Торговый дом Домби и сын, Торговля оптом, в розницу и на экспорт (Главы XXXI-LXII) - Чарльз Диккенс
- Дата:30.09.2024
- Категория: Проза / Проза
- Название: Торговый дом Домби и сын, Торговля оптом, в розницу и на экспорт (Главы XXXI-LXII)
- Автор: Чарльз Диккенс
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Можно мне положить их туда, где они раньше были, - спросила Флоренс, - и хранить их там?
Капитан был отнюдь не в восторге от этого предложения, но тем не менее ответил:
- Да, да, моя маленькая леди, кладите их, куда хотите, только бы вы знали, где их найти. Мне они совсем не нужны, - сказал капитан. - Удивляюсь, как это я их до сих пор не спустил!
В первую минуту капитан был совершенно обескуражен, но ожил, почувствовав прикосновение руки Флоренс, и они вернулись домой с теми же предосторожностями, с какими ушли; капитан открыл дверь каюты Маленького Мичмана и нырнул туда с быстротою, которую можно было объяснить только долгой практикой. Утром, пока Флоренс спала, он нанял дочь некоей пожилой леди, обычно восседавшей под синим зонтом на Леднхоллском рынке и торговавшей птицей, и договорился, чтобы она приходила убирать комнату Флоренс и оказывать ей разные мелкие услуги. Теперь эта девица явилась, и Флоренс нашла свою комнату такой же удобной и опрятной, если и не такой же красивой, как в том старинном призрачном доме, который она когда-то называла своим.
Когда они снова остались вдвоем, капитан настоял на том, чтобы она поела гренков и выпила стакан негуса * (приготовляемого им безупречно), и, подбодрив ее всеми ласковыми словами и бессвязными изречениями, какие только мог придумать, повел наверх, в спальню. Но и у него было что-то на душе, и он казался смущенным.
- Спокойной ночи, сердце мое, - сказал ей капитан Катль у двери ее спальни.
Флоренс поцеловала его.
В другое время капитан был бы ошеломлен этим знаком ее привязанности и благодарности; правда, он и сейчас не оставался к нему нечувствительным, однако он посмотрел ей в лицо с еще большим смущением, чем раньше, и как будто не хотел от нее уходить.
- Бедный Уольр! - сказал капитан.
- Бедный, бедный Уолтер! - со вздохом отозвалась Флоренс.
- Утонул, не правда ли? - сказал капитан. Флоренс кивнула головой и вздохнула.
- Спокойной ночи, моя маленькая леди! - сказал капитан Катль, протягивая ей руку.
- Да благословит вас бог, добрый, славный друг! Но капитан все еще не уходил.
- Ничего не случилось, дорогой капитан Катль? - спросила Флоренс, которую, принимая во внимание ее состояние, нетрудно было встревожить. - Вы хотите мне что-то сказать?
- Что-то сказать вам, маленькая леди? - отозвался капитан, в замешательстве встретив ее взгляд. - Ничуть не бывало. Ну, что бы я мог вам сказать, красавица? Ведь вы, конечно, не надеетесь, что я мог бы сказать вам что-нибудь хорошее?
- Нет, - промолвила Флоренс, покачав головой.
Капитан пристально посмотрел на нее и повторил: "Нет", все еще мешкая у двери и все еще пребывая в смущении.
- Бедный Уольр! - сказал капитан. - Мой Уольр, как я, бывало, называл тебя. Племянник старого Соля Джилса! Любимый всеми, как цветы в мае! Где ты теперь, мой храбрый мальчик! Утонул, не правда ли?
Заключив свою речь этим неожиданным обращением к Флоренс, капитан пожелал ей спокойной ночи и спустился вниз, а Флоренс со свечой осталась на площадке лестницы, чтобы посветить ему. Он скрылся во мраке и, судя по звуку удаляющихся шагов, собирался войти в маленькую гостиную, как вдруг голова его и плечи снова вынырнули, словно из пучины, по-видимому, с единственной целью повторить еще раз: "Он утонул, не правда ли, красавица?" Ибо, произнеся эти слова нежным и сострадательным тоном, он скрылся из виду.
Флоренс очень сожалела о том, что, приютившись здесь, невольно пробудила эти воспоминания у своего покровителя, что, впрочем, было вполне естественно. Сидя за маленьким столиком, на котором капитан поместил подзорную трубу, песенник и прочие диковинки, она думала об Уолтере и обо всем с ним связанном в прошлом, пока не захотелось ей лечь в постель, заснуть и не проснуться. Но в то время, как она с тоскою вспоминала об умерших, которых любила, у нее ни разу не мелькнула мысль о родном доме, о возможности туда вернуться, о том, что он еще существует и под его кровом живет ее отец. Она видела, как совершено было убийство. Тот последний, неугасавший образ отца, который она долгие годы лелеяла, несмотря ни на что, был исторгнут из ее сердца, искажен, уничтожен. Мысль о нем казалась ей столь страшной, что она закрыла глаза и с содроганием оттолкнула от себя малейшее воспоминание о содеянном и о жестокой руке, в этом повинной. Если бы после случившегося образ его мог сохраниться в ее любящем сердце, оно бы разбилось. Но это было невозможно, и пустоту заполнил безумный страх, который заставлял бежать от всего, что было связано с обломками этого образа, - страх, который могла породить только такая глубокая любовь, столь жестоко оскорбленная.
Она не смела посмотреть в зеркало, потому что темное пятно на груди внушало ей страх перед самою собой, словно на ней было какое-то клеймо. В темноте она торопливо прикрыла его дрожащей рукой и, плача, опустила усталую голову на подушку.
Капитан долго не ложился спать. В течение целого часа он ходил взад и вперед по магазину и по маленькой гостиной и, по-видимому, успокоенный этой прогулкой, уселся с серьезной и глубокомысленной миной и прочитал по молитвеннику те молитвы, какие полагается читать на море. С ними не так-то легко было покончить: капитан был чрезвычайно медлительным чтецом и частенько запинался перед трудным словом, подбадривая себя восклицаниями, вроде: "Ну, смелей, приятель!" или "Держись, Эдуард Катль, держись!", которые очень помогали ему преодолевать все препятствия. Вдобавок очки в значительной степени ухудшали его зрение. Но, невзирая на это капитан, всерьез принявшись за дело, прочитал все молитвы до последней строки, и притом с глубоким чувством; весьма одобрив их, он с легким сердцем и с благодушнейшей физиономией улегся спать под прилавком (побывав предварительно наверху и послушав, что делается за дверью Флоренс).
Ночью капитан несколько раз поднимался наверх узнать, спокойно ли спит его питомица, а на рассвете обнаружил, что она проснулась, так как Флоренс, услышав шаги у своей двери, спросила, он ли это.
- Да, моя маленькая леди, - хриплым шепотом ответил капитан. - Хорошо ли вы себя чувствуете, мой алмаз?
Флоренс поблагодарила его и ответила утвердительно.
Капитан, не желая упускать столь удобного случая, прижался губами к замочной скважине и произнес голосом, звучавшим, как хриплое завывание ветра:
- Бедный Уольр! Утонул, не правда ли?
После этого он ушел, снова лег в постель и спал до семи часов утра.
И весь день он не мог отделаться от смущения и замешательства, хотя Флоренс, занимаясь шитьем в маленькой гостиной, была оживленнее, чем накануне. Чуть ли не каждый раз, когда ей случалось поднимать глаза от работы, она замечала, что капитан смотрит на нее и задумчиво поглаживает подбородок; и он так часто придвигал к ней свое кресло, словно намереваясь сообщить нечто весьма конфиденциальное, и так часто отодвигал его снова, как бы не зная, с чего начать, что в течение дня он на этом утлом суденышке совершил рейс вокруг гостиной и не раз, в весьма плачевном состоянии, садился на мель, налетев на стену или дверь чулана.
Только в сумерках капитан Катль, бросив, наконец, якорь возле Флоренс, начал говорить более или менее связно. Когда отблески огня, пылавшего в камине, упали на стены и потолок маленькой комнаты, на чайный поднос, чашки и блюдца,, расставленные на столе, и на спокойное лицо Флоренс, обращенное к пламени, отражавшемуся в ее полных слез глазах, капитан прервал долгое молчание такими словами:
- Вы никогда не бывали в море, моя прелесть?
- Никогда, - ответила Флоренс.
- Это могущественная стихия, - с благоговением произнес капитан. Много чудес в пучине морской, моя красавица! Подумайте о море, когда веет ветер и вздымаются волны. Подумайте о нем, когда в грозовую ночь бывает так темно, - продолжал капитан, торжественно поднимая свой крючок, - что вы собственную руку разглядеть не можете, разве что ее осветит вспышка молнии, а вы плывете, плывете, плывете сквозь бурю и тьму, как будто несетесь стремглав к миру бесконечному, во веки веков, аминь, а когда найдете это место - отметьте. Бывают такие времена, моя красавица, когда впору сказать своему приятелю (перелистав предварительно книгу): "Дует жестокий северо-восточный, Билл; слышишь, как он ревет? Как я жалею всех несчастных, прибитых к берегу, да поможет им бог!"
Эту последнюю цитату, дающую наилучшее представление об ужасах океана, капитан произнес внушительным тоном и закончил свою речь громким возгласом: "Держись крепче!"
- А вам случалось попадать в шторм? - спросила Флоренс.
- Как же, моя маленькая леди, и на мою долю пришлось немало бурь, сказал капитан, с волнением вытирая голову, - и мне не раз приходилось рыскать по волнам. Но... но я не о себе хотел поговорить. О нашем дорогом мальчике, - он ближе придвинулся к ней, - об Уольре, который утонул.
Капитан говорил таким дрожащим голосом и повернул к Флоренс такое бледное и встревоженное лицо, что она в испуге схватила его за руку.
- Сборник 'В чужом теле. Глава 1' - Ричард Карл Лаймон - Периодические издания / Русская классическая проза
- Антымавле — торговый человек - Владилен Леонтьев - Советская классическая проза
- Рассказы 60-х годов - Чарльз Диккенс - Проза
- Слезы, пустые слезы - Элизабет Боуэн - Классическая проза
- Звёздный прилив - Дэвид Брин - Космическая фантастика