Среди пуль - Александр Проханов
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Среди пуль
- Автор: Александр Проханов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У Смоленской их снова встретили цепи солдат. Закрыли горловину Садовой выпуклым металлическим строем. Толпа словно возрадовалась этой преграде. Узрела препятствие, которое надлежало продавить и разрушить. Прибавила бег.
Рядом, среди хрипа и топота, бежали мужики, подхватив на руки бревно. Казалось, не они несут бревно, а оно их, как всадников. Неошкуренное, с тупым торцом, с обломками суков, оно было стенобитным орудием, которое мчалось, подпрыгивало, нацеленное на преграду. Синеглазый чубатый парень надавливал на бревно, радостно орал:
– Они нам, суки, вчера у Смоленской, а мы им, сукам, сегодня!..
Снова навстречу полетели дымные дуги. Газовые гранаты подскакивали, раскалывались, испускали полупрозрачный туман. Толпа не обращала внимание на яды, накатывалась на солдат. Бревно тараном выдвинулось вперед. Его несло множество набрякших рук, сжимало множество набухших, исцарапанных, грязных ладоней. Хватая задний торец бревна, наваливаясь на него, Белосельцев думал: «Свободен!.. Я свободен!..» Он гнал вперед смоляной ствол, чувствуя, как перед этим тараном, словно перед штырем сверхзвукового самолета, несется конус сжатого воздуха, давит сквозь пустое пространство на железную стену. И стена под давлением этого сжатого пузыря начинает прогибаться, вминаться, в ней появляется дыра, свищ. И в этот свищ, как кумулятивная струя, втягивается раскаленная плазма толпы, разрушает, расшвыривает преграду, превращая ее в мелкие ошметки. Солдаты не выдержали приближения толпы, побежали гурьбой, как стадо. Они не слушали командиров, бросали доспехи. Толпа догоняла их, отбрасывала на тротуары. Бревно, не встретив преграды, летело вперед, как гигантская, выпущенная из лука стрела.
Крытые брезентом грузовики спешно уезжали по Садовой. Одна машина уже задержалась, не заводилась. Шофер-солдатик, белобрысый, без каски, возился в кабине. Его вытащили, дали пинка. Умелец из толпы запустил двигатель. Народ стал карабкаться в кузов, сдирать брезент. Мужичок в желтом канареечного цвета картузе извлек из-под стеганки красный флаг, примотал его к железной стойке. Машина без брезента, с металлической клетью, в которой битком стоял народ, с красным трепещущим флагом двинулась по Садовой. Белосельцев, схватившись за борт, чувствуя, как колотят его со всех сторон крепкие бока, локти, плечи, ехал в грузовике. Мимо проплывали солнечные окна, фасады. На балконах стояли люди, кто-то вывесил красную скатерть, кто-то спустил с балкона красный ковер. Толпа поспевала за грузовиком. Белосельцев, вглядываясь, видел, что вся улица, насколько хватал глаз, шевелится, струится, катит черные глянцевитые валы. И он повторял: «Свободен!.. Я свободен!..»
У Нового Арбата, где разом блеснули стеклами высотные здания, толпа повернула вниз, к реке. Мэрия, зеленая, как глыба морского льда. Гранитный пандус с автоматчиками. Блеск реки. Выпуклый мост. Белый сверкающий Дом Советов. Разноцветные капельки флагов. Хрупкая удаленная баррикада с горсткой людей. Рыжие поливальные машины, преградившие путь. Зубастая спираль Бруно, острая, как челюсти акулы. Сомкнутый ряд ОМОНа. И в это скопище щитов, шлемов, поливальных машин, витков колючей проволоки ударил грузовик, гулко, с хрустом сдвигая рыжую цистерну поливальной машины, натягивая трепещущую колючую изгородь. За грузовиком в прорыв с клекотом, ревом устремилась толпа. Она расталкивала руками ограждение, раздвигала цистерны, раздирала голыми пальцами отточенные зубцы проволоки, разваливала, разгоняла ОМОН.
Белосельцев, стоя в кузове грузовика, среди рева и стука железа, готовый спрыгнуть, ввязаться в драку, окунуться в черное дымное варево, поднял к небу глаза. В хрустальной синеве над белым Дворцом, над черной, разодранной в клочья землей летел журавлиный клин. Прозрачно-стеклянный, туманный, медленно, в колыхании пролетал он над Москвой. Словно печально прощался с этим осенним городом, оставлял его среди безумия, боли и ненависти. Прощался и с ним, с Белосельцевым, отпуская его в земное черное варево, отлучая от хрустальных небес.
Это длилось секунду. Журавли исчезали в золотой синеве. Белосельцев забыл о них, прыгнул через борт, проваливаясь в пузырящееся, ревущее месиво.
