Форма входа
0/0
Шепот шума - Валерия Нарбикова
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Шепот шума
- Автор: Валерия Нарбикова
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Уважаемые читатели!
Тут можно читать бесплатно Шепот шума - Валерия Нарбикова. Жанр: Русская классическая проза. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте Knigi-online.info (книги онлайн) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Описание онлайн-книги Шепот шума - Валерия Нарбикова:
Читем онлайн Шепот шума - Валерия Нарбикова
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
И в том подземном переходе было темно, и лестница освещалась только слабым уличным светом, а на улице уже сгущались сумерки, и люди спотыкались на этой лестнице и ругались, но все равно шли, а дальше за лестницей, где этот подземный переход расширялся, там уже было светло, стояли газетчики, и рыжий мужик ужасно пел, и ему кидали мелочь, он орал и хотел петь, и над ним даже смеялись, но он все равно продолжал петь своим тяжелым визгливым голосом. Продавали цветы, трусы и что-то черное в жирных бумажках. И те, кто спускались по лестнице и выходили на свет, были забытые Богом люди, как будто у звезд, в перспективе, где пересекаются две параллельные прямые, в этой точке пересечения был Бог, которого что-то отвлекло, это было с его стороны всего лишь одно легкое движение в сторону, туда, где не было людей. И люди, на миг забытые Богом, шли по инерции, бессмысленно на свет, они, как мотыльки, давились в темноте, чтобы попасть ближе к свету. Но что же отвлекло Бога? Какой божественный свет привлек его, что он отвлекся от людей, и какая божественная музыка привлекла его так сильно и всю музыку унесла с собой, что в подземном переходе остались только самые тупые звуки, которые выдавливал из себя поющий мужик.
И там была речка, а через речку мост, а за речкой сад, и в том саду гусеницы. И если гусеницу проколоть иголкой, из нее не получится бабочки, если она умрет не просто от смерти, а от насильственной смерти - от лопаты, каблука или ядохимикатов, то она уже не взлетит, только ее собственная смерть сделает из нее бабочку; и для этого гусеница ложится в гробик, укутывается в саван, и если какие-нибудь китайцы не размотают ее созревающую душу, то душа выпорхнет, и полусозревшая душа - это нитка, а созревшая душа - это бабочка, и удивительно, но душа оплодотворяет цветок, который всего лишь на порядок ниже бабочки, всего лишь цветок, как будто это младшая душа. Это как если бы воскресший человек оплодотворял зверюшек, но самого живого человека оплодотворял человек. И если гусеницу убить, то бабочки не будет, но ведь если человека убить, то бабочки тоже не будет, просто никто не видел ту бабочку, которая вылетает из куколки, которой человек сделается как только умрет. Но ведь даже если из насильственно убитой гусеницы не вылетит душа и не полетит оплодотворять цветок, то ведь из насильственного убитого человека тоже не вылетит бабочка и не полетит совокупляться со зверюшками. И как будто гусеница, когда умрет, будет состоять уже совсем не из гусеницы, а из чего-то другого, но чтобы получилось это чего-то другое, должна умереть живая гусеница. Она должна сама умереть, только тогда из нее самой вылетит сама душа. А если она умрет не сама, а ее проткнут иголкой, то из нее не получится чего-то такого, из чего потом вылетит бабочка. И если этим отличается жизнь от смерти, то чем отличается гусеница от человека - возрастом или шелком?
Н.-В. обещал и сдержал обещание - устроить выставку. Сначала Вера не торопила. И он не торопился. Но время его торопило. И он поторопился. Это была не галерея, не салон, ему удалось арендовать мастерскую. Это было такое помещение, о котором можно только мечтать. Под самой крышей. И оно состояло из двух половин - как бы интимной и официальной. Над одной половиной был шарообразный стеклянный купол, и в этой официальной половине до самого вечера был дневной свет, а над второй половиной была крыша довольно низкая, и свет довольно тусклый - это и была интимная половина, на полу был ковер, стоял диван, столик, и над столиком висел низкий светильник, оставленный здесь бывшим хозяином, который навсегда уехал, потому что там, где он теперь жил, тоже был светильник, оставленный ему бывшим хозяином, который тоже навсегда уехал.
- Завтра ты будешь знаменитой, - сказал Н.-В. Вере, когда они поднимались в мастерскую, - осторожно, не упади.
И чтобы добраться, нужно было идти под самой крышей по таким качающимся доскам, которые лежали на других досках, и все это вместе слегка покачивалось.
- Но как же сюда пройдут?
Картины уже висели. Н.-В. расположил их так, как считал нужным. Он почему-то считал, что самые лучшие Верины картины должны висеть в самых невыгодных местах, а не самые лучшие почему-то в самых выгодных.
- Почему? - спросила Вера.
А Тютюнины картины висели все вместе на одной стене и все на одной линии, они были все одинакового формата, даже в одинаковых рамках, и как будто они были все одинаково написаны. Выглядело это очень аккуратно.
Вера выглянула из окна, и внизу был город, и огоньков было меньше, чем людей, но сверху казалось, что людей меньше, чем огоньков, потому что огни светились, а люди - нет. И город был нежным и грубым. И он состоял из людей: в автомобилях, на ногах и без ног. И все живые люди были вертикальные, а мертвые - горизонтальные.
- Может, ты еще кого-то хочешь пригласить? - спросил Н.В.
- Да, чтобы тут были все, кого так жалко, что их тут нет. Чтобы была мама с Ван Гогом с отрезанным ухом, и чтобы она ему перевязала голову и пожалела его, и чтобы был дон Жан, и чтобы он был бедный, чтобы его было жалко, как зайчика, и чтобы, как зайчика, его можно было взять за уши и подержать на весу, и чтобы была дочка с куклой, и тускло светились лампочки на какой-нибудь маленькой станции под снегом - ночью, и еще был звук - это обязательное условие контракта - скребущей лопаты, когда дворник чистит асфальт ранним утром в двадцатиградусный мороз, и чтобы этот звук, свет, заячьи уши с птичками были в комнате, как штык, и чтобы этот штык стоял между каждым, кто покупает картину, и каждой картиной, потому что тот, кто покупает, пусть знает, что он покупает ее вместе с мамой, Ван Гогом сухом, и кроликом сушами, и со скребущимся дворником с лопатой, с лампочками на станции.
- А кого ты пригласил?
Н.-В. перечислил.
Но если ко всему относиться просто и легко, то, может, все будет проще и легче, но ведь те, кого убили, и те, кто сами умерли, - это не одни и те же, потому что те, кто сами умерли, - они воскреснут, а те, кого убили, - никогда. Никогда. Никогда их больше не будет. И даже когда ничего не будет, их тоже не будет, и даже когда не будет уже ничего, то все равно хоть что-нибудь будет, а их так и не будет. И греки вымерли - поэтому, потому что воскресших было мало, а мертвых много, и мертвые были убитые и абсолютно мертвые, просто мертвецы. И римляне - поэтому. Но где хоть один римлянин? Нет его ни одного - нигде, ни в Америке, ни в Риме - нигде. Даже морские коровы, которые вымерли, как греки, тоже все были перебиты, потому что были вкусные. А греки были невкусные, но тоже были перебиты римлянами, которые были невкусные, но тоже перебиты... И у всего искусства - абсолютно - отрезано ухо, и искусство - вкусное, и его хватают толстые и тонкие дяди и туманные тети, да и не в этом дело, а в сумерках, которые не так быстро сгущаются на снегу, и птички, которые не сеют, не жнут, - но едят червяков, а червяки тоже люди.
А люди - величественны, и человек - это величина, но разве человек постоянная величина. Или эта величина имеет погрешности? И вдруг добро - это такая же погрешность, как и зло.
Вера налила себе кофе с молоком, и, когда она допила кофе, оказалось, что она выпила абсолютно весь кофе, оставив в чашке абсолютно все молоко. И шоссе в четыре часа утра было абсолютно пустое, пожалуй, там не было не только машин, но даже уборочных машин, тех, что убирают грязь, оно было абсолютное шоссе под небом, без погрешностей, и ему не было конца, этому шоссе. И животные в отсутствие мороза ходили там, то есть те животные, которые любили тепло: аисты, косули и даже те, которые не любили: травоядные крысы, небьющиеся шубы, кроличьи шапки, и вот что еще - по этому шоссе, которое было не просто шоссе, а его пересекала трамвайная линия и пешеходная дорожка у светофора - и там был дымок. И в этом дымке скопились не то чтобы люди, а то, что могло бы стать людьми, если бы человек был постоянной величиной, и в транзитном облачке света выделилась не то чтобы душа, а собрание (ну как собрание сочинений) всего, что присуще человеку, хотя самого человека и не было, это была гадость и благодать, но без плоти и без формы - просто в чистом виде, а форма и плоть были за. трамвайной линией - всего через несколько часов - часов так в восемь прямо на остановке, где уже стояли люди в виде людей и готовились к Новому году: без хлеба, без дымка, но со льдом, присыпанным песочком, потому что вместе с трамваем приближался 1992 год, и даже в метро, где стояли солдаты на станции с вещевыми мешками, почему-то с белыми мешками, и если оглянуться на них с лестницы, то они все уже стояли убитые на этой станции метро, они были расстреляны, и никакое каббалистическое число, обозначающее человека вообще, не могло им помочь, потому что человек не постоянная величина в метро. Человек размножается посредством любви, а все остальные размножаются посредством прыжков или плавания, кроме гомосеков, про которых Шекспир сказал бы, что это животное об одной спине.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Шепот шума - Валерия Нарбикова бесплатно.
Похожие на Шепот шума - Валерия Нарбикова книги
- Вокзал для двоих - Эльдар Рязанов - Короткие любовные романы
- Второй хлеб на грядке и на столе - Ирина Ермилова - Хобби и ремесла
- Хлебопечка. Лучшие рецепты - Сергей Кашин - Кулинария
- Дикая жара - Наталья Александрова - Детектив
- Жара - Мария Владимировна Славкина - Криминальный детектив
