Мир тесен - Евгений Войскунский
- Дата:08.01.2025
- Категория: Проза / О войне
- Название: Мир тесен
- Автор: Евгений Войскунский
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Товарищ командир! Отсеки проверены, поступление воды в катер не наблюдается.
— Есть, — слышу спокойный голос лейтенанта Вьюгина. — Отдать стропы!
Толчок. Высунувшись из люка, вижу, как взвиваются кверху, к длинной шее рокочущего крана, освобожденные стропы. Все! ТКА-93 на воде, вступает в новую — уже четвертую! — весенне-летнюю кампанию.
Ну, не совсем еще. Не так просто, братцы. Еще надо сдать катер под вымпел.
Дней десять мы, экипаж катера, готовим свои заведования. Взревывают на холостых оборотах моторы. Слышу разговоры о какой-то центровке, о переборке водяной помпы. Деловито стучит пулемет — боцман Немировский посылает в залив первую порцию свинца. Проверяется вся техника, все оружие. Слышу, как командир катера говорит Немировскому:
— Петр Кириллыч, надо на дымаппаратуре редукторы сменить.
— Сам знаю, — ворчит боцман.
— Знаете, так выполняйте! — слегка повышает голос лейтенант Вьюгин.
Вообще-то он выдержанный, не крикливый. Держится прямо, росту среднего, и все у него всегда здорово начищено — пуговицы на кителе, «краб» на фуражке, сапоги. Начищенными до стального блеска кажутся мне и его холодноватые глаза. Темно-русые волосы аккуратно зачесаны на боковой пробор — волосок к волоску. Немного портит лейтенантскую внешность узкий острый подбородок. Говорит он немного в нос, как бы простуженно.
С помощью Пронозы готовлю, проверяю радиоаппаратуру. Аккумуляторы заряжены и перенесены на катер, поставлены в свои гнезда, в крохотный отсек под радиорубкой. Запускаю приемник, в наушники врывается многоголосье эфира. Писк морзянки… напористые саксофоны неведомого джаза… длинная финская фраза… морзянка… задушевный голос Утесова: «Ведь ты моряк, Мишка, а это значит»… нервный картавый тенор: «Im Krimkampfgebiet sind unsere Truppen…[1]» «Krim» — ага, это Крым, в Крыму у фрицев плохи дела, они драпают морем из Севастополя, их топят летчики и братья-катерники Черноморского флота…
Слышимость прекрасная. Порядок на Балтике. Но Проноза не дает мне благостно расслабиться. Бубнит и бубнит: в море всегда помехи… от зажигания своих моторов… от работы чужих радиостанций… отстраиваться от помех — в этом вся сложность… Как бывает? Знаешь по времени, что база работает на тебя, а волна забита, ни черта не разобрать, хоть головой бейся об рацию. Проноза подымает наставительный палец:
— Что делаем в случае серьезных помех? А вот что делаем: переходим с незатухающего приема на тональный. Вот так. Не помогает? Тогда что? — со вкусом продолжает он. — Тогда ничего нам не остается, Земсков, как точнее настроить приемник, изменить накал…
За эту назидательность, наставительность, должно быть, и взяли Пронозу в радиокласс — обучать молодых. Нудноват, между нами, Гарри Петрович. Уже раз семь успел мне рассказать, что папа, заведующий щипальным цехом московской фабрики «Красная роза», назвал его, своего первенца, именем любимого киноартиста Гарри Пиля. Что ж, у меня нет возражений. Вообще-то мне больше нравился Дуглас Фэрбенкс. Помните, как в «Знаке Зоро» он быстрым рочерком шпаги метил противника буквой 2? Но я понимаю, первенцам не дают такие имена, как Дуглас. Гарри — другое дело. Это, наверно, можно.
В пятницу 5 мая с утра началась подписка на государственный военный заем. Я подписался на два месячных оклада. Пускай идут на оборону. Деньги нам не очень-то и нужны — куда их девать? Дело шло быстро. К десяти ноль-ноль вся бригада подписалась, и началась сдача под вымпел.
Это вот что означает: флаг-специалисты штаба бригады и специалисты дивизионов проверяют готовность экипажей и техники к началу кампании. Это вам не долбить лед пешней — соображать надо. Особенно если ты не старослужащий на бригаде («флажки» знают старослужащих и не очень гоняют), а молодой. Молодых у нас на катере двое — Миша Дедков, действительно молодой, ученик моториста, и я — старый, стреляный воробей, вдруг под конец службы решивший поменять специальность.
Опасаюсь за Дедкова: больно робок. Он с Брянщины, только прошлой осенью освобожденной от немцев. При виде любого начальства Дедков тушуется. Льняная голова с острой макушкой втягивается в плечи, коленки (тоже острые) подгибаются, вытаращенные глаза делаются почти белые, в них мелькает жалкое, потерянное выражение. Он у нас пуганый. Даже своего командира отделения, добродушного старшего краснофлотца Дурандина, побаивается, не говоря уж о старшине группы мотористов или, проще, механике — хрипатом хитреце Рябоконе. Но больше всех Дедков боится грозного боцмана Немировского, хотя прямо ему не подчинен. Надеюсь, флагмех, человек интеллигентный, не слишком испугает Мишу.
Надо мне, однако, о себе подумать. Старший лейтенант Скородумов, бывший командир торпедного катера, а ныне связист дивизиона, мне спуску не даст.
Тощий, узколицый, с изуродованными пальцами (в кампанию 42-го осколок чиркнул по левой руке, лежавшей на прицеле), он протискивается ко мне в радиорубку, отрывисто говорит:
— Приготовьте рацию для работы.
Как учили, включаю антенну, аккумулятор, рацию. Я весь — внимание. По первому слову Скородумова готов хоть за борт сигануть. Очень хочется, чтоб он оценил мое рвение. Теперь — внутренняя связь. В наушниках слышу чуть искаженный техникой голос дивсвязиста. Отвечаю. Слышимость хорошая. Вдруг связь обрывается на полуслове. «Вас не слышу. Вас не слышу», — говорю монотонно, как принято у радистов. Скородумов снимает шлем. Я тоже проворно стягиваю с головы наушники.
— Почему не слышали? — вопрошает он, шевеля изуродованной кистью, будто удерживая себя от естественного желания вцепиться клешней мне в горло.
Но я ученый. Меня Проноза не зря натаскивал. И про уловки, к которым прибегают «флажки» при опросах, я осведомлен. Меня, товарищ старлей, не ухватите голыми руками.
— Вы нарушили контакт ларингофона.
Так я правильно отвечаю Скородумову, а сам ем его глазами. Конечно, чтоб размягчить малость, его и серной кислотой не возьмешь. Понимаю, что нету у дивсвязиста оснований нежно любить новичка-перестарка, свалившегося ему на голову перед новой кампанией. И все же я ужасно хочу понравиться.
— В бою сбита мачта, — бросает он новую «вводную». — Как укрепите антенну?
— Переношу антенну на флагшток, — четко рублю ответ.
Ожидаю: «А если и флагшток сбит?» Но Скородумов понимает, что тут я тверд. И следующая «вводная» уже посложнее:
— Вышли из строя дросселя низкой частоты выходной лампы. Ваши действия?
— Разрешите подумать, — говорю.
Он, вместо ответа, уставился на свой хронометр.
Так. Я мысленно отыскиваю в схеме передатчика эту лампу. Значит, выключить ее из схемы… Значит, проводничком — напрямую… А, вот как: сетку первой лампы с анодом второй…
Скородумов хмыкает и опять шевелит клешней — это, как видно, сигнал о новой атаке.
— Включите бортовые огни.
Огнями вообще-то ведает боцман, не мое это дело, но не будем мелочиться. Я ведь знаю, как они включаются. Ладно, и тут:
— Как обращаться с пистолетом Вери?
Удар, что называется, в солнечное сплетение! Что мне до этой ракетницы? На кой она мне черт? Мое дело — радиосвязь…
— Пистолет Вери, — говорю вкрадчивым, самому неприятным голосом, — не входит в мое заведование. Это дело боцмана…
— Входит, не входит — должны знать! — Скородумовская клешня теперь покойно висит. Дело сделано: я повержен. — Если боцман убит? Из строя выйдет? Должны уметь заменить! — отрывисто выкрикивает дивсвязист. — Полная взаимозаменяемость на торпедном катере! Поняли, Земсков?
— Понял…
Зачем, ну зачем подался я на катера эти чертовы? Сидел бы себе в родных СНиСах, помогал бы Феде Радченко затраливать подводные кабели… Вот и нарвался на позорную несдачу зачета. Что же теперь делать-то?..
— Что ж, Земсков, — сухо резюмирует Скородумов. — Специальность — более-менее. Выйдем в море — подучишься. А смежные специальности — изучать!
— Есть изучать! — рявкаю я.
«Флажки» покидают катер. Мы, экипаж ТКА-93, выстраиваемся на верхней палубе лицом к стенке. На правом фланге — невозмутимый лейтенант Вьюгин. Пуговицы на его кителе — пять ослепительных кружков. Механик старшина первой статьи Рябоконь кривит в улыбке красногубый насмешливый рот, а мичманка у него заломлена набок. Дальше сонно щурит глаза на весеннее солнышко Володя Дурандин по прозвищу «Скворечник» — это из-за крупной и будто прямоугольной головы. Замыкаем строй я и Дедков, двое молодых, до смерти напуганных «флажками». Возле мачты стоит, насупив черные, на поллба размахнувшиеся брови, боцман Немировский — держит в руке фал с привязанным вымпелом.
И на всех других катерах выстроились экипажи. А на стенке — комбриг, начполитотдела, начштаба, командиры дивизионов, штабные офицеры. Тут и духовой оркестр. Солнце плещется в медных трубах, как игривый младенец в ванