Пятицарствие Авесты - Сергей Ведерников
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Пятицарствие Авесты
- Автор: Сергей Ведерников
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я помню: раньше воду для питья брали из речки.
— Раньше только из речки и брали. А вот и наши работники!
Снизу, со спуска к реке, из-за кустов черемухи появились с тазиками, полными постиранного мокрого белья в руках, Оля и Володя, племянники Виктора, обрадованно поспешившие к нему навстречу, но замешкавшиеся в калитке и потому незамедлительно получившие замечание от идущей следом Лиды:
— Ну-ка, ну-ка, тише! Не уроните на землю бельё, помощнички!
Поставив тазики на крылечко у бани, подростки прижались к Виктору, расспрашивая о Наташе и Андрее, своих двоюродных сестре и брате, а он, видя их преждевременное взросление, с состраданием вспомнил, как в прошлогодний приезд его с детьми в деревню подросток с горечью сказал: «У вас хорошо! А у нас дома мама с папой напьются, а потом спят или ругаются».
Между тем подошла Лида, и Виктор, оставив племянников, освободил её от ноши и, обняв слегка, поцеловал в висок.
— Что-то совсем вам трудно стало. Мы вот с матерью говорили, что вода раньше в реке была чистая.
— И всё равно она была хуже, чем из скважины. А теперь ещё и удобрение, и скот. Поголовье в колхозе хоть и сократилось в два раза, говорят, но зато скотину теперь стараются больше держать на выпасах, а не как раньше: откармливать в коровниках.
— Почему?
— Корма ведь надо заготовлять, а топливо дорогое.
— Магазин-то хоть есть?
— В соседней деревне, в Дубровниках.
— Вот и слава богу! Ато мне что-то тоскливо стало.
— Да, вот так и живем. Хлеб привозят, остальное покупаем в магазине. В колхозе, бывает, продают мясо, у соседей покупаем молоко, хотя и его сейчас не так просто купить: соседям-то самим тоже надо что-то есть. В деревне остались почти одни старики, а молодежь уехала в город.
Некоторые переехали в Дубровники ещё раньше, когда колхоз строил дома для рабочих.
— А в город-то как добираетесь?
— Я не езжу с ребятами, вот только Лида, — сказала мать.
— Я бы тоже не ездила, но надо присматривать за квартирой, за почтой следить. Приходится ездить. Каждую неделю езжу. Иногда на попутках, иногда на автобусе. Он ходит два раза в субботу и два раза в понедельник.
— А такси?
— Не знаю. Наши не ездят никто. Ну хватит о наших бедах. Ты что, один? Где дети? Где Вера?
— Я его о том же спрашивала, — отозвалась мать.
— Они вряд ли нынче приедут. Наташе надо поступать в институт, так что пока неизвестно, как всё сложится.
— Что-то непонятно. Чтобы ты решился оставить детей и уехать один? — Лида явно не хотела скрывать своё недоумение.
— Вот-вот, — сокрушённо подтвердила мать.
— Да ладно вам! Дети большие, мать с ними; могу я немного побыть один, наконец.
— Ну ладно, ладно… Нам надо бельё развешать, а ты отдохни с дороги. Мама, покорми его.
Вслед за матерью Виктор по высокому крыльцу поднялся в сени и прошел в клеть, где они спали всей семьёй, приезжая каждый год в деревню в гости к матери. Эта клеть да старый хлев, превращенный теперь в дровяной сарай, и огород — вот и все, что осталось памятным ему с детства.
Старую избу, которую отец начал строить ещё до войны, да так и не достроил, уйдя на фронт и на долгое время оставив готовый сруб, сгнивший в его отсутствие, но всё же использованный им потом частично, так как в те тяжёлые годы выбор был невелик, пришлось снести за дряхлостью, а на её месте стараниями сестры была построена другая, почти новая, купленная ею в соседней заброшенной деревне и перевезённая сюда. Стены клети были собраны из половинок брёвен среднего размера; возраст их был таким, что Виктор и предполагать боялся, поскольку понимал, что пилили бревна вдоль и пополам вручную когда-то не от большой охоты, но от нужды; уж чем-чем, а отсутствием леса их местность не страдала. Пол и потолок клети собраны были также из грубых горбылей, обращённых ровной стороной внутрь помещения и прогибавшихся местами довольно заметно; так как сверху, на потолке клети, был сеновал, то в щели между горбылями постоянно сыпалась сенная труха от остатков того, что когда-то ещё заготовляли для овец и коровы, да от небольшого количества свежего сена. Его заготовлял иногда Виктор в стремлении сохранить настоящий аромат сеновала.
Теперь же с потолка, обшитого линолеумом, ничего не сыпалось, и в помещении было чисто, сухо и солнечно от двух окон, проделанных в юго-западной его стене, обращенной в огород и к речке. Здесь же, занимая четверть помещения, располагался деревянный топчан, устроенный в своё время самим Виктором, где спали они с женой и детьми, когда приезжали к матери. Этот топчан, устланный ватными и поролоновыми матрацами, был достаточно удобен, а развернутый над ним полог из тонкого старого холста ручной работы создавал внутри уютный мирок, недоступный комарам и мухам, и даже несколько согревал своих обитателей в иные холодные летние ночи.
