Стефан и Долбиков - Иван Лепин
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Советская классическая проза
- Название: Стефан и Долбиков
- Автор: Иван Лепин
- Просмотров:5
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иван Лепин
СТЕФАН И ДОЛБИКОВ
ДАВНЯЯ БЫЛЬ
1
Была у Стефана Бездетного бодливая корова, был бодливый теленок, бодливый баран, злющий гусак, драчливый темно-огненный петух и рыжий брехливый пес-дворняжка по кличке Дурак. Бодаться, лаять, шипеть, завидев людей, приучил свою домашнюю живность сам хозяин — ради потехи. Будь у него дети, он бы, может, в редкие свободные минуты возился с ними. А так — куда время деть? Вот он и нашел себе забаву. Занятно было ему наблюдать, как тот или иной односельчанин, подходя к его хате, ищет палку, чтобы отогнать затаившегося в кустах барана, готового в любой момент броситься в атаку, или отбиться от собаки.
Водилось за Стефаном и еще одно чудачество. Он любил отмечать праздники — рождество ли, пасху, Первомай. Если Настя не припасала своей поллитровки, Стефан заставлял жену искать водчонку по деревне — у родни или у соседей. В обед они садились вдвоем с Настей за стол, выставляли печеное-вареное, и Стефан наполнял стаканы: себе наливал до краев, Насте, по ее просьбе, — не больше наперстка.
Хотя Стефан и был крепок телом, кряжист, а с пол-литра хмелел. Хмель же покладистого, спокойного мужика Стефана Бездетного преображал в Стефана-петуха. Такого же задиристого, небезопасного, как его темно-огненный кочет…
И Стефана тянуло на «подвиги».
Перво-наперво он шел к младшему брату Илье, проживавшему за шесть дворов от Стефана. Подходил к хате, снимал картуз, надевал его на здоровенный кулак и в одном из окон прямым ударом разбивал самую большую шибку.
Выскакивал разъяренный Илья, следом — испуганная жена, дети. Илья готов был поколотить брата, но каждый раз Ульяна дальновидно (это же позора сколько — братья передрались!) втаскивала Илью назад, в сени, а к Стефану пускала ребятишек. Те облепляли дядюшку со всех сторон, и он при виде детей милел, добрел, буйство его вмиг улетучивалось. Стефан виновато мял в руках картуз:
— Простите, племяши и племяшки… Вот вам угощение, — вытаскивал из кармана пиджака кулек подушечек.
Дети выхватывали конфеты, начинали делить их, а Стефан, наблюдая за ними, стоял и плакал.
Илья и Ульяна смотрели из окна, вздыхали:
— Бедный он… Детей бы ему Настя родила, тогда б не буянил.
Затем Стефан шел к старшему брату, к Максиму, и все почти точь-в-точь повторялось. Максим тоже не трогал брата, как и Илья, утихомиривал Стефана с помощью детей. Благо у того был припасен и второй кулек с подушечками, и Максимовы ребята даже были рады выходкам дяди.
Иногда Стефан порывался бить окна у других мужиков, но в чужих семьях с ним не церемонились: или связывали, или хорошенько поддавали, после чего он долго ходил с синяками да шишками.
Обычно же его буйства хватало на два двора. У Максима он и засыпал — в саду, на крыльце хаты, а то и на завалинке.
Назавтра Стефан (он был колхозный возчик горючего, ездил на станцию каждый день) привозил братьям новые шибки, сам вставлял их и вдобавок одаривал родню литром-другим столь нужного в хозяйстве керосина.
2
Стефан Бездетный жил на одном конце Ивановки, милиционер Долбиков — на другом. Мимо хаты Стефана минимум дважды в день проезжал он по делам службы на конфискованном несколько лет назад у местного кулака велосипеде. Беспривязный Дурак, завидев милиционера, благоразумно заползал в конуру. Должно быть, почитал представителя власти.
А на яблочный спас в сороковом году Дурака, словно подменили.
В тот день поутру произошло следующее. Стефанов гусак, щипавший вместе со стадом траву на дороге, зашипел на проезжавшего Долбикова, и тот, резко вильнув рулем, хладнокровно переехал ему шею. Оглянулся милиционер — гусак лежит. Во избежание неприятностей сильнее нажал на педали.
Неужто пес-свидетель по-человечески расценил происшедшее?
Как бы там ни было, а Дурак и впрямь был неузнаваем. Иначе бы не произошло того, что случилось пополудни.
Заметив Долбикова метров за тридцать от своего двора, пес с лаем бросился навстречу велосипедисту. Долбиков чертыхнулся, когда Дурак чуть не вцепился в переднее колесо, притормозил. Пес попытался схватить Долбикова за ногу. Один раз милиционер подцепил Дурака ногой, и тот отлетел в сторону. Отлетел, но не унялся и еще больше озлился. Он наскочил на Долбикова сзади и успел схватить его за тот самый ненавистный сапог, которым только что больно ударили его.
Долбиков остановился. Оглядев правое голенище, выругался:
— Мать твою! Да он мог и ногу прокусить. — И, изловчившись, так поддал прокушенным сапогом нападавшего Дурака, что тот брякнулся на спину. — Сволочь!
