Stalingrad, станция метро - Виктория Платова
- Дата:10.07.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Stalingrad, станция метро
- Автор: Виктория Платова
- Просмотров:5
- Комментариев:0
Аудиокнига "Stalingrad, станция метро"
🎧 "Stalingrad, станция метро" - захватывающий роман о судьбе главного героя, оказавшегося в самом эпицентре событий Великой Отечественной войны. Виктория Платова в увлекательной форме рассказывает о трагических событиях, происходивших в Сталинграде, о героизме и стойкости людей в трудные времена.
Главный герой, попавший на станцию метро в Сталинграде, сталкивается с жестокостью войны, потерями и надеждой на выживание. Его история поразит вас и заставит задуматься о цене мира и свободы.
🌟 Не упустите возможность окунуться в захватывающий мир "Stalingrad, станция метро" и прочувствовать каждую эмоцию вместе с героем!
Об авторе
Виктория Платова - талантливый российский писатель, чьи произведения завоевали сердца миллионов читателей. Ее книги отличаются глубоким психологическим анализом персонажей и захватывающим сюжетом.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать лучшие аудиокниги на русском языке. Мы собрали для вас бестселлеры разных жанров, чтобы каждый мог найти что-то по душе.
📚 Погрузитесь в мир книг вместе с нами и откройте для себя удивительные истории, которые заставят вас пережить множество эмоций!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Разные.
— А им нравится целоваться?
— Если за этим следует сама знаешь что.
— А если не следует?
— Они сильно расстраиваются.
— А бриться им не надоедает?
— Надоедает, но бриться все равно приходится.
— А если не бриться?
— Тогда отрастает борода.
— А подмышки они бреют?
— Экстремалы бреют.
— А почему мужчины иногда спят со шлюхами?
— Мужчины спят со шлюхами всегда, как только появляется возможность.
— А ты спал со шлюхами?
— Без комментариев.
— А чем отличается шлюха-мужчина от шлюхи-женщины?
— Шлюха-мужчина всегда дороже.
— А из меня получилась бы шлюха?
— Нет.
— Почему? Потому что я страшилище?
— Нет.
— Тогда почему?
— Потому что ты припрешься к клиенту не одна, а с Венсаном Пересом в роли Александра. И еще с десятком персонажей из своей глупой головы. А такая групповуха никому не понравится, уж поверь.
— По-моему, ты очень пошлый человек.
Тут самое время сказать «Пошла ты к черту!», но Илья не делает этого. Илья — такой же мудрый, как Праматерь Всего Сущего. И такой же бессистемный и не слишком образованный. Получить из его рук внятный эскиз картины мира невозможно. А если он все-таки расщедрится и подбросит тебе что-то вроде наброска, то на расшифровку бледных линий уйдут недели и даже месяцы. Такого количества времени у Елизаветы нет. Но есть масса догадок по поводу Ильи. Наверное, он много где успел побывать до того, как его скрутила болезнь, но озвучено лишь одно название, и то случайно — Кортина-дʼАмпеццо. Наверное, он много с кем успел пообщаться, но ни одного имени так и не было произнесено. Илья не рассказывает никаких историй — ни придуманных, ни имевших место на самом деле. Странствия, в которых эти истории могли произойти, закончены для него навсегда. Елизавета старается не думать об этом, но когда все же думает, то на глаза наворачиваются слезы. Илья — очень хороший и очень несчастный, и, конечно, он заслуживает совсем другого человека рядом с собой.
— Я скучная, да?
— Ты, конечно, не Луи де Фюнес, но я видел и поскучнее.
— Мне бы хотелось тебя развеселить…
— Тогда раздевайся.
— Как это — «раздевайся»?
— Обыкновенно. До трусов. И я сразу развеселюсь.
— Нет, ты все-таки пошлый!..
Иногда Елизавету посещает печальная мысль: ему совершенно все равно, останется ли хоть какая-то память о нем после смерти. Но и вспоминать особенно некому, нельзя же относиться всерьез к сидящей на полу у кресла толстой жабе. А других живых существ поблизости нет. Вот бы найти кого-то из прошлой жизни Ильи — того, кому он был дорог и кто был дорог ему!.. Однажды она даже завела разговор об этом, но не с Ильей, а с Праматерью. Был первый по настоящему теплый весенний день, и они сидели в сквере с ласковым названием Матвеевский садик. Праматерь щурилась от солнца, курила по обыкновению одну сигарету за другой и перебирала кучу счетов, рецептов и справок.
— Куда ж она запропастилась, сволота… — последнее, очевидно, относилось к какой-то неуловимой бумажке, затерявшейся среди других бумажек.
— Это неправильно, что он один, — сказала Елизавета, глядя на играющих в отдалении детей, на молодую мамашу с коляской и на собаку редкой породы акита-ину с пластиковой бутылкой в зубах.
— А у нас все по одному… Ты кого конкретно в виду имеешь?
— Илью.
— Уже снизошел до тебя? Разговаривает?
— Дело не в этом, а в том, что он не должен быть один.
— Ну так дай объявление в службу знакомств от его имени. Так мол и так, пидорас без жэпэ и вэпэ ищет спутника жизни. Согласен на переезд.
— Ну почему ты такая, почему?
— Какая?
— Ты ведь так не думаешь… Ты ведь тоже переживаешь за него…
— Нет. Отпереживалась уже. Теперь ты за него переживай.
— Я бы хотела найти кого-нибудь из его прошлого. Того, кто его любил…
— Мартышкин труд, нах, — неожиданно резко сказала Праматерь. — И время тратить не стоит.
— Я готова потратить.
— Тогда потрать это херово время на него самого. А тех, кто его любил… типа… Их и искать не надо. Все здесь. Только он им не нужен. И они ему не нужны.
— Но кто-то же ему нужен?
— Методом исключения выходит, что ты.
— Это неправильно…
— Это жизнь.
Праматерь уже говорила ей это — на Карлушиных похоронах. Тогда Елизавета подумала: даже самые жестокие банальности в ее устах звучат успокаивающе. Но теперь Праматерь не ограничилась одной банальностью и тут же выдала другую.
— Просто будь рядом с ним, когда он совсем соберется уйти. Он этого не забудет. И ты не забудешь. Вот и вырастет бобовое дерево до небес. И ему не будет одиноко там. А тебе — здесь… Да где же эта гребаная бумажка?..
Бобовое дерево.
Оно совсем не похоже на то генеалогическое древо семейства Гейнзе, что когда-то рисовалось беспокойному воображению Елизаветы. Теперь уже окончательно ясно — генеалогического древа с развешанными на нем муляжами сладкой жизни и восковыми фигурками венценосных родственников никогда не существовало. Возможно, не существует и наскоро сочиненного Праматерью бобового. Но все же оно очень симпатичное. Упругий ствол и упругие зеленые побеги на нем. И как только слабый Илья сможет забраться наверх по гладкой, отполированной коре?
А ему и не надо никуда забираться.
Дерево предназначено совсем не для этого.
Оно — самое высокое дерево на Земле и упирается прямо в небо. Елизавета сможет увидеть его отовсюду, где бы ни была. И подбежит к нему, и запрокинет голову. И (если день будет ясным), она обязательно разглядит Илью — там, наверху. Илья помашет ей рукой, что будет означать: «я ничего не забыл и потому мне не одиноко здесь». Елизавета тоже помашет Илье: «и я ничего не забыла, и потому мне не одиноко здесь»…
нет — она пошлет Илье воздушный поцелуй…
нет — она сдунет поцелуй с ладони, как сдувают пылинку…
нет — она прижмет руки к груди, а потом широко их распахнет…
О-о!.. Это ли не пример самой что ни на есть бредовой фантазии?
Илья первый над ней посмеялся, если бы заново научился смеяться. Но вряд ли такое вообще возможно. И жаль, что она никогда не увидит его улыбки.
Она ошиблась.
Она все же увидела его улыбку — в обстоятельствах, при которых ее не могло возникнуть по определению.
Это случилось в конце мая, а могло произойти в начале или середине июня, в любую из белых ночей. Но Илья выбрал именно май, двадцать девятое. Искать смыслы в нумерологии — дело неблагодарное, а для Елизаветы с ее скудными познаниями в мистике и вовсе неподъемное. Вот если бы найти золотозубую гадалку на картах Таро!.. Ту, из зимнего парка аттракционов, которая предсказала когда-то Карлуше лучезарное будущее. Уж она бы все подробно объяснила Елизавете — и про сакральную комбинацию двойки и девятки, и про таинственные вибрации Универсума. Но каким образом можно обнаружить эту чертову цыганку из Трансильвании? — тем более что ее никогда и нигде не случалось, так же, как самого парка. Странно — Елизавете приходится прилагать все больше усилий, чтобы убедить себя про никогда и нигде; стоит только начать думать о парке аттракционов, начать вспоминать, как контуры его становятся все отчетливее, а детали — резче. Но все равно, вне зависимости от деталей, — цыганки под рукой нет. И приходится довольствоваться вполне прозаическими объяснениями:
этот день что-то значил в судьбе Ильи. Был связан с ним и с кем-то еще.
Или просто — следовал за Днем пограничника, когда город заполняли толпы бесчинствующих молодых и не очень людей в зеленых шапках, синих беретах и тельниках. День пограничника в Елизаветиной интерпретации выглядел как Д-Д-День П-П-По-ооооо!граничника-аааааа! и, несомненно, являлся не самым светлым днем календаря. Репетицией конца света, проводящейся раз в год и с завидным постоянством. Присутствие на репетиции толстых жаб совершенно нежелательно — того и гляди заедут по хребтине зеленой шапкой. Это в детстве Елизавете нравились массовые гулянья погранцов, а стихийно возникающие мордобои, стычки с милицией, словесные перепалки и купание в городских фонтанах вызывали живейший интерес. Но, став девушкой-подростком, она взяла за правило на улицу в этот день не высовываться и, по возможности, вообще не приближаться к окнам. А проводить его в тихих раздумьях о человеческой природе вообще и о природе зеленых шапок в частности. Шапки, будучи призванными на службу, наверняка проявляли мужество и стойкость в защите государственных интересов. Бегали со своими овчарками-медалистками по контрольно-следовой полосе, ловили нарушителей, терпели холод и зной, часами сидели в секретах у корневищ дуба, вяза, карельской березы и тутовника. Заслоняли телом от вражеской пули командира погранотряда, приехавшего на заставу с плановой инспекцией. И совершали еще много чего героического, достойного орденов, медалей, очередного звания и внеочередного отпуска на родину. Все эти подвиги абсолютно не монтировались с праздничными безобразиями, которые шапки творили впоследствии. В девственном сознании Елизаветы уж точно.
- Дата на камне - Леонид Платов - Прочие приключения
- Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1 - Виталий Захаров - Прочая научная литература
- Хроника лишних веков - Сергей Анатольевич Смирнов - Альтернативная история / Попаданцы
- Метроном. История Франции, рассказанная под стук колес парижского метро - Лоран Дойч - Публицистика
- Остановись, мгновенье… - Виктория Самойловна Токарева - Русская классическая проза