимание!
Все мы автоматически вскакиваем, не проснувшись толком. Комендант лагеря. У него за спиной Бульдог, эсэсовский медик, доктор Кац, двое лагерных старшин и писарь. Кац держит в руке лист бумаги. Они встают у входа.
Комендант обращается к Кацу:
– Also los! Nur rasch! – Давай! Быстро!
– Парни, – запинаясь, начинает доктор. Фонарь освещает его восковое желтое лицо. – Задача у меня не из приятных. Объяснять некогда: эти звери даже не хотели, чтобы я говорил по-венгерски в венгерских палатках. Если вкратце, то мне надо отобрать четыреста человек. Их отправят из лагеря на рассвете. Куда – неизвестно. Не хочу обманывать, поэтому предупрежу сразу: ходят слухи, что в Биркенау. По крайней мере, так считает комендант. Остальное вам ясно…
Он сглатывает и продолжает:
– Я… я… уже говорил это тридцать четыре раза сегодня ночью… Я не убийца, не палач… И не хочу им быть… Мне этого не вынести… Я не знаю, что сказать… Проклятые ублюдки… Просто ужас какой-то.
Он жалобно глядит на нас.
– Добровольцы есть?
Осознать то, что сейчас было сказано, нам удается не сразу. Потрясенные, мы таращимся на фигуры в сером, нетерпеливо топчущиеся у дверей, и на троих заключенных. Это они, в своей беспощадности, принесли нам страшную весть. А ведь они такие же рабы. И завтра может наступить их очередь.
– Also, was ist den? – Ну так? Что происходит? – Комендант теряет терпение. Им еще предстоит обойти остальные палатки.
Кац заглядывает в список:
– Скорей, парни! Никого? Тогда мне придется…
– Не надо. Я все равно долго не протяну. Двумя неделями раньше или позже – какая разница!
Это Миси, карманник.
– Твой номер?
– 72154.
– Следующий? Нужно по четыре человека из каждой палатки. Быстрее!
– 76525.
Одноглазый Перельдик. Я слышал, что до ареста он был вором-домушником.
– К черту это все! – говорит он. – Дыра, в которую нас погонят, вряд ли будет хуже этой.
Маленький Болгар бросает на меня вопросительный взгляд. Я киваю.
– 37608, – произносит он дрожащим голосом.
– 33031, – быстро добавляю я.
Кац вздыхает с облегчением.
– Достаточно. Только не падайте духом. В конце концов, точно мы не знаем. Единственное, что я могу сказать, – вас увезут на рассвете. Собственно, какое это имеет значение, – быстро добавляет он, – рано или поздно все мы кончим одинаково.
Кац продолжает на немецком:
– Те, чьи номера я записал, обратно не ложатся, а идут в барак к цирюльникам. Потом строятся перед лазаретом.
Комендант вступает, поигрывая револьвером:
– Вымойтесь как следует. Тот еврей, на голове которого я увижу грязь…
Он делает многозначительную паузу. Потом оборачивается к Кацу:
– Fertig? – Готово?
– Jawohl, Herr Kommandant. – Да, господин комендант.
– Also weiter. – Тогда идем.
Они шумно удаляются. Никто в палатке номер 28 не заснет в эту ночь.
– Вы что, парни, с ума сошли? – рявкает на нас Рот, но тон у него неуверенный. – Может, он вас бы не выбрал? Все мы тут, плюс-минус, уже покойники.
– Слушай, Саньи, – отвечает маленький Болгар, спокойно почесываясь и собирая вещи, – я, к примеру, уже несколько месяцев собирался покончить с собой. Представлял смерть как роскошную горячую ванну. Будь у меня достаточно мужества, я давным-давно что-нибудь с собой сделал бы. Теперь эту проблему за меня решили. Пусть затянут петлю на моей шее.
– Что до меня, – говорит Миси, поднимаясь на ноги, – я полгода не наедался досыта и не переодевался в чистое. Что меня ждет? Даже мысль об освобождении уже не радует. Клянусь, мы выиграли джек-пот.
Перельдик молча выходит к дверям и глубоко вдыхает холодный воздух ноябрьской ночи. Я тоже собираюсь, не говоря ни слова. Из нас четверых у меня хотя бы есть личные вещи. Результат моего недавнего приступа активности. Я хранил их в мятой жестянке из-под печенья: клок грязной ваты, несколько тряпок, газетный лист. Кроме них да ржавой ложки и пустой жестянки, у меня ничего нет.
Остальные глядят на нас с сочувственным любопытством. Их охватывают теплые чувства к тем, кого отправляют на верную смерть. Рот на прощание вручает мне немного капусты и толстый окурок «Умани». В мозгах тех, кто остается, стучит неотвязная мысль: мы должны что-то отдать, поделиться. Им мерещатся нимбы над нашими завшивевшими головами, нимбы, зажженные мрачным величием смерти в газовой камере.
Тем не менее с некоторыми мы еще встретимся в «холодном крематории». Кто бы знал об этом тогда! Все – и мы, и наши товарищи – были убеждены, что нас ждет конвейер смерти в Биркенау. Слова Каца – «мы точно не знаем» – казались слабым утешением.
В бараке цирюльников рыдают другие, уезжающие вместе с нами; греки устраивают настоящую истерику. От их стенаний мне делается не по себе, решимость покидает меня.
Однако два часа спустя, когда колонна из четырехсот человек выходит на построение, я опять спокоен. Если я и дрожу, то только
- Дизайн-мышление в бизнесе: от разработки новых продуктов до проектирования бизнес-моделей - Тим Браун - Бизнес
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Общество 2023 - Алиса Илларионова - Публицистика
- The Plague Court Murders - John Carr - Прочее
- Forgive me, Leonard Peacock - Мэтью Квик - Современная проза