И бросил велосипед наземь.
Затем он расстегнул кобуру и вытащил пистолет.
Пес не чуял беды и с еще большим остервенением кидался на Долбикова. Улучив самый удобный момент, милиционер выстрелил.
Дурак зашелся в пронзительном визге, упал и завертелся на спине.
— Конец, — удовлетворенно сказал Долбиков, засовывая оружие в кобуру.
3
Стефан только приготовился чокнуться с Настей, когда прогремел выстрел. Рука непроизвольно дернулась, и он поставил стакан рядом с тарелкой, наполненной темным гречишным медом.
— Что такое? — обеспокоился Стефан и встал из-за стола.
Настя кротко посмотрела на него.
— Поди, мальчишки кнутом хлопнули.
— На кнут не похоже.
Выскочил из хаты, спрыгнул с крыльца — и на улицу.
В десятке метров левее калитки, на проезжей части дороги Стефан сразу же заметил неподвижного пса. Подбежал, тронул — мертвый.
Свежий велосипедный след.
— Долбиков, гад! — скрипнул зубами. — Это и гусака он прикончил, а я думал — под чью телегу попал. Ну, погоди, ты мне поплатишься!
Он шел на другой конец деревни широким шагом. Почти бежал. Кто-то окликал его, кто-то поздоровался, но Стефан, ничего не замечал и не слышал. Он весь был подвластен одной цели: настичь Долбикова и… Дальше Стефан не знал, как поступит. Но уверен был в одном: покарает милиционера сурово, жестоко, беспощадно. Это же бесчеловечно — переехать гусака, застрелить собаку! Покусала, скажет? Но ведь раньше Дурак его не трогал! Значит, было за что покусать: дразнил или еще что сотворил.
Скорей, скорей к Долбиковым! Вот уже за ракитами видна их красная черепичная крыша.
Не сердце — раскаленный гневом уголь был сейчас в груди у Стефана.
Голым кулаком он ткнул в крайнее окно. Брызнули осколки.
— Выходи, гад!
Заметил у крыльца велосипед и направился к нему. Схватил за раму, приподнял над собой, а затем резко, словно навильник травы, бросил на груду кирпичей.
Тут Долбиков и вышел, точнее, выскочил — в галифе, но босой, рукава гимнастерки закатаны по локоть, умывался. Увидал Стефана — разъяренного, с лютыми глазами.
Долбиков было попятился в сени, но тут же взял себя в руки: и не таких успокаивал.
Он медленно сошел со ступенек крыльца.
— Попробуй, Бездетный, прикоснуться хоть пальцем. Ты узнаешь, кто я. Сгниешь в тюрьме, если посмеешь. А за велосипед, за окно…
Долбиков не успел договорить. Низкорослый Стефан со всего маху ударил порезанной рукой высокого Долбикова в ухо. Не ожидавший такой дерзости милиционер рухнул как подкошенный.
— Будешь помнить, как собак стрелять!
Услышав шум, выбежали из хаты отец Долбикова — сивобородый, здоровый еще мужик, и жена. Она и закричала на полдеревни:
— Караул, убили!
Старик тем временем метнулся в сени и через секунду появился на крыльце с топором в руках.
На крик спешили соседи — мужики, бабы, ребятишки.
Стефан стоял над поверженным Долбиковым зверь зверем, кулаки сжаты — тверже камня.
— Еще и за гусака отвесить?
Долбиков лежал. Из уха на воротник стекала струйка крови.
— Вставай, гад, лежачего бить не буду!
Тут подоспевшие мужики и повисли на плечах Стефана. Он попробовал их стряхнуть, но оступился и упал — рядом с Долбиковым.
…А по деревне бежала все сообразившая Настя, запоздало крича:
— Стёжа! Стёженька, родной мой! Не бери грех на душу, не трожь его, супостата! На том свете отольются ему слезки за гусака и собаку!
4
В середине апреля сорок четвертого года на маленькой станции Клинцы, что в двух километрах от Ивановки, с рабочего поезда сошел одинокий пассажир. Одной рукой он прижимал скрученный ватник, другой поддерживал вскинутый за плечо небольшой вещмешок.
Правый глаз пассажира прикрывала черная повязка.
Поезд ушел, а пассажир продолжал стоять на перрончике. Он осмотрелся. Первое, на чем остановился его взгляд, был, буквально изрешеченный бетонный забор, ограждавший станцию, от снега. «Неужели это снарядами его так?» — не верил пассажир своим глазам.
Толстые тополя, росшие вдоль перрончика, оказались с пораненными стволами, срезанными при артобстреле сучьями. Каменное приземистое здание вокзала тоже стояло исковерканное, из пяти его окон застеклены были только два. В остальных отсутствовали даже рамы.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Энциклопедия собаки. Охотничьи собаки - Джино Пуньетти - Энциклопедии
- Круг Года. Викканские праздники, их атрибуты и значение - Арабо Саргсян - Эзотерика
- Пока не пропоет петух - Чезаре Павезе - Современная проза
- Боги, пиво и дурак. Том 3 (СИ) - Гернар Ник - Попаданцы