Горит восток - Сергей Сартаков
- Дата:31.07.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Горит восток
- Автор: Сергей Сартаков
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Растолковать ему, — пробормотал Кузьма Прокопьевич.
Нет, — резко сказал Лебедев, — этого не поправишь, не научишь. Это — сейчас уже враг. А с идейными нашими врагами мы не должны искать примирения, мы должны разбивать их! Я недавно вернулся из Петербурга, там встречался с товарищем Арсением, который был делегатом на съезде партии. Я расскажу вам, что произошло на съезде…
15
Лебедев пришел к Мирвольскому поздно, когда весь город уже спал глубоким сном. Алексей Антонович, набросив на плечи демисезонное пальто, весь вечер до прихода Лебедева просидел в палисаднике. Тревожного не было ничего. Ольга Петровна выбежала из кухни только на несколько минут, чтобы поздороваться с Лебедевым, появление которого в их доме всегда ей доставляло искреннюю радость.
Вы меня извините, Михаил Иванович, если я с ужином задержусь на несколько минут? — просительно сказала она. — Мы с Алешей не знали точно времени, когда вы придете.
Спасибо, не хлопочите, Ольга Петровна. Право, я не голоден.
Ну нет, Михаил Иванович! Что вы голодны, это-то я знаю точно. — И поспешила на кухню, на ходу бросив ему через плечо: — У вас, я надеюсь, найдется о чем без меня поговорить с Алешей. Впрочем, я никогда не сетовала на недоверие ко мне.
Лебедев стоял у этажерки, снимал с нее по очереди книги и перелистывал их.
Алексей Антонович подошел к нему, потирая слегка застывшие от ночного холода руки.
Миша, ты всегда пишешь так, что тебя не прочитаешь без переводчика. По последнему твоему письму я догадывался, что ты приедешь, но когда это будет, честно говоря, сообразить не мог.
Значит, я овладел искусством писать письма, — заметил Лебедев. — Ты, конечно, не сжег его, и я смогу тебе показать в нем место, где был указан точный день моего приезда.
Нет, я сжег его, — сказал Алексей Антонович. — Ты ведь сам научил меня этому.
А-а! Ну, в таком случае, значит, и ты вполне овладел искусством… читать мои письма.
Они немного помолчали.
А что, Алеша, — вдруг спросил Лебедев, — рамка у твоей картины еще не треснула?
Какая рамка? На какой картине? — удивился Алексей Антонович, но, взглянув в смеющиеся глаза Лебедева, припомнил: — Это ты, Миша, легенду имеешь в виду? Нет, рамка не треснула. И теперь не треснет.
Ты постиг правду жизни? Рад за тебя! Помнишь, ведь это единственное, что могло спасти произведение художника от гибели.
Алексей Антонович потер подбородок.
Видишь ли, Миша, — с легким оттенком лукавства сказал он, — вообще-то легенда допускала и другую возможность…
Какую? Я не помню.
Художник мог не говорить: «Я кончил. Больше ничего не могу ни отнять, ни прибавить».
Э, — протянул Лебедев, — но здесь тогда тоже мо- „жет быть два варианта: не говорить этих слов из простой трусости, что картина обратится в ничто, или не говорить их потому, что работа над картиной действительно еще не закончена.
Я имел в виду только второй вариант, — уже серьезно сказал Алексей Антонович. — Правду жизни до конца я еще не постиг — да ведь, как абсолют, это и невозможно! — и потому я продолжаю работать. Но мне хочется и более серьезного. Сегодня утром с твоим паролем приходил ко мне Лавутин. Он мне не сказал, но я понял, что это тебе нужен адрес новой квартиры Семена Аристарховича.
Ты отгадал, — отозвался Лебедев, но как-то неопределенно.
Нет ничего легче для меня сделать это!
Каким же образом?
Пойду в контору, где он бывает, и спрошу. Сумею поговорить с ним наедине. Он же меня знает и знает, что должен сообщить свой новый адрес.
Во-первых, Алеша, это делать уже поздно; во-вторых, и вообще не нужно; а в-третьих, теперь он тебе не скажет.
Почему?!
Лебедев не ответил. С легкой улыбкой, означавшей: «Рано спрашиваешь», он покосился на Алексея Антоновича и взял с этажерки новую книгу. Опять наступило короткое молчание. Первым, прерывая его, заговорил Алексей Антонович:
Миша, вот уже больше как полгода ничего не пишет Анюта. Ты за это время не встречался с ней?
У тебя все пополняется библиотека, Алеша, — Лебедев словно не расслышал вопроса.
Пустяки, — скромно сказал Алексей Антонович, хотя действительно за последнее время он купил очень много хороших книг. — Ты, Миша, не ответил на мой вопрос.
Тот круто к нему повернулся и с шумом захлопнул книгу. Он хотел рассказать об Анюте позже, не в мимолетном разговоре перед ужином.
Ты просишь более серьезного дела?
Да. Если ты полагаешь, что я уже справлюсь с ним.
Лебедев поставил взятую с этажерки книгу обратно. Сел на диван. Позвал к себе Алексея Антоновича.
А у тебя уже достаточно мужества для более серьезного дела?
Достаточно, чтобы при надобности не пощадить себя.