От баррикады, раскрыв объятия, бежали люди. Они словно хотели обнять, расцеловать всю толпу разом. Сталкивались с лавиной, мешались с ней, кричали «Ура!», подбрасывали вверх шапки. Толпа прибывала, заливала все вокруг. Минуту назад, безликая гневная, ненавидящая, готовая крушить, убивать, толпа ликовала, превратилась во множество наивных, счастливых, восторженных людей. Белосельцева обнимала какая-то хрупкая пожилая женщина в шляпке, что-то несвязно лепетала и плакала. После нее он попал в лапища мужика в драном плаще, который обхватил его за пояс, пытался поднять, гоготал, кричал «растуды твою мать!», и изо рта его пахло луком. Изможденный, похожий на послушника черногривый юноша крестил баррикаду, приговаривая «Слава тебе, Господи!», а его сгреб за грудки и поцеловал в губы какой-то баррикадник в камуфляже. Две нарядные девушки, похожие, как сестры, тормошили парня с красным флагом, и тот радостно позволил себя тормошить, а потом, не отпуская флаг, стал целовать их, и они подставляли ему свои свежие пунцовые губы. Кругом все клокотало, смеялось, вопило. Казалось, вот-вот заиграет гармонь, и люди пойдут плясать, и в небе полыхнут и распустятся гроздья салюта.
Белосельцев увидел, как из Дома Советов появился Руцкой. Без шапки, седовласый, усатый, окруженный охраной, он торопился к толпе. Рядом с ним возник человек с мегафоном, загудел, зарокотал, выкликая пылкие призывы и лозунги, упиваясь своей ролью глашатая:
– Да здравствуют трудящиеся Москвы, поднявшие знамя народного восстания!.. Да здравствует свободный народ России, сбросивший тиранию!..
Руцкой приближался под эти мегафонные выклики – решительный, твердый, беря в свои руки управление этой толпой, принимая от нее завоеванную желанную власть, простирая эту власть над всей измученной, изведенной страной, которая прислала к нему, Руцкому, возбужденные толпы, и они зовут его в Кремль, призывают властвовать, сменить в кремлевских палатах ненавистного узурпатора.
Мегафон продолжал рокотать, и в его металлических речениях вдруг появились стуки, как удары по гвоздю. Еще и еще. Автоматные очереди пробивали жестяные звуки, Белосельцев искал глазами огневые точки, а среди автоматных очередей длинно, твердо и громко задолбил пулемет.
Рядом кувыркнулся, зажав руками живот, худой человек в долгополом пальто, воткнул голову в землю, завалился набок. Молодой, в распахнутом бушлате баррикадник поскользнулся и рухнул, задергался на земле, зажимая руками бедро. Сквозь ткань кровянилось пятно.
Толпа колыхнулась, как хлебное поле от ветра. Ее повело в одну сторону, потом в другую. Как ветер, упавший с высоты, раздувает хлеб до земли, обнажая пустую пашню, так кинулись врассыпную люди, открывая пустое пространство, по которому ползли, замирали раненые и убитые.
Руцкой продолжал шагать. Человек с мегафоном радостно и торжественно рокотал. Но из здания мэрии, из невидимых бойниц било стрелковое оружие. На Руцкого наваливались, тащили его на землю охранники. Один взгромоздился на него, уткнул лицом в землю, а двое других, припав на колено, слепо водили по сторонам стволами.
– Подавить!.. – Белосельцев услышал сиплый голос Руцкого, выбивавшегося из-под грузного охранника. – Бляди!.. В народ!.. Приказываю взять мэрию!.. А этих сук расстрелять на месте!..
Его приказ, переданный по рации, и действующая вне всяких приказов разливавшаяся по толпе ярость и ненависть снова собрали людей и черными косыми клиньями двинули к мэрии. Белосельцев, сначала снесенный в сторону, а потом единым, дунувшим в толпу порывом возвращенный в бегущее толпище, впервые за эти часы вспомнил, что под мышкой у него в кобуре пистолет. Выхватил его и, держа стволом вверх, кинулся вслед за охранником, за его локтями, спиной, стволом автомата. Отовсюду прыгали, нагибались, бежали к мэрии люди, стараясь миновать открытое, поражаемое пространство. Среди бегущих Белосельцев заметил Вождя, сосредоточенного, быстрого, с пшеничными усиками, вооруженного автоматом. За ним поспевали двое, мощных, сильных, перетянутых портупеями, с красно-белыми нашлепками на рукавах, оба с оружием, не отстававшие от своего командира.
Остановленная выстрелами толпа напирала с проспекта. Другая ее половина, обстрелянная и сметенная, лежала на земле, за парапетом, в кустах и деревьях. Но уже шевелилась, поднималась, бежала к мэрии. Грузовик, который недавно таранил заграждения, снова двинулся, въехал на пандус. Водитель в кабине крутил баранку, в кузове примостились стрелки, трепетал, развевался на металлической стойке красный флаг.
«Ну, тарань, тарань!.. – торопил Белосельцев, боком пробираясь вдоль каменной лестницы, стараясь слиться с шершавым гранитом, не подставить себя солнечным стреляющим окнам. – Тарань!.. – повторял он в радостном предчувствии боя, уповая на удачу, на свои сильные, напряженные мышцы, на оружие.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- To Hold the Crown: The Story of King Henry VII and Elizabeth of York - Jean Plaidy - Прочее
- Аквариум с золотыми рыбками - Лоуренс Гоуф - Полицейский детектив
- Всё о приспособлениях для ловли рыбы - Сергей Сидоров - Хобби и ремесла
- Голос среди пуль - Татьяна Тюрина - Любовно-фантастические романы