Семья Тибо (Том 2) - Роже Гар
- Дата:27.08.2024
- Категория: Проза / Проза
- Название: Семья Тибо (Том 2)
- Автор: Роже Гар
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Семья Тибо (Том 2)"
📚 "Семья Тибо (Том 2)" - продолжение захватывающего романа о судьбе семьи Тибо. В этой части главный герой, Максим Тибо, оказывается втянутым в новые опасные приключения, которые ставят под угрозу не только его жизнь, но и жизни его близких. Сможет ли он защитить свою семью и разгадать тайны прошлого?
Вторая часть книги "Семья Тибо" увлечет вас еще сильнее, раскрывая новые грани характеров героев и внося в сюжет неожиданные повороты. Эмоциональная атмосфера и напряженный сюжет не оставят вас равнодушными.
Слушайте аудиокнигу "Семья Тибо (Том 2)" онлайн на сайте knigi-online.info и окунитесь в захватывающий мир приключений и загадок вместе с Максимом Тибо!
Об авторе
Роже Гар - талантливый писатель, чьи произведения завоевали сердца миллионов читателей по всему миру. Его книги отличаются увлекательным сюжетом, живыми персонажами и неожиданными развязками. Роже Гар - настоящий мастер слова, способный погрузить читателя в атмосферу загадок и тайн.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать лучшие аудиокниги на русском языке. Мы собрали для вас бестселлеры разных жанров, чтобы каждый мог найти что-то по душе. Погрузитесь в мир книг вместе с нами!
Не упустите возможность окунуться в захватывающий мир "Семьи Тибо (Том 2)" вместе с Максимом Тибо и раскройте все тайны вместе с ним!
Проза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- У тебя, Тибо, ни настолько нет политического чутья! - объявил он, словно для того, чтобы закончить спор. Жак не удержался и сказал сердито:
- Если обладать политическим чутьем означает...
На этот раз его прервал Мейнестрель:
- Обладать политическим чутьем - а что это значит, Митгерг?.. Соглашаться на применение в общественной борьбе таких методов, которые в частной жизни внушают отвращение каждому из нас, как низость или преступление? Так?
Он начал фразу как насмешливый выпад, а закончил ее серьезным тоном, сдержанно, но с силой. И теперь он смеялся про себя, с закрытым ртом, часто дыша носом.
Жак был готов возразить Мейнестрелю. Но Пилот всегда подавлял его. И он обратился к Митгергу:
- Подлинная революция...
- Доподлинно подлинная революция, - проворчал Митгерг, - революция ради освобождения народов, как бы жестока она ни была, не нуждается в оправданиях!
- Да? Средства не имеют значения?
- Именно так, - подтвердил Митгерг, не дав ему закончить. Революционная борьба идет другим путем, чем теории твоего воображения. Борьба, Camm'rad*, берет человека за горло. Да, в борьбе дело сводится только к одному - восторжествовать!.. По мне, что бы ты ни думал, цель заключается вовсе не в реванше! Нет, цель - это освобождение человека. Вопреки его воле, если это необходимо! Ружейными залпами, гильотиной, если необходимо! Когда ты хочешь спасти утопающего в реке, ты начинаешь с того, что крепко бьешь его по голове, чтобы не мешал тебе его спасать... В тот день, когда игра начнется по-настоящему, для меня не будет никакой другой цели, кроме как сбросить, смести капиталистическую тиранию. Чтобы опрокинуть Голиафа подобных размеров, который сам считал, что все средства хороши, когда стремился подчинить себе народы, я не буду наивно останавливаться перед выбором средств. Чтобы подавить глупость и зло, все годится, что может их подавить, даже глупость и зло. Если понадобится несправедливость, если понадобится жестокость, - ну что ж, я буду несправедлив, я буду жесток. Любое оружие пригодно, если оно сделает меня сильнее, чтобы добиться победы. В этой борьбе, говорю я, все позволено! Все, абсолютно все, - кроме поражения!
______________
* Товарищ (нем.).
- Нет! - сказал Жак пылко. - Нет!
Он стремился встретить взгляд Мейнестреля. Но Пилот, заложив руки за спину и опустив плечи, шел немного в стороне, вдоль домов, не глядя вокруг себя.
- Нет, - повторил Жак. (Он едва удержался, чтобы не сказать: "Такая революция меня не устраивает. Человек, способный на подобную кровавую жестокость, которую он прикрывает именем правосудия, такой человек, если он достигает победы, никогда не обретет ни чистоты, ни достоинства, ни уважения к человечеству, к равенству людей, к свободе мысли. Я стремлюсь к революции не для того, чтобы поднять к власти такого безумца...") Но он сказал только: - Нет! Я слишком хорошо чувствую, что насилие, которое ты проповедуешь, угрожает также области духа.
- Тем хуже для тебя! Мы не должны парализовать свою волю из-за интеллигентских шатаний. Если то, что ты называешь областью духа, должно быть уничтожено, если духовная жизнь должна быть задушена на полвека - тем хуже для нее! Я жалею об этом так же, как и ты. Но я говорю: тем хуже! И если мне, для того чтобы действовать, надо ослепнуть, ну что ж, я скажу: выколи мне глаза!
У Жака вырвался жест возмущения.
