Сафьяновая шкатулка - Сурен Даниелович Каспаров
- Дата:25.09.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Сафьяновая шкатулка
- Автор: Сурен Даниелович Каспаров
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А что тут удивительного, если эта старая, дважды отжившая свой век рухлядь уже более трех часов работала без остановки — просто Аваг Саруханян за эти три часа не появлялся на току, вот и все! И молотилка работала себе и работала, и приводной ремень метался от одного шкива к другому. Беник и Шаген с трудом поспевали засовывать снопы в пасть раструба.
— Ара, ну когда хорошо, то хорошо, да! — сказал Шаген. — Разве, когда хорошо, язык повернется сказать, что плохо?
— Не каркай, дай по-человечески поработать немного, а то сейчас Аваг заявится, — одернул его Беник.
— Да я ему все ноги переломаю!
…Пожалуй, это был первый случай за последние два года, чтобы Аваг появился на току и молотилка продолжала работать как ни в чем не бывало. Может быть, помогло то, что Шаген, завидев приближающегося Авага, заблаговременно ущипнул себя за ягодицу и велел Бенику сделать то же самое, или то, что, едва голова Авага показалась на краю тока (тот поднимался со стороны леса), Шаген с мостков крикнул ему:
— Дядя Аваг, дядя Аваг, тебе тут что-нибудь срочно надо?
За грохотом молотилки Аваг не расслышал слов, но все же, заметив предостерегающий жест Шагена, остановился.
— Что? Не слышу, Шаген!
— Говорю, если ничего срочного, то не подходи, стой там! Оттуда говори, что надо!
— Мне ничего… — пробормотал было Аваг, растерявшись в первую минуту, но тут же спохватился: — Ты что это говоришь, щенок! Значит, я тебя должен спрашивать, чтобы сделать лишний шаг, да?
— Да нет, дядя Аваг! — терпеливо орал в ответ Шаген, стараясь перекричать дьявольский грохот молотилки (терпеливость его, кстати сказать, объяснялась присутствием Арташеса, который в это время стоял в саманнике перед ковровыми чувалами с пшеницей и на зуб пробовал сухость зерна). — Нет, дядя Аваг, зачем ты нервничаешь? Я ведь…
— Замолчи, щенок! Рано тебе указывать, что мне делать!
— Слушай, зачем ты ругаешься? — кричал Шаген, кося глазом в сторону саманника. — Разве я тебя чем-нибудь обидел? Пусть кто-нибудь встанет, выколет мне глаз и скажет: Шаген, ты собачий сын, козлиная борода, ты, Шаген, такой-сякой, зачем обижаешь уважаемого человека?! Просто я хочу сказать, что когда ты приходишь сюда, эта проклятая машина останавливается! Вот что я хочу сказать! — орал Шаген. — А почему останавливается — клянусь богом, вот этим солнцем клянусь, твоим и моим здоровьем клянусь, — я не знаю! Останавливается, и все! Уж ты как хочешь пойми — в обиду себе или не в обиду, но она останавливается, проклятая!..
— Останавливается, значит… — сказал Аваг со спокойствием, не предвещавшим ничего хорошего. — И я в этом…
— Что? Не слышу! Говори громче, дядя Аваг!
— Я в этом виноват, значит? Виноват, говорю? — заорал в свою очередь Аваг, сообразив, что в таких дурацких условиях его грозно-спокойный тон, от которого в иных обстоятельствах гарихачцы приходили в трепет, никак не срабатывает. — Виноват, говорю, выходит, я?
— Почему ты? — кричал Шаген. — Разве я сказал, что ты виноват? Слушайте, люди, разве я когда-нибудь говорил, что этот человек в чем-то виноват? Я просто говорю…
— Чепуху ты говоришь! — сказал Арташес, выходя из гумна.
— Кто? — спросил Шаген с наивным выражением лица и даже осмотрелся по сторонам, словно был на сто процентов уверен, что чепуху могут говорить все, кто угодно, только не он.
— Ты! — сказал Арташес, приближаясь к молотилке.
— Может быть, — сказал Шаген, — все может быть, спорить не стану, не в моем характере спорить.
Аваг сердито покачал головой, подошел к Арташесу. Они отошли подальше от грохочущей молотилки.
— Ты видишь, что делается, да, Арташес? По-твоему, это как называется?
— Не обращай внимания. Эта молодежь, знаешь, иной раз и не то сболтнет.
— Нет, Арташес, не в молодежи дело. Когда человека не любят, он всегда во всем виноват, Арташес. Ладно, вот, подпиши. — Аваг достал из кармана исписанный листок и протянул Арташесу. — Или это тоже не подпишешь?
Председатель взял бумагу, пробежал глазами.
— Уже и старик попался тебе?
— Смеешься, да, Арташес? — Аваг исподлобья метнул яростный взгляд на Арташеса. — Вот с такими смешочками и распускают людей до того, что они уже воровать открыто начинают.
— Кто ворует? Уж не Саак ли?
— Сегодня Саак, завтра, смотришь, еще кто-нибудь. И актов уже не боятся. А было время — крестьянин цену знал каждой бумажке.
Арташес нахмурился, сложил бумагу, сунул во внутренний карман пиджака.
— Ну, подпишешь, что ли? — сказал Аваг. — Надо поскорее меры принять, Арташес.
— Не подпишу. Сейчас нет времени.
— На подпись нет времени, Арташес? — удивился Аваг.
— Тебя выслушал, надо и его выслушать, разобраться.
— Что же, по-твоему, они тебе правду скажут, да, Арташес?
От Арташеса не укрылось, что тот перешел на множественное число. Он раздумчиво посмотрел на Авага.
— А ты, Аваг, ты мне правду сказал?
— Зачем мне врать, Арташес? У меня совесть чистая.
— Чистая совесть, грязная совесть… Разве кто-нибудь в этом может разобраться? Мы взрослые люди, и не к лицу нам быть такими самоуверенными. — Он вдруг почти в упор посмотрел в зрачки зеленоватых глаз Авага. — Скажи, тебе очень не терпится расправиться с этими людьми?
Аваг смутился.
— Это как же надо понимать, Арташес? По-твоему, выходит, я зверь, что ли? Волк я, что ли?
— Зачем зверь? Человек! Видишь ли, именно человеку свойственна одна препаршивейшая черта: он иногда любит по-своему распорядиться чужими судьбами. И не подумает: судьба-то не моя, чужая, и у нее есть свой хозяин, не лучше ли дать ему самому
- Шаг в четвертое измерение - Элен Макклой - Классический детектив
- Дата на камне - Леонид Платов - Прочие приключения
- Горькая доля - Евгения Пятина - Короткие любовные романы / Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Воплощенный в Камне (СИ) - Алексей Тихий - LitRPG
- Джон Фаулз. Дневники (1965-1972) - Джон Фаулз - Биографии и Мемуары