Верная Рука - Карл Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы не сомневаемся, что ты именно такой.
— А если я приведу воинов, чтобы освободить плененных вами?
— Нет человека, которому это было бы под силу. Пленные надежно охраняются. Да и откуда ты смог бы привести воинов? Где возьмешь воду? Но даже если у тебя все это получится, ты все равно не сможешь и пальцем пошевелить, чтобы освободить Вупа-Умуги, из-за того, что ты принял участие в переговорах, в результате которых он попал к нам в руки. Ты дал свое согласие и заберешь его назад только потому, что получил свободу.
Он зарделся от радости и волнения и обратился к нам со следующими словами:
— Да услышат Олд Шеттерхэнд и Виннету то, что скажет им сейчас Апаначка, вождь команчей! Я горд и счастлив, ощущая доверие, которое оказывают мне столь знаменитые воины, и я никогда в жизни не забуду, что вы увидели во мне честного человека. Теперь я свободен и могу идти куда хочу, но я останусь с вами и вместо того, чтобы за вашими спинами тайно сговариваться с пленными, буду присматривать за ними и заботиться о том, чтобы никто из них не попытался бежать. Я сделаю это, хотя мы и принадлежим к одному племени.
— Мы знаем, что так оно и будет, и сейчас мы сядем рядом, чтобы выкурить трубку мира.
— Это… это… вы тоже хотите сделать?
— Да. Или ты пока что к этому не готов?
— Уфф, уфф! Не готов! Там, где живут индейцы, не найдешь ни одного воина, который не счел бы за честь позволение выкурить с вами калюме.
— Но что скажут Вупа-Умуги и другие пленные?
— Вупа-Умуги? Но разве я не такой же вождь, как и он? Пристало ли мне спрашивать у простых воинов, что мне делать, а что — нет? Кто из них имеет право отдавать мне приказы или требовать у меня отчета? Мнение колакехо меня тоже не интересует («колакехо» означает «мой отец»).
— Твой отец? Он здесь?
— Да.
— Где?
— Он лежит рядом с Вупа-Умуги.
— О! Его одежда и головной убор сказали мне, что он шаман команчей?
— Да, это так.
— У него есть жена?
— Да, это моя мать.
— Ты будешь моим другом и братом и поэтому не должен удивляться, если я спросил тебя о твоей матери. У нас, христиан, принято, когда говоришь с молодым человеком, не забывать о той, что носила его под сердцем. Как она себя чувствует, твоя матушка?
— Ее тело сохранило здоровье, но души в ней нет — она ушла к Маниту.
Он хотел сказать, что у его матери помутился рассудок. Это была как раз та женщина, с которой я разговаривал в Каам-Кулано. Мне захотелось узнать о ней поподробнее, но расспрашивать его дальше было нельзя — стало бы слишком заметно, что эта тема меня очень интересует. К тому же на это не оставалось времени, потому что на севере появились всадники, ведущие на поводу вьючных животных, это были первые апачи, привезшие воду. Итак, связь с оазисом была установлена, и с этого момента мы могли вполне рассчитывать на устойчивое снабжение водой.
Конечно, мы все очень хотели пить, но, поскольку наши пленные испытывали то же чувство в гораздо более сильной степени, вся вода была отдана им. Содержимого кожаных мешков оказалось далеко не достаточно, но эстафета продолжала действовать бесперебойно, и к нам все время поступали все новые и новые бурдюки с водой, в результате чего мы не только смогли напиться сами, но и дать нашим лошадям столько воды, что они оказались в состоянии выдержать обратный путь.
После дележа воды мы исполнили обряд раскуривания калюме, в соответствии с которым Апаначка стал связан с нами узами вечной дружбы, при этом я обрел уверенность в том, что он не станет вести себя так, как обманувший меня Большой Шиба.
Вполне понятно, что наш обратный путь должен был проходить через оазис, хотя бы из-за воды, которая была необходима множеству людей с их лошадьми. О том, чтобы напиться вволю, особенно если иметь в виду животных, не могло быть и речи, и это вынуждало нас, насколько это было возможно, ускорить возвращение. Было решено сняться с места, как только начнет смеркаться, и ехать весь вечер и всю ночь, последнее было предпочтительным потому, что мы таким образом избегали изматывающей дневной жары.
После того как оружие найини было распределено между апачами, пленных погрузили на их же лошадей, сильная усталость которых значительно замедлила скорость нашего передвижения. Однако, отдавая бедным животным почти всю воду, получаемую нами по эстафете, мы поддерживали их в таком состоянии, что они смогли выдержать весь путь до оазиса.
Само собой, все люди, прибывавшие к нам с водой, оставались с нами. Каждый кол, попадавшийся нам по дороге, мы выдергивали из земли и брали с собой: мы не хотели, чтобы какие-то случайные люди обнаружили дом Кровавого Лиса в оазисе.
Мы не смогли, как ни старались, отделаться от Генерала, присоединившегося к нам со всеми своими белыми и краснокожими спутниками. Что касается транспортировки пленных, то с этим никаких трудностей у нас не было, каждый команч был помещен между двумя апачами, соотношение в численности тех и других легко позволяло это сделать.
Наш ночной поход проходил довольно спокойно, прерываясь лишь на короткое время при встрече с эстафетой для дележа воды.
Уже в тот день, когда я встретил в Каам-Кулано безумную женщину, я решил про себя, если ее муж вдруг окажется у нас в руках, попытаться незаметно разузнать о ней побольше. Теперь я мог осуществить свое намерение. В дороге я направил своего коня к нему и спросил:
— Мой краснокожий брат — шаман найини-команчей?
— Да, — хмуро ответил он.
— Все краснокожие мужчины, перед тем как отправиться в поход, имеют обыкновение спрашивать духов о его исходе. Вы поступили так же?
— Да, мы сделали это.
— И что же сказали духи?
— Они сказали, что мы победим.
— Значит, они солгали!
— Духи никогда не лгут, потому что это великий Маниту побуждает их говорить. Духи, однако, могут возвестить какую угодно удачу, но если, как это и произошло, воины начинают делать ошибку за ошибкой, то удача становится неудачей.
— Мой брат родился найини?
— Да.
— Я слышал, что он отец юного вождя команчей?
— Апаначка мой сын.
— У тебя есть еще сыновья?
— Нет.
— А дочери?
— Нет.
— Жива ли та, что живет в твоем вигваме?
— Она жива.
— Могу ли я узнать, как ее зовут?
Он запнулся, помедлил немного, потом спросил:
— Олд Шеттерхэнд знаменитый вождь. Разве у вождей принято заботиться о скво других мужчин?
— Почему нет?
— Бледнолицые могут думать как им угодно, но краснокожий воин, тем более вождь, никогда не позволит себе думать о чужой женщине!
Естественно, его отпор меня не остановил, и я продолжил расспросы:
— Я не краснокожий, а белый; кроме того, мы с Апаначкой выкурили трубку братства. Ты знаешь об этом?
- Виннету. Сын вождя - Карл Фридрих Май - Вестерн / Исторические приключения
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Том 2. Рассказы, стихи 1895-1896 - Максим Горький - Русская классическая проза
- Полное собрание сочинений. Том 13. Май-сентябрь 1906 - Владимир Ленин (Ульянов) - Биографии и Мемуары
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив