Антология странного рассказа - Сергей Шаталов
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Антология странного рассказа
- Автор: Сергей Шаталов
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дизайнером, — ответила я.
— Ты прежде работала дизайнером?
Я кивнула.
— Забудь! Твоя прошлая работа, твои дипломы тут никого не интересуют. Девочка, я пришла на кафедру славистики здешнего университета, когда они объявили о вакансии преподавателя русской истории. Я — глава русского масонства, депутат Государственной Думы, секретарь Верховного совета Великого Востока, председатель Временного правительства России! И что ты думаешь — меня не взяли! Место получила какая-то двадцатилетняя пигалица, жена местного лейбориста, а мне они отказали. Вот тогда я и понял, что надо меняться.
Я поежилась, насквозь промокшая, но Алекс уже сворачивала к домику с яркой надписью на балконе второго этажа: «Спи только с лучшим! Хостел Виктория». Моя спутница достала из сумочки пластиковую карточку, провела ей вдоль замка и толкнула дверь.
— Добро пожаловать в моё скромное жилище!
Жилище в самом деле было скромным, я бы сказала — убогим, если бы не была так вымотана утренним перелётом, неудавшимся интервью и прогулкой под холодным дождём. В этом же состоянии я была рада и комнатке, пол которой сплошь завален тряпками и пакетами, а половину пространства занимают две металлические двухярусные кровати. С одной из нижних кроватей из-под покрывала свешивалась пара тонких рук и нога с татуировкой. Татуировка изображала китайского водяного дракона с длинными усами, а руки были женскими, и обе — правыми. Алекс подошла к столику, тоже заваленному — кружевным бельем, косметикой, вскрытыми пачками печенья, компьютерными дисками и прочим барахлом. Глядя в зеркало на стене напротив, она сняла тяжёлые серёжки и накладные ресницы.
— Ты знаешь, — сказала она, не оборачиваясь, — наш певчий Сирин к концу жизни мог позволить себе качественную гостиницу, моего же пособия хватает только на этот хостел. Но на год вперёд я его оплатила и гостей могу принимать. Хоть ночевать оставайся, кровать свободна.
— Спасибо, Алекс, — в горле у меня першило, я, кажется, простудилась. — Ночевать не буду, у меня вечером самолет. Но можно я сейчас прилягу?
— Конечно, — Алекс бросила через стекло настойчивый мужской взгляд, — раздевайся, ложись. Миссис Фрезер сегодня не придёт, девочки спят после вчерашнего. Отдыхай.
Мне хотелось плакать.
— А можно я душ приму?
Она кивнула в сторону узкой двери:
— Моё полотенце — синее, чистое, только утром повесила. Мыло, шампунь — на полке.
После душа я залезла наверх и завернулась в клетчатое покрывало. В комнате было холодно, и зубы у меня стучали о зубы. Я бы всё равно, наверно, не заснула, но тут кровать заскрипела, и над лесенкой появилась голова Алекс. Она тяжело взобралась на второй этаж и опустилась на постель рядом со мной.
— Ты всё дрожишь, девочка моя. Давай-ка я тебя согрею.
Она обняла меня. Её рука была сухой и жёсткой, от волос пахло сладкими духами. Меня передёрнуло.
— Ну, не дрожи так, сладкая, — крепко прижимаясь ко мне, она шарила у меня под майкой. — Ты что же, даже джинсы не сняла, ой как неудобно.
Она взяла мою руку и потащила её вниз, себе на лобок. Там ничего не было. Я не знаю, что ожидала встретить у неё на этом месте, и что было дальше, в глубине её тела, куда она продолжала меня тащить, но я сжала пальцы в кулак и села на кровати.
— Алекс, извини. Я не могу, я не знаю, что со мной, прости, пожалуйста. Я не знаю, кто ты, я совсем не понимаю — то ты как мужчина, то — как женщина, что мне делать, я…
Она покачала головой, снова положив руку мне на живот.
— Всё в порядке, просто расслабься… Если я сменила пол, это не означает, что мне перестали нравиться женщины. И я знаю, что нравится женщинам, поверь мне, просто закрой глаза…
— Да нет, — подскочила я, едва не влетев головой в потолок. — Дело не в тебе, ты замечательная, правда. Дело во мне, я просто не понимаю…
— Да-да, — она отсела подальше и поднесла ладонь к губам. Движение было таким изящным, таким женственным, что меня снова передёрнуло. — Я понимаю. Я пойду, а ты отдыхай. Спи.
Алекс развернулась на кровати и поползла вниз.
— Помоги мне, пожалуйста, с моим диабетом трудно ступать на железные перекладины.
Я обхватила её, снова ткнувшись в пушистую как одуванчик голову, и держала, пока она сползала по ступенькам вниз.
— Спасибо, — тихо сказала она. — Раз залезла, уже не вылезти: с этой кровати, из этих юбок, из этого города. Это круг, замкнутая кривая без начала и конца, как в неё попадаешь, выхода уже нет. Навсегда тут…
Она ещё что-то бормотала, по-старушечьи разговаривая сама с собой, но я с головой закуталась в покрывало и не слушала. Мне действительно удалось поспать до самолёта.
Алекс разбудила меня за пару часов до вылета. Она вскипятила чайник и разгребла угол стола для двух чашек и вазочки с печеньем. Девочки всё ещё спали на соседней кровати, и мы говорили шепотом, чтобы не разбудить их, и старались не глядеть на них, счастливо сопящих в плечо друг другу.
Алекс вызвалась проводить меня до самолёта. Уже стемнело, и пока экспресс вёз нас в аэропорт, я разглядывала в вагонном стекле её точёный профиль. Отражение проглотило морщины, розовую пудру и пушистость белесых волос. Проглотило десятилетия искусственной женственности, возвращая жёсткий мужской профиль — нос горбинкой, кадык, твёрдый подбородок.
Автомат при входе в зал отлёта распечатал мой посадочный талон. Я не стала сдавать в багаж единственную сумку, документы у нас никто не спрашивал, как не спрашивали их у меня и при посадке. Деловитые девушки провели сканерами вдоль наших тел, металлические ворота промолчали, когда мы проходили в зал ожидания, сквозь стекло которого уже был виден самолет, переходной гармошкой соединённый с пассажирскими воротами.
— У тебя ещё десять минут до отлёта. Кофе хочешь? — Алекс была спокойна, как подлинная леди.
Я постаралась так же ответить ей.
— Нет, пожалуй. Но я бы сходила умыться. Посмотришь пока за моими вещами?
Она кивнула в ответ.
Когда я вернулась, Алекс за столом не было, как не было на нём и моего посадочного талона. За столиком, у которого я поставила сумку, ещё пахло кофе. Под блюдечком лежала магнитная карточка-ключ от комнаты и клочок бумаги с витиеватой росписью «Удачи!».
Самолёт за стеклом выруливал на взлётную полосу.
БЕЛАРУСЬ
Тим Скоренко
/Минск/
Слово мальчика Мишко
Мальчику предстояло родиться в самый первый день осени, на какой бы месяц года он ни выпал. Марфа знала это и старательно готовила колыбельную, чтобы спеть сразу после того, как ребёнок появится на свет. С песней мальчик скорее бы уснул, спящим-то жить гораздо проще, а Марфа всегда хотела для сына простой жизни. Листья уже желтели и были похожи на капли вина из полыни, тени вытягивались к полудню и пахли жжёным сахаром, снег постоянно грозил, нависая над горизонтом, а осень всё не наступала.
Блажо посматривал на живот жены с завистью, но врач с корабля слепых сказал, что позволит Блажо разделить с супругой муки деторождения, и последний готовился стать отцом, принимая настой из бересклета и трилистника. Время протекало слишком медленно, густой вязью покрывая окна и книги, а в дверях дома Блажо никогда не затихало движение, потому что стоило одному гостю выйти, как появлялся новый. Поэтому Блажо всегда мёрз, а Марфу держал в отдельной комнате, не позволяя выходить в выстуженную гостиную. Мальчик, которого звали Мишко, уже барахтался где-то внутри Марфы так, что опрокидывал кувшин с вином, стоящий на противоположной стороне деревни, и старая ключница ползла к Йоновичам корить их за неумение обращаться с младенцем, которого ещё не было. Марфа гордилась сыном, потому что он рос сильным, а Блажо боялся за Марфу, потому что не верил, что она сможет родить самостоятельно. Впрочем, врач с корабля слепых сказал, что всё будет в порядке, а Блажо не имел оснований сомневаться в его словах.
Когда Мишко решил появиться на свет, осень пришла, но не та, которую ожидали Йоновичи, а следующая, осень 1968 года, тяжёлая и мрачная, полная падающих теней и свободных птиц, умирающих прямо в полёте. Акушер с корабля слепых смотрел внутрь Марфы, точно надеялся найти там золото, а потом протянул руку и извлёк на свет серебряную ложку. «Там ещё достаточно», — сказал акушер и ушёл, оставив Мишко внутри. Мальчик выбирался аккуратно, глядя на жёлтую лампочку под потолком, на сосуд с молоком и на мотылька, который пытался вылететь через окно к таким же, как он, только иссохшим и опавшим. Когда Блажо взял мальчика на руки, он расплакался, потому что вспомнил, что так и не принял боль Марфы.
Впрочем, всё обошлось. Через некоторое время Марфа заново научилась ходить и говорить, а после того, как её грудь исторгла из себя первое молоко, Блажо снова узнал в ней свою жену и принял обратно в дом.
- Цифровой журнал «Компьютерра» № 184 - Коллектив Авторов - Прочая околокомпьтерная литература
- Танцор у гроба - Джеффри Дивер - Триллер
- Цветы на подоконнике - Клавдия Пестрово - Поэзия
- Знай, что я люблю тебя (СИ) - Мелевич Яна - Эротика
- Цветы пустыни - Барбара Картленд - Исторические любовные романы