Дивертисмент братьев Лунио - Григорий Ряжский
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Дивертисмент братьев Лунио
- Автор: Григорий Ряжский
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не было у Ивана на этот счёт сомнений, ни малейших. Только не знал он теперь, как рассказать людям, всем этим потребителям красоты, что он, Иван, мастер упаковки и ходатай красивого, готов отдать им своё умение, свои таланты, свой накопленный опыт, чтобы разделить с ними радость творчества и вдохновенного труда в виде разнообразных коробочек, мешочков и мешков, конвертиков и пакетонов, пенальчиков и пеналов, футляров и футлярчиков, чехольчиков и чехлов, твёрдых, мягких и упруго-потвёрже, с затяжкою и без, с запором и на защёлке, с нежным внутрь или вывернутым наружу, мех или бархат, ткань или атлас, кожа или заменитель, со швом или на клею, быстрого пользования или на жизнь.
Там же на столе стал хранить запас материала, инструмент, собственные эскизы, сделанные по памяти в отсутствие готовых образцов, всегда нужные настоящему умельцу для восстановления старых и зарождения новых творческих упаковочных идей. Там же потихоньку складировалась, не занимая особенно места, и готовая продукция, в которой, правда, не просматривалось пока ничьей нужды.
Туда к нему и постучали негромко в один из дней. К тому времени отцовский стаж Ивана достиг уже солидного срока, но не перевалил пока ещё за Дюкины сороковины. Иван громким голосом отозвался на стук: давай, мол, заходи, чего зря дверь кулачить.
Это был Григорий Наумович. Уже после работы дело было, ближе к весеннему вечеру, но ещё светло.
– Можно, – спросил, – пройду, Иван? – Гандрабура разрешил, хотя удивился визиту этому. Могли ж и на производстве пересечься, коль прижало так.
– Разговор есть, – сказал Гирш и окинул глазами помещение комнаты. Увидал стол с причиндалами, отметил что-то себе мысленно, но без любого полезного вывода. И присел, вежливый, как обычно, хотя всё и в прошлом теперь. – Я, Ваня, просить тебя пришёл, – вымолвил Григорий Наумович. – Хочу опекунство оформлять на маленьких. Только говорят, ты их на себя записал, так ведь?
Иван молча кивнул. И добавил вдогонку:
– А как иначе, Григорий Наумыч, они ж мои обои. И я им отец. Им отчество надо ж какое-никакое, вот я и дал, на свидетельство.
Гирш понятливо кивнул и продолжил объяснять:
– Понимаешь, Ваня, это ещё не всё. При отсутствии матери, как у нас, нужно решение, выбор требуется: или детей забирает их отец, признанный и признавший, либо они достаются опекунам, назначенным комиссией, по результатам рассмотрения заявления на опекунство.
– Ну? – спросил Иван, начиная потихоньку запутываться. – И чего надо делать?
– Делать ничего не надо, – спокойно проговорил Гирш, думая, что от того, как поведёт он себя с этим мозголомом, так дело и обернётся, как бы отчаянно самому ему при этом ни было противно. – Надо только, чтобы ты не возражал, что мы... – он запнулся на миг и поправился, – что я забираю их из роддома и они будут проживать со мной, по адресу моей прописки. Вот и всё.
– А отчество как же? – на всякий случай поинтересовался Гандрабура, чтобы избежать укрытого неясным разговором подвоха. – Иванычи будут они или не Иванычи?
– Разумеется, оба будут Ивановичами, всё по правилам. Ничего для них не меняется, просто нужно быть готовым принять детей, их уже отдадут вот-вот. А без этого не вернут. Или ты что, сам заберёшь, может? Только куда? – Он окинул взглядом пространство в гардероб шириной и в полтора от окна к двери. – И не пропишут их сюда, даже временно. И к кухне молочной не прикрепят, и к поликлинике, и остальное всё. Или как? – он спросил голосом, чуть твёрже предыдущего, и стал ждать ответа, немного волнуясь, но не подавая вида.
Заход против природы человека был такой силы, что не оставил Ивану возможности обмыслить прочие варианты. А они были, но только слишком метафизические и для нормальных.
Он поднялся и снова сел. И сказал чуть возмущённо:
– Мы же говорили, Григорий Наумыч, когда ещё с вами толковали, что не мои они будут. Отец – отцом, но сами они не мои, сами – ваши. Чего ещё-то надо теперь?
Внутри у Гирша отпустило и повеселело.
– Чего надо? Заявление подмахнуть надо, и все дела. Что мы сами забираем, сами кормим и сами воспитываем. Я, то есть как дедушка. Как и договаривались. – И протянул готовое заявление, о котором научили в инстанции. – Подмахнёшь?
– Где? – он взял бумагу и уставился в буквы.
– Тут. – Гирш указал пальцем в нужное место и положил на стол чернильную ручку без колпачка. – И число.
– Какое у нас? – осведомился Иван и подмахнул бумагу, не читая.
– Седьмое, – отреагировал повеселевший дедушка карликов и добавил ещё сведений про месяц и год.
