Станция на горизонте - Эрих Ремарк
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Проза
- Название: Станция на горизонте
- Автор: Эрих Ремарк
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последний день Барбара пожелала провести в горной хижине. Фруте они оставили в отеле, а сами еще ночью пустились в путь с фонарями. Снег был бледносерый, как утопленник, а круги от фонарей из-за его бесчувственности казались маленькими и бесконечно сиротливыми.
Через два часа над горными вершинами забрезжил свет. Некоторые из них стали более различимы, возле других можно было увидеть завесу тумана. Потом они опять потемнели, зато воздух под ними посветлел и от них отодвинулся. В этой игре света и тьмы победили опять вершины. Красные лучи солнца коснулись их и заструились у них по плечам, вниз по склонам, туман заблистал перламутром, все искрилось и сверкало, резко обозначились, словно застывшие в полете, позлащенные зарею гребни, - свет сокрушал крепости, над горами всходило солнце.
Холод отступал. Барбара вскоре сняла шапку. Хольштейн начал расстегивать куртку. Кай предложил проделать всю эту работу сразу. Куртки и свитера перекочевали в рюкзаки, рукава были закатаны, и Барбара в тонкой белой блузке шагала впереди, похожая на мальчика, и направлялась к хижине, которая лепилась к склону, маленькая, коричневая и затерянная.
Сначала гости попадали в кухню с плитой и дровами, чтобы ее топить. К одному из стенных бревен был прикреплен листок с доброжелательными наставлениями. За кухней следовала спальня. Вдоль южной стороны дома тянулась лавка. Они обследовали территорию вокруг и собрали хворост, дабы пополнить запасы топлива, - таков был закон хижин. Потом каждый улегся на солнце, где ему хотелось.
После полудня Барбара принялась возиться с кастрюлями и горшками. Сильный запах кофе взбудоражил Хольштейна.
- У цивилизации есть свои прелести, - объявил он так ошеломляюще неожиданно, что Кай зашелся от смеха, и пошел на кухню. Попозже они листали книгу записей, а Хольштейн дал блистательный концерт на губной гармонике.
Вечер настроил Кая на меланхолический лад. Он наблюдал снаружи, как армия теней окружила свет, который обратился в бегство и уже готов был сдаться в плен, покамест одним прыжком не вознесся с крыши хижины прямо в небо.
Молчание волновало его, - он чувствовал, что остался один, и, когда до него донесся из хижины приглушенный разговор Барбары и Хольштейна, им завладело ощущение глубокого одиночества.
Он с сомнением посмотрел своей жизни в глаза, и ему показалось невеликой заслугой собирать урожай, не сея. Поселянин, возделывающий свое поле, более честен и правдив, а может быть, и героиней. Вершить свой повседневный труд и довольствоваться малым, конечно, хорошо. Только все это ложь, ибо первое столь же непритязательно, как второе, и ни так, ни эдак ничего не добьешься. Кай отколол палкой кусок снежного наста, который перекувырнулся и покатился вниз.
Кай задумчиво следил за катящейся ледышкой и забрел в область символики, подбирая сравнения, что напрашивались сами собой, так что он начал скатываться к безвкусице. Конца между тем не предвиделось, ибо такие сравнения подобны четкам, где одна бусина автоматически тянет за собой другую.
Вдруг он услышал свое имя - Барбара звала его, и он вернулся в хижину. К балке на кухне была подвешена керосиновая лампа, под конфорками плиты полыхало пламя. Барбара, высоко засучив рукава, готовила еду в закопченных кастрюлях и сковородках. Хольштейн мешал ей советами.
Тем не менее ужин получился.
На ночь они мобилизовали все теплое, что у них было, - одеяла, свитера и куртки. Первым заснул Хольштейн. Голос Барбары еще несколько раз прозвучал в темноте, потом послышалось ее ровное дыхание.
Кай долго не мог заснуть. Это была ночь раздумий. Однако единственным, что к полуночи стало ему совершенно ясно, было то, что он голоден. Он достал из рюкзака печенье и в конце концов заснул.
Утро было свежее и лучистое. Все трое резвились в снегу и заливались смехом. Тучи пушистого снега взметались ввысь, когда лыжи скользили под гору и тела пружинили на поворотах.
До отъезда оставалось еще несколько часов. Хольштейн пошел в отель, чтобы вызволить из плена Фруте. Кай еще раз остался наедине с Барбарой. Они сидели друг против друга и ждали. Кай снова почувствовал на себе ее испытующий взгляд, на который он не находил ответа. И вдруг ему показалось бессмысленным полагать, будто у Барбары есть какое-то чувство к нему. Прощание все преуменьшало, и понять что-либо было уже невозможно.
Кай знал, что он ошибается, но у него не хватало мужества себе в этом признаться. "Мне грустно", - с удивлением подумал он.
Показался Хольштейн в сопровождении Фруте. У Кая взметнулось мгновенное, отчаянное желание, - но Хольштейн уже подошел к ним.
"Все, проехало", - подумал Кай.
У входа в отель они попрощались.
- Смотрите, Барбара, Фруте горюет, что ей придется уехать...
- Да, Кай...
Машина заурчала.
- До свидания, Барбара...
Потом надвинулся ближайший поворот, и воцарилась пустота.
XII
У Мод Филби ляжки были стройными, как у Дианы, они не полнели ни на сантиметр сверх нормы и придавали ей нечто парящее, ускользающее, то, что в большей степени должно бы подвигнуть поэтов, обладай они вкусом, на сочинение гимнов, нежели целые центнеры души. Над коленом была небольшая впадинка, позволявшая ей сохранять грацию и эластичность даже в самом невыгодном для женщины ракурсе - со спины, босиком, ступнями в песке.
Уж кто-то, а Кай это заметил сразу; он знал, что такое дается немногим женщинам и что изящество фигуры зависит не только от суставов стопы, но и от формы колена.
Мод Филби в купальном костюме из синего шелка балансировала рядом с Фруте на камнях ограждения. За спиной у нее колыхались синие и красные зонты, осеняя круглые столики. Между пляжными кабинками, занимая изрядное пространство, размещался буфет с бутылками в футлярах и салатами. Божественно прекрасных учителей плавания осаждали американки, продолжавшие неспешно и неуклонно исполнять свой долг: демонстрировать загар, стройность, мускулы и очарование. Они ежечасно переодевались, демонстрируя все новые и новые трико. Однако в воду они входили неохотно. Да от них этого, в общем, никто и не требовал.
Кай лежал на каменной дорожке, немного заходившей в море, и, сощурившись, наблюдал за одним креолом, который нырял, как амфибия. Дальше на воде лежали плоты, выстланные кокосовыми циновками, и оттуда раздавался галдеж, на какой способен лишь единственный язык в мире - англосаксонский.
Сцена во время стрельбы по голубям явилась для Мод Филби неприятным сюрпризом. Она сразу смекнула, в чем дело, так же как тотчас заметила, что Кай намеренно ее туда привел. Результат оказался для нее неожиданным, - это был полнейший срыв ее собственных планов. То, что она, как ей представлялось, выстроила за много недель, в один миг обесценилось. Не имело значения, был ли Кай еще раньше знаком с Лилиан Дюнкерк или оба затеяли свою блестящую, отчаянную и весьма увлекательную игру лишь в тот момент, - это был один из тех редких случаев, где все действительно решали только факты.
Мод Филби была далека от того, чтобы чувствовать себя оскорбленной. Но она волей-неволей должна была признаться себе в том, что ее умеренное влечение к Каю уступило место крутой и пряной смеси других чувств - досады, удивления и еще какого-то третьего, в котором она пока что не осмеливалась по-настоящему разобраться. Кай от нее сбежал, хуже того, сбежал преднамеренно, и это открыло ей, что ее дела с ним были еще в самом начале. Ей импонировали отношения между Каем и Лилиан Дюнкерк; она понимала, сколь рискованны они были в своей беззаботности, ведь при чуть меньшей опытности с обеих сторон все это могло бы неприятно кончиться. Но именно такие рискованные поединки с равноценным партнером и возбуждали Мод Филби, их она и добивалась для себя. Тем горше было ей оставаться вне игры. Вся трезвость ее рассуждений разлетелась в дым перед одним фактом: она почувствовала, что увлечена, и Кай не мог бы сделать более удачного шахматного хода, чтобы ее завоевать, хотя при этом он вовсе о ней не думал.
Мод Филби опустилась на камни рядом с Каем.
- Вчера вода была такая прозрачная, что, плавая, можно было увидеть на дне собственную тень. Когда я плыла обратно, эта искаженная тень все время скользила передо мной, внизу, несколькими метрами глубже. Казалось, будто самолет летит над облаками, а его тень под ним летит тоже, летит быстро и немного загадочно.
- Тени - это вообще странная штука, - отозвался Кай. - О них можно споткнуться. Разнузданней всего они бывают ночью, при свете фар. Лежат плашмя в каком-нибудь углублении и внезапно выскакивают, как звери, становятся больше и удирают, нагоняя страх. Мне рассказывали такую историю: одному человеку пришлось как-то на проселочной дороге вставлять новую лампу в одну из фар. Когда, сделав это, он опять двинулся вперед, то перед его машиной заплясал какой-то призрак - то вроде бы человек, раскинувший руки, то привидение. Он не знал, что и думать, и лишь много позже заметил, что вместе с новой лампой в фару попал комар и благодаря отражению в параболическом зеркале угодил в полосу света в чудовищно увеличенном виде.
- Двери моего дома (Гвоздь) - Борис Левандовский - Ужасы и Мистика
- Возвращение - Эрих Мария Ремарк - Проза
- Stalingrad, станция метро - Виктория Платова - Современная проза
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Станция Трудовая – территория точных измерений - Владимир Броудо - Русская современная проза