Рисовальщик - Валерий Борисович Бочков
- Дата:02.07.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Рисовальщик
- Автор: Валерий Борисович Бочков
- Просмотров:5
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тогда в Шереметьево!
– Вот прямо сейчас? – с издёвкой спросил я.
– Нет! – рявкнула она. – Сперва штаны надень! С голой жопой в Амстердам не пустят!
– Ещё как пустят! – Я вскочил. – Там все только так и ходят!
Ванда выпрямилась и влепила мне пощёчину. Я раскрыл рот, но слова застряли где-то в горле, а в голове звенели бубенцы.
– Господи! – крикнула она в потолок. – За что?! За что ты мне подсунул этого идиота?! За что, Господи?! Почему я втрескалась в этого кретина?! Ну почему! Почему!
Я схватил её за плечи, попытался прижать.
Ванда пихала меня кулаками в грудь, потом сдалась и начала плакать.
– Беги! Уезжай немедленно! – Теперь она рыдала не сдерживаясь. – Милый, я найду тебя! Найду! Ведь если он… он тебя…
Я прижимал её голову, как безумный гладил и гладил, целовал в лоб, в макушку.
– Тогда ведь всё… – всхлипывала она. – Всё! Понимаешь, тогда всё кончено!
– А ты? Как же…
– О! Я? Я выкручусь! – Её истеричный восторг испугал меня. – Выкручусь, милый! Да-да-да! Как ящерица, хвост оставлю, но спасусь!
35
Я не услышал и не увидел, как он вошёл. Мы с Вандой стояли посередине комнаты, она была голой, я наполовину одет. Я прижимал её, прижимал изо всех сил, словно от этого зависела моя жизнь. Она всхлипывала, уткнувшись мне в ключицу.
Мне показалось, что по ногам пробежал сквозняк, после я ощутил его присутствие кожей. Никогда прежде я не видел его, даже на фотографии. Но узнал сразу. Точнее, не узнал, а именно почувствовал.
Бунич стоял в дверях.
– У вас там замок не закрыт, – сказал он насмешливо. – А замок, друзья, надо закрывать. Времена такие. Столько всяких мерзавцев по московским улицам шляется – страшное дело.
Ванда не вскрикнула, не вздрогнула, она просто начала медленно оседать. Её тело стало вдруг тяжёлым, тяжёлым и безжизненным. Выскользнув из моих рук, она сползла на кушетку, где медленно сгорбилась, словно компактно сложилась. После уткнула лицо в колени.
Моё сознание раздвоилось почти физически: одна часть застыла в ужасе, точно остановленный кадр немого вопля из фильма «Броненосец Потёмкин», вторая часть – холодная и бесстрастная – невозмутимо фиксировала происходящее: запах одеколона (цитрус пополам с хвоей, что-то вроде «Ярдли»), неплохие часы с золотым браслетом, дорогие штиблеты вишнёвой кожи, скорее всего, настоящая Италия. Да, и отличный костюм – серый, с радужным голубиным отливом.
Обычного роста, он был отталкивающе красив. Не просто блондин – его небрежные волосы сохранили ярко-соломенный цвет, какой бывает у деревенских детей или вокзальных шлюх. С румянцем и красными влажными губами, он походил на персонаж из советского фильма: это обычно профессорский сынок, которого папаша отмазал от фронта, в середине картины этот хлыщ непременно соблазняет подругу главного героя по имени Сергей, ушедшего на войну и пропавшего без вести где-нибудь под Минском или под Ржевом.
– Мило. – Бунич брезгливо оглядел пустые стены, взглянул на голую лампочку, заляпанную побелкой. – Мило и романтично. А где картины? Мечтал познакомиться с творчеством.
Он хмыкнул. На Ванду он не посмотрел ни разу. Она так и сидела, уткнув лицо в колени. По мне он скользнул взглядом пару раз, но без особого интереса. Именно безразличие, в лучшем случае брезгливость пополам с лёгким презрением – именно эта комбинация обезоруживала меня; к тому же где-то на самом донышке моей души притаилось чувство вины. Вот если бы он полез драться, ударил бы Ванду, на худой конец начал бы орать и угрожать, такого типа сценарии разыгрывались в моём воображении сотню раз. В тех мизансценах я знал свою роль назубок.
К тому же он отлично держал паузу. Молчание его абсолютно не тяготило. Он просто стоял, ухмылялся и молчал. На меня проклятая тишина давила, как чугунная плита. Я сухо сглотнул и произнёс:
– Деньги… Та сумма… Я заплачу.
Бунич добродушно кивнул:
– Моими бабками? – Он весело пнул пачку купюр, она отлетела к стене. – К сожалению, срок годности того предложения истёк. Всё!
Он звонко щёлкнул пальцами.
– Я заплачу больше… – начал я.
– Разумеется! – Бунич охотно кивнул. – Но уже не деньгами. К тому же их у тебя нет.
– Будут. Мой триптих отобрали в «Сотбис».
– «Сотбис». – Он засмеялся. – Я столько сказок этих слышал от Миши и его дружков-художников в Нью-Йорке! «Сотбис», «Кристи», Гриша Брускин, миллион долларов! Никому ваша мазня не нужна на Западе – никому! Совок, Горби, перестройка – ты думаешь, почему Миша Шемякин вернулся? Была мода, да прошла. Бабки теперь надо делать здесь! А вы их не умеете делать. Не умеете! Потому и врёте – деньги, мол, не главное в жизни. За деньги счастья не купишь! Любовь и дружба не продаются! – Он хохотнул и азартно хлопнул в ладоши. – Ещё как! И любовь, и всё остальное! Вы ведь так говорите потому, что вы нищие. Я тоже был нищим, но я поднялся. Поднялся! Ага, из грязи в князи! Челябинская урла, а теперь с Борис Николаичем за ручку здороваюсь, в Думе заседаю, на «шестисотом» по встречной полосе с мигалкой да с сиреной рассекаю! Уа-уа-уа! А ну кыш с дороги, чернь! Уа-уа-уа!
Бунич покрутил над головой ладонью, очевидно изображая сирену.
– Ты знаешь сколько я в месяц делаю? Сколько у меня точек по городу? По стране? Знаешь? Я не про ларьки, про магазины говорю! – Бунич азартно вскинул руки. – У меня бизнес-клуб на Таганке, с кабаком и дискотекой, сауна с бассейном – массажистки, шлюхи, все дела! Членство – десять косарей зеленью, понял? – Он говорил всё громче, распаляясь и входя в раж.
– В вашей сраной высотке целый этаж купил – ты понял? Тебе-то твоя хаза на халяву досталась от старухи – я всё про тебя знаю, всё! Тебе на халяву, а я купил! Вытащил башли – и купил!
Бунич пнул другую пачку купюр, стянутую резинкой в тугой рулон. Как мячик, рулон отскочил от стены. Я проследил взглядом траекторию полёта и наткнулся взглядом на ручку револьвера. Пистолет лежал под кушеткой. Бунич его пока не заметил.
– Там раньше дважды герой жил, – выкрикнул он, – конструктор реактивных двигателей, академик, лауреат! А в другой – певица оперная! Контральто, сука, солистка Большого театра! Ты понял? А теперь я живу! Я! Урла челябинская! На целом этаже высотки на Котельнической!
Депутатский лоск оказался весьма тонок, от интеллигентных манер не осталось и следа. Передо мной был провинциальный урка среднего пошиба. Я скрестил руки на груди и участливо спросил:
– А что ж не в центральной башне? Главный подъезд, консьержка, мраморные колонны. Четыре
- Полное собрание сочинений. Том 20. Ноябрь 1910 — ноябрь 1911 - Владимир Ленин (Ульянов) - Биографии и Мемуары
- Чудак - Георгий Гулиа - Историческая проза
- Три чашки чая - Мортенсон Грег - Истории из жизни
- Как устроен человек - Елена Качур - Детская образовательная литература
- Скитания - Юрий Витальевич Мамлеев - Биографии и Мемуары / Русская классическая проза