– Всё? – окончательно спросил хозяин комнаты. – Теперь уже совсем всё?
Гирш встал и прощально вздохнул, счастливый и освобождённый:
– Совсем, Ваня, – улыбнулся он, уже почти искренне любя этого сидевшего напротив рослого дурачину, – и удачи тебе от всех от нас.
Остальное времени не заняло, по форме своей заявление было однозначно отказным, и решение вышло быстро. К тому времени как дед получил на руки все бумаги, мы, ещё малютки, уже находились под неусыпным Франиным приглядом и начали набирать свой тихий вес, умнея день ото дня, несмотря на маленькие по размеру, но чрезвычайно плотно сбитые мозги.
Глава 16
«Тем вечером я никуда уже с Фонтанки не ушёл.
– Спать будешь здесь, – распорядился Маркелов, указав на кабинетный диван. – Сейчас принесу застлать.
Главного ответа моего он ещё не услышал, но уже вёл себя как человек, закрывший вопрос. И в глазах его, как это было в самом начале нашей беседы, я сомнений уже не обнаруживал. Знал он, что победил. И знал, что я это понимаю. Ушлый гад. Попал бы к нам на север, так, думаю, в кратчайший срок сделался бы паханом, даже не имея предварительного опыта.
– И сколько я тут у вас пробуду? – задал я ему подкативший вопрос. И ещё один: – А девушка, что там, – я кивнул в квартирную глубину, – это она и есть, Юля ваша?
– Она и есть, – никак не выражая лицом отношения к моему вопросу, ответил Маркелов. – Что, не понравилась?
– Как раз наоборот, – не согласился я, – интересное лицо, непростое, запоминающееся. Такие лица несут в себе характер и загадку. Я пока только одно лицо и заметил, да и то мельком.
– Вот и разгадывай загадку эту, – так же равнодушно отреагировал Григорий Емельянович. – А остальное, не видел чего, ещё увидишь, не торопись, твоё будет, не убежит никуда.
– Я не в этом смысле, – смутился я, – я про то, что неловко как-то, ночую у вас, а толком не познакомились даже.
– Завтра, завтра всё, Лунио, сейчас спи давай.
– А сколько ей, кстати, дочке вашей? – позволил я себе задать ещё один вопрос.
– Двадцать четыре почти, – вяло бросил полковник и повёл шеей, – да какая тебе разница? Молодая она, молодая, не боись. – И предложил: – Пошамать хочешь?
Я хотел, как обычно, но смолчал, отрицательно мотнув головой:
– Ел уже, спасибо.
– А куда поедем, тоже завтра узнаешь, мне самому ещё это дело надо обмозговать. Всё, давай! – и закрыл за собой дверь.
Я постелил и лёг. Длины дивана, чтобы полностью протянуть ноги, не хватало, и мои ступни остались нависать над паркетом. Ощущения были незнакомые. За долгие годы, если отбросить два поезда, я впервые спал на настоящем чистом и ощущал это всей поверхностью кожи, всей целиком. Это был мой дом, но одновременно и не мой. Старыми остались лишь стены и, как я успел заметить, пара дверных полотен. Остальное стало чужим, уже пропитанным не нашими с папой запахами и заполненным не нашими вещами. Но всё равно чувство радости не покидало, несмотря на всю ту непонятную жизнь, в которую мне вскоре предстояло отплывать.
Я проворочался почти всю ночь, ища телу удобное положение и одновременно думая о том, что случилось со мной за последние сутки. Про те внезапные перемены в жизни, отсчитывая от последнего лагерного дня и про эту ночь в своей чужой квартире, перемены, к каким нужно было основательно приготовиться или же просто отдаться им, чтобы, забравшись в судно, плыть с ним вместе, как ему плывётся по вольным волнам, под неизменным уже теперь полковничьим капитанством.
Так я мучил себя и своё тело почти до того часа, когда предутренний свет за окном набрал достаточно силы и, начав просачиваться через задёрнутую портьеру, стал тревожить мне глаза. Тогда я и провалился в сон.
А проснулся не сам: было уже за десять утра, когда меня растолкал Маркелов и будничным голосом произнёс:
– Сейчас встанешь, куснём с тобой, чего бог послал, и будем определяться. День надо раскидать. У тебя ещё в городе осталось чего поделать?
Я неопределённо пожал плечами, не понимая, что именно будет правильней ему ответить. Каждая ошибка, понимал я, могла изменить мою ситуацию в корне. Наверное, сам он уже был во мне уверен, иначе не оставил бы у себя ночевать. Но только не я в нём. Что-то подсказывало мне, что не всё так идёт, как о том говорится. Хотя, наверное, во мне не успела ещё изжиться до конца лагерная подозрительность, когда постоянно, каждую божью минуту приходилось держать себя на острие, не зная, откуда и что на тебя упадёт.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Жена на одну ночь (СИ) - Эванс Алисия - Юмористическая фантастика
- Комната старинных ключей - Елена Михалкова - Детектив
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Мечта светлой тьмы - Валентина Савенко - Любовное фэнтези