- Ну нет! "Тем хуже" - так не пойдет... Пойми меня, Митгерг... (Он обращался к австрийцу, но стремился уточнить свою мысль для Мейнестреля.) Дело не в том, что я меньше, чем ты, сознаю важность конечной цели. Если я восстаю, то именно в интересах этой цели! Революция, свершенная посредством несправедливости, жестокости и лжи, будет для человечества лишь ложной удачей. Такая революция будет нести в себе зародыш своего разложения. То, чего она достигнет подобными средствами, не будет прочно. Раньше или позже она тоже окажется обречена... Насилие - это оружие угнетателей! Никогда оно не принесет народам подлинного освобождения. Оно лишь приведет к торжеству нового угнетения... Дай мне сказать! - закричал он с внезапным раздражением, заметив, что Митгерг хочет его перебить. - Сила, которую вы все черпаете в этом теоретическом цинизме, мне понятна; и возможно, что я мог бы поступиться моим личным отвращением к нему и даже разделить с вами этот цинизм, если бы только я верил в его плодотворность. Но именно в это я и не верю! Я уверен, что никакой истинный прогресс не может осуществляться грязными средствами. Разжигать насилие и ненависть, чтобы построить царство справедливости и братства, - это бессмыслица; это значит с самого начала предать справедливость и братство, которые мы хотим установить в мире... Нет! Думай что хочешь, но, по-моему, подлинная революция, та революция, которая стоит того, чтобы отдать ей все наши силы, не свершится никогда, если отказаться от моральных ценностей!
Митгерг хотел возразить.
- Неисправимый маленький Жак! - произнес Мейнестрель тем фальцетом, который появлялся у него иногда и который всех обескураживал.
Он присутствовал при этом споре, как зритель. Его всегда интересовало столкновение двух темпераментов. Эти ученические дискуссии о различии между духовным и материальным, между насилием и ненасилием как таковыми казались ему нелепыми и тщетными - типичной псевдопроблемой, образцом неверной постановки вопроса. Но к чему говорить об этом?
Жак и Митгерг смущенно замолчали.
Австриец повернулся к Пилоту и несколько секунд испытующе смотрел в его непроницаемое лицо; сообщническая улыбка, которую Митгерг приготовил, застыла у него на губах; лицо его помрачнело. Он был недоволен оборотом, который получил спор благодаря Жаку, и досадовал на Жака, на Пилота, на самого себя.
После нескольких минут молчания он намеренно замедлил шаг, отдалился от двух мужчин и присоединился к Патерсону и Альфреде.
Мейнестрель воспользовался отсутствием Митгерга и приблизился к Жаку.
- Тебе хотелось бы, - сказал он, - очистить революцию заранее, прежде чем она свершится. Слишком рано! Это значило бы помешать ей родиться. - Он сделал паузу и, словно угадав, насколько его слова задевают Жака, быстро добавил, бросив на него проницательный взгляд: - Однако... я очень хорошо понимаю тебя.
Они продолжали молча идти по улице.
Жак пытался как следует разобраться в себе. Он думал о полученном воспитании. "Классическое образование... Буржуазная закваска... Это придает мышлению неизгладимые черты... Мне долго казалось, что я рожден, чтобы стать романистом, и только совсем недавно я перестал думать об этом. Я всегда был гораздо больше склонен созерцать, чем судить и принимать решения... А в революционере это, несомненно, слабость!" - подумал он не без тревоги. Он не хитрил с самим собою, по крайней мере, сознательно. Он не чувствовал себя ни ниже, ни выше товарищей: просто он ощущал себя другим и, если уж на то пошло - менее пригодным "орудием революции", чем они. Сможет ли он когда-нибудь, как его товарищи, отречься от своей личности, растворить свою мысль и волю в абстрактном учении, в коллективном деле партии?
Внезапно он сказал вполголоса:
- Сохранить и защищать независимость своего ума - значит ли это неизбежно быть непригодным для коллективной борьбы? А что же в таком случае делаете вы, Пилот?
Мейнестрель, казалось, не слышал его. Однако немного погодя он тихо произнес:
- Индивидуалистические ценности... Ценность человеческой личности... Ты думаешь, что за этими терминами скрыто одно и то же?
Жак продолжал смотреть на него; его вопросительное молчание, казалось, побуждало Пилота к дальнейшим объяснениям.
Он заговорил опять, словно нехотя:
- Человечество, поднимающееся вместе с нами, начинает чудесное превращение, которое изменит на века не только отношения между людьми, но и человека как такового, вплоть до того, что он считает своими инстинктами, хотя мы еще не знаем, каким путем это произойдет!
Затем он снова замолчал и, казалось, погрузился в размышления.
IX
В нескольких метрах позади, рядом с Патерсоном и Альфредой, шел Митгерг, не принимая участия в их разговоре.
Альфреда семенила рядом с англичанином, и пока его длинные ноги делали шаг, она успевала сделать два. Она оживленно болтала и держалась так близко к спутнику, что локоть Патерсона ежеминутно касался ее плеча.
- В первый раз я увидела его, - говорила она, - во время стачки. Я пришла на митинг по приглашению моих цюрихских друзей. Он взял слово. Мы были в первых рядах. Я смотрела на него. На его глаза, руки... В конце митинга произошла драка. Я бросила друзей и побежала к нему на помощь... (Она, казалось, сама удивлялась этим воспоминаниям.) И с тех пор я с ним не расставалась. Ни на один день; как будто даже ни на один час.
Патерсон взглянул на Митгерга, помедлил и вполголоса, странным тоном произнес:
- Ты - его амулет...
Она засмеялась:
- Золотые стихи Пифагора, объясненные и впервые переведенные в эвмолпических французских стихах, предваряемые рассуждением о сущности и форме поэзии у главных народов земли - Антуан д'Оливе - Эзотерика
- Суженая из лужи (СИ) - Шаль Вероника - Любовно-фантастические романы
- Орел нападает - Саймон Скэрроу - Историческая проза
- Секретарь его превосходительства - Игнатий Потапенко - Русская классическая проза
- На примере брата - Уве Тимм - Современная проза