Этого мало, Алеша. Это звучит как решимость принести себя в жертву.
Ты сам всегда повторял, что жертвы в борьбе неизбежны.
Да. Но цель наша — победить, а не просто жертвовать собой.
Для меня пожертвовать собой — легче всего.
Значит, тебе еще по-прежнему борьба, захватывающая массы, решительная борьба — кажется чем-то отталкивающим.
Нет, не отталкивающим… Но с этим трудно примирить свое сердце. Миша, ведь я привык спасать жизни людей… Беречь их… Жизнь человека для меня священна.
Вошла Ольга Петровна, подняла их с дивана.
Можно серьезные разговоры чуть отодвинуть? А сейчас поужинаем. Вы знаете, что значит для хозяйки подать блюдо в лучшее для него время? Да, да, именно для него, а не для ожидающих ужина.
Они прошли в гостиную. Уселись за небольшой круглый стол. Все было приготовлено и даже жаркое уже разложено на тарелки.
Вот видите, — сказала Ольга Петровна, — даже в ущерб хорошему тону я ваше время щадила до последнего. Врачи уверяют, — Ольга Петровна посмотрела на сына, — что для правильного пищеварения полезен смех за столом и легкая болтовня. Я не придерживаюсь этого правила. Поэтому не принимайте мое замечание всерьез и продолжайте начатый вами разговор. Если, конечно, его возможно продолжать при мне.
Ольга Петровна, — улыбаясь, сказал Лебедев, — я вам доверяю даже больше, чем Алеше.
Алексей» Антонович обиделся.
Вот не ожидал, Миша! — проговорил он. — Конечно, я очень рад за маму, но в чем я перед тобой провинился?
Некоторыми взглядами, которых ты еще придерживаешься.
За воспитание сына всегда отвечает мать, — сказала Ольга Петровна, — теперь вы обидели и меня, Михаил Иванович.
Простите. Но это именно я и хотел сделать, — засмеялся Лебедев.
Ольга Петровна задумалась. Действительно, хотя и посмеиваясь, но Лебедев сказал горькую правду: оберегая своего Алешу от судьбы отца, она сделала его слишком мягким. Сердце, сердце матери, как часто, переполненное чрезмерной любовью, ища для своего ребенка легкого пути в жизни, ты ставишь его на самый тяжелый!
Михаил Иванович, — сказала Ольга Петровна, чтобы сделать разговор за столом не таким трудным, — возможно, я вас заставлю повторить то, что вы уже рассказывали Алеше, но мне самой хочется услышать от вас что-нибудь о нашей Анюте. Вы, вероятно, знаете?
Я не успел еще рассказать Алеше. — Лицо Лебедева сразу стало строгим и чуть печальным.
А я не успел добиться ответа от Миши, — сказал Алексей Антонович, не замечая перемены в лице Лебедева. — Он, видимо, не знает, как тоскливо бывает без писем от любимого человека.
Вы давно виделись с нею, Михаил Иванович? — Ольга Петровна подала ему чай.
Лебедев ответил не сразу. Он думал: нужно ли ему, по крайней мере, смягчать удар?
Анна Макаровна арестована, — сказал он и отодвинул стакан.
Арестована? — переспросила Ольга Петровна.
Боже! — вырвалось у Алексея Антоновича. — За что? — И где она?
Она под Иркутском, в Александровском централе. Осуждена на два года. Ее выпустят в феврале девятьсот пятого.
Алексей Антонович вышел из-за стола, остановился у комода, где рядом с алебастровыми слониками по-прежнему лежала маленькая пестрая галька — память о прощании с Анютой. Что это — ничего не значащий сувенир, дань пустой сентиментальности? Или это постоянное напоминание о большой и глубокой любви к человеку? Есть она — любовь? Или остался только этот пестренький камешек? Последний раз, при встрече в Томске, Анюта сказала: «Алеша, когда люди гибнут в борьбе за общие цели, за свободу, это не страшно. Страшно погибнуть, не принеся никакой пользы». И Анюта теперь идет все время прямо к хорошо ей видимой цели, идет, не останавливаясь ни перед чем. А он? Как мало делает он! Да, Лебедев ему верит. Но ведь одно — только не быть предателем, другое — помогать пассивно и в мелочах и — третье — вести борьбу самому, решительно и твердо. Так, как Михаил, как Анюта. Но почему же он не рядом с ними, а где-то позади них? Ведь он тоже верит в справедливость борьбы за освобождение народа, тоже стремится всей душой к этому! Так что же его отделяет от Михаила и от Анюты? Он не хочет, чтобы гибли жизни человеческие. Но оттого, что он, врач Мирвольский, этого не хочет, разве меняется что-нибудь? Он не хочет, а Анюта уже в тюрьме; он не хочет, а отец его погиб на каторге; он не хочет, а каждый день гибнут люди…
- Конь и две козы - Разипурам Нарайан - Классическая проза
- Автотуризм. На примере поездки в Европу - М. Саблин - Путешествия и география
- Дожди на Ямайке - Владимир Покровский - Научная Фантастика
- Ветер и крылья. Старые дороги - Гончарова Галина Дмитриевна - Историческое фэнтези
- Русская литература. Просто о важном. Стили, направления и течения - Егор Сартаков - Литературоведение