Марево - Виктор Клюшников
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Марево
- Автор: Виктор Клюшников
- Просмотров:4
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
"И въ самомъ дѣлѣ, что мнѣ остается? Писать о Россіи въ вольной русской книгопечатнѣ? Во-первыхъ, эта вольная книгопечатня не дастъ хода свободному слову, а во-вторыхъ…. Ты очень удивишься, но я все-таки доскажу мысль: писать правду о Россіи можно только въ Россіи, гдѣ она тотчасъ же всѣми обсуживается; только такъ можетъ она бытъ плодотворною. Всѣ такъ-называемыя запрещенныя изданія не выходятъ изъ очень ограниченнаго кружка читателей, да и тамъ они остаются чѣмъ-то въ родѣ рѣдкаго попугая или какого-нибудь magot chinois. На глазахъ нашихъ они довели нѣсколько смѣльчаковъ до Сибири, — вотъ и весь результатъ. Нашлись еще, впрочемъ, господа, которые переписали рукописныя творенія этой несчастной молодежи красными чернилами, да и любуются по праздникамъ своею коллекціей. Какая себялюбивая, кровавая, отвратительная игра въ сочувствіе! Каковы бы ни были заблужденія писавшихъ, тѣ не лицемѣрили, тѣ потерпѣли кару закона, которая должна примирить ихъ съ оставшимися спокойно по домамъ…
"Я устала въ этой путаницѣ гадостей, низостей, встрѣчавшихся на каждомъ шагу. Я шла бодро, пока впереди мелькало что-то неясное, но радужное, переливчатое, какъ марево нашихъ родныхъ степей; вихрь, охватившій ихъ въ послѣднее время, разогналъ миражъ; за нимъ бурлитъ безсмысленное, вздутое, свирѣпое море, грозящее всеобщимъ потопомъ…. Я сижу, какъ подстрѣленная чайка на берегу, и голоса моего не слыхать за общимъ воемъ….
"Хотѣлось бы яснѣе высказаться, да не хватаетъ духу. Вы всѣ теперь такъ настроены, что даже братъ способенъ возненавидѣть сестру, если узнаетъ противъ чего и за что она шла. Если ты понялъ меня, успокойся на томъ, что чувства ваши вполнѣ раздѣляетъ любящая тебя И-а.
"Р. S. Перечитавъ мое посланіе, я нахожу, что это какая-то импровизація безъ всякой послѣдовательности: тѣмъ больше правды; посылаю, чтобы не передумать. Не показывай…"
III. Толки
— Дальше зачеркнуто, сказалъ Авениръ, откладывая письмо на столъ и, желая скрыть свои ощущенія, торопливо наклонился къ своей тарелкѣ.
— И хорошо, перебила Анна Михайловна, наливъ майору вишневки. — Что за чепуха! Ничего не поймешь…. Какъ была голова безшабашная, такъ и осталась!
Юленька, сидѣвшая съ краю стола, подняла голову, грустно поглядѣла на мать и снова потупилась.
— Много зачеркнуто? вмѣшался Владиміръ Ивановичъ.
Обычный тонъ Анны Михайловны покоробилъ его, какъ визгъ грифеля по аспидной доскѣ.
Авениръ потянулся къ нему съ письмомъ. Русановъ взялъ его лѣвою рукой и поднесъ къ правому глазу. Майоръ съ улыбкою слѣдилъ за этимъ, какъ онъ выражался, непроизвольнымъ аллюромъ. Мѣсяца два уже, какъ племянникъ оправился отъ ранъ; только рука оставалась на шарфѣ, да головная перевязка закрывала глазъ. Юленька подошла къ Владиміру Ивановичу, и облокотясь на стулъ, глядѣла ему черезъ плечо. Онъ держалъ письмо транспарантомъ почти у самой свѣчи; сквозь широкія черты чернилъ темнѣли чуть видно буквы…. Оба чтеца разобрали только: "…этого письма Русанову. Онъ долженъ забыть меня. Я долго не могла понять, какъ родилось въ немъ чувство къ женщинѣ, не имѣвшей съ нимъ ничего общаго въ характерѣ; теперь, когда я видѣла его на землѣ, въ крови, безъ движенія, — весь напускной стоицизмъ мой…." Они переглянулись изумленнымъ взглядомъ.