Он переоделся в удобную повседневную одежду, какую носил, приезжая в деревню, достав её из старого материнского сундука, куда она, постиранная и поглаженная, была аккуратно уложена ещё после прошлого их приезда сюда. Отказавшись от обеда, он попил молока, повидался с соседями, жившими рядом, с теми из них, кто оказался дома, а затем в компании с племянниками отправился в магазин в соседнюю деревню, наслаждаясь встречей с родными местами, здороваясь со знакомыми односельчанами и незнакомыми встречными. Вернувшись из магазина, помог родным по уходу за огородом, а поздно вечером, отдыхая от домашних дел, сидел с ними за столом, изредка пригубляя «Рябину на коньяке» — напиток, который ещё немного позволяла себе выпить мать и умеренно пила сестра. Разговор шёл о колхозе, дела в котором были очень плохи, на что жаловались и соседи; спасала его лишь близость к городу да мясооткормочная специализация, сложившаяся ранее.
— Что, уже и не сеют ничего? — спрашивал удручённый Виктор.
— Как же не сеют? Сеют на зелёный корм скоту, на силос, на сено, на комбикорма.
— А на зерно?
— А кому это нужно? Вон, наш премьер сказал, что не имеет смысла вкладывать деньги в сельское хозяйство, а лучше открыть ещё несколько нефтяных скважин, — отвечала сестра.
— Пока добирался сюда, я видел, что всё запустело. Ну ладно — колхозы, но что, фермеров тоже нет?
— Какие фермеры? — изумилась Лида. — Бог с тобой!
Колхозы не могут выжить! — она сделала ударение на слове «колхозы». — Формально колхоз может выделить земельный пай, — продолжала она, — но что с ним делать? Чем землю обрабатывать? Лошадьми? Да и их-то нет.
— Земля в наших местах никогда не рожала много, — говорила мать. — И в хорошие-то годы редко где получали двенадцать центнеров с гектара, да и то с удобрениями. А старые годы, ещё до советской власти, люди кое-как перебивались в этих местах, лишь бы как-нибудь прокормить себя. Да и потом, при советской власти, когда ещё колхозов не было, уж и учились некоторые — не как-нибудь; меня тоже посылали на курсы бухгалтеров, а затем на повышение, но отец не пустил: в поле работать было некому. Мне до сих пор обидно. Видите ли, он борноволока не мог нанять!
— Это что — за бороной ходить?
— Ну да! Редко кому удавалось вырваться из деревни.
Правда, у мамы брат вот жил около Свердловска, тогда Екатеринбурга; как-то он смог уехать. Я ещё небольшой была, когда мама меня возила к нему в гости. Помню, он показывал ей блюдо с золотом. Мама потом говорила: «Хоть бы немного нам дал!» Недавно по радио говорили, что где-то в тех местах клад нашли. Может, его…
— Ну а что с ним стало? С дядей твоим…
— Началась революция; один из его сыновей служил у белых, другой — у красных. Говорили, что кто-то из них своего брата расстрелял. Правда, нет ли — не знаю. А дядя потом ходил к одной старушке, авторитетной по тем местам, спрашивал, что ему делать с землёй, которая у него была.
Старушка сказала: «Батюшка барин, нам ведь земли-то надо мало», — ну вроде как только на могилу. Дядя всё и сдал государству. Да всё равно бы отобрали.
— А потом что?
— Потом он работал плотником по найму. Пожилой уже был. Работал где-то, видимо, не рядом с домом, простудился и умер.
Она пригубила рюмку, словно поминая покойного, помолчала.
— А у нас, в этих местах, даже не раскулачивали никого.
Некого было. У нас и помещиков-то не было.
— Как это? Здесь что, крепостного права не было?
— Как не было? Было, наверное.
— Здешние крестьяне были государственными, — пояснила сестра, — наверное, по той причине, что с них мало что можно было взять.
Виктор молчал, обдумывая услышанное, и больше всего его впечатлили слова мудрой старушки-ведуньи.
Подумалось: «А ведь и правда: мы здесь недолгие гости, а земля, на которой живём, взята нами во временное пользование у будущих поколений». Стало несколько грустно от неизбежности, ожидающей всякого живущего на Земле, и он вспомнил, что в глубоком детстве его сильно поразили две вещи, которые он узнал из разговоров с отцом. Первое — это то, что каждый человек должен когда-то умереть, исчезнуть из жизни, и второе — что человек обязательно должен дышать, чтобы жить; и это второе он тут же проверил на себе. Ему всегда казалось, что в том изумлении, какое он испытал от этих открытий, заложен какой-то мистический смысл.
- Осторожно! Злой препод! - Александра Мадунц - Юмористическая проза
- Тьерри Янсен - Испытание болезнью: как пережить рак груди - Тьерри Янсен - Публицистика
- Дверь в Вечность - Альмира Илвайри - Фэнтези
- НИКОЛАЙ НЕГОДНИК - Андрей Саргаев - Альтернативная история
- Ребёнок от босса. Научи меня любить (СИ) - Довлатова Полина - Современные любовные романы