— Дальше, сказала Юленька вполголоса (съ нѣкоторыхъ поръ она стала очень тихо говорить, и въ домѣ ея почти не слыхать).
— Дальше не дописано, отвѣтилъ Русановъ, — внизу адресъ ея въ Лондонѣ.
— Чудное дѣло, заговорилъ вдругъ майоръ, выколачивая погасшую трубку:- я вотъ тоже не совсѣмъ возьму въ толкъ, про что это она пишетъ, а какъ-то оно…. того…. за сердце хватаетъ!… Марши такіе похоронные бываютъ.
— Нѣтъ, она не вынесетъ этого состоянія, перебилъ Авениръ, обращаясь къ Русанову, и тому показалось, что все лицо говорившаго преобразилось: никогда еще не было оно такъ симпатично. — Это не такая натура! это у ней временно: или она пойдетъ дальше или умретъ…. она не будетъ оставаться въ этомъ…. въ этой…. объективности, что ли? жалко дяденьки нѣтъ, а то интересно было бъ послушать, что онъ скажетъ.
— Ничего не скажетъ, замѣтила Юленька:- съ тѣхъ поръ, какъ его увѣдомили, что Коля въ острогѣ, онъ и говорить боится….
— А хандра прошла? спросилъ Русановъ.
— Прошла. Вѣдь это у него тоже временно бываетъ.
— А я думаю, что она съ ума сойдетъ, начала было Анна Михайловна, задумалась и прибавила:- Будетъ объ этомъ, право! Только тоска одна! Хоть бы она скорѣе ѣхала сюда, что ли!
Молодежь переглянулась съ улыбкой. Даже Русановъ помирился съ Анной Михайловной за эту фразу, въ которой природная доброта, Богъ вѣсть, изъ какого уголка ея нравственнаго міра, прорвалась сквозь цѣлый хаосъ всякой всячины. Онъ воспользовался какимъ-то хозяйственнымъ разговоромъ между стариками и вышелъ въ гостиную. Скоро къ нему присоединились Авениръ и Юленька.
— Поняли, гдѣ она могла меня видѣть? прямо спросилъ ихъ Русановъ.
— Брату я недавно сказала, отвѣтила Юленька;- я и сама не знала, что это будетъ отъ васъ такъ близко.
— Кто Богу не грѣшенъ, царю не виноватъ, проговорилъ Авениръ. — Вся ея вина въ томъ, что она была послѣдовательнѣе насъ всѣхъ; она свои сумазбродства довела до послѣдняго конца…. Вотъ хоть бы я…. когда опомнился? когда затѣями-то въ конецъ раззорилъ имѣніе…. Теперь поѣзжай въ степь, да принимайся попросту за косулю; и то еще врядъ ли поправимся! Все потеряно, кромѣ чести, насильно улыбнулся онъ.
Юленька поблѣднѣла такъ замѣтно, что Русановъ поспѣшилъ пожать ей руку и проститься.
— Ну, ужь мамзель, говорилъ майоръ, выѣзжая съ племянникомъ изъ воротъ и направляя бѣговыя дрожки къ Нечуй-Вѣтру:- и туда и сюда виляетъ, и изъ воды суха выходитъ…. Нѣтъ, въ старину, такихъ не бывало, или мы ужь, Богъ милостивъ, на нихъ не натыкались… И вѣдь вся семья почитай такая безпутная, а лежитъ къ нимъ мое сердце, да и полно…. Русская удаль въ нихъ отзывается….
Русановъ глядѣлъ въ сторону; въ темной перспективѣ ночи, по всей степи, покуда глазъ хватитъ, горѣли огоньки, малъ-мала-меньше, мигая чуть видными точками…. Это крестьяне жгли въ копнахъ обмолоченную гречаную солому.
— Да ты не слушаешь, Володя? сказалъ майоръ, обернувшись назадъ отъ вожжей.
— Какже, слышу! встрепенулся тотъ: — на что жь это ее истребляютъ?
— Солому-то? А куда жь ее беречь? Ты смотришь, что она рослая, да красивая, а ты спроси, на что она годится? Скотъ ее не ѣстъ, для топки мала.
Русановъ опустилъ голову; странная параллель развертывалась передъ нимъ: "еслибы тою сильною натурой да умѣли воспользоваться," думалось ему.
— Ну, опять пошелъ задумываться! О чемъ еще? заговорилъ майоръ.
— Да все о томъ же.
— Это чтобы хуторъ-то продать?
— Что жь мнѣ дѣлать, дяденька, не могу съ собой совладать! просто постыли мнѣ эти мѣста. Легче, кажется, не видать ихъ…. уѣдемте въ Москву.
— Да по мнѣ что жь? Я старикъ; мнѣ вѣкъ-то доживать, гдѣ хочешь, все едино.
— Ну такъ по рукамъ! Мѣсяца на два я куда-нибудь уѣду, поразсѣюсь…. а тамъ и заживемъ по старому.
— Ну такъ дакъ такъ! порѣшилъ майоръ, и всю дорогу перебиралъ сосѣдей, кому бы повыгоднѣй спустить родимое гнѣздышко.
Русановъ тоже не заговаривалъ болѣе; онъ задумывалъ широкій планъ, осматривалъ его со всѣхъ сторонъ, колебался, соображалъ, и наконецъ, входя въ комнаты, спросилъ дядю, не знаетъ ли онъ, когда ѣдетъ Чижиковъ?
— А вотъ съѣзди завтра, самъ узнаешь…. Ты что-то совсѣмъ забылъ его. Онъ жалуется, что съ тѣхъ поръ какъ онъ сосѣдъ нашъ, и въ глаза тебя не видалъ.
IV. Добрыя души
Поутру Владиміръ Ивановичъ велѣлъ осѣдлать свою лошадь и отправился на Ишимовскій хуторъ. Еще дорогой поразила его перемѣна прежней, барской обстановки. Не вдалекѣ отъ усадьбы, на мѣстѣ конюшни, заставленной бывало рысаками, бѣлѣла новая крупорушка; въ отворенную дверь виднѣлась пара сытыхъ воловъ, ходившихъ по кругу машины; садъ обнесся прочною, живою изгородью; у воротъ лаяла цѣпная собака; тамъ и сямъ по двору выросли клумбы цвѣтовъ; въ окнахъ сквозили драпри; на крыльцѣ лежала чистая цыновка. Отовсюду вѣяло порядкомъ, домовитостью, женщиной.
— Давно васъ ждемъ, дорогой гость! встрѣтила Русанова Катерина Васильевна:- что-й-то какъ заспѣсивились!
— Да какъ же вы пополнѣли, похорошѣли! говорилъ тотъ входя за ней въ уютную гостиную:- по лицу видно, что вы и здоровы, и покойны, и счастливы, на сколько это возможно.
— Даже больше, улыбалась она, полвигая ему мягкое кресло, и сама усѣлась визави, оправляя плотное шелковое платье.
Вошелъ Чижиковъ. Русанову показалось, что онъ не то выросъ, не то побрился; что-то и въ немъ произошло особенное. Онъ бросилъ соломенную шляпу на старое фортепіано и весело поздоровался съ Русановымъ.
- Целительные свойства пшеницы - Наталья Кузовлева - Здоровье
- Другие берега - Владимир Набоков - Биографии и Мемуары
- Скитания - Юрий Витальевич Мамлеев - Биографии и Мемуары / Русская классическая проза
- Чертова Мельница - Александр Бушков - Героическая фантастика
- Кривая стежка - Михаил Шолохов - Русская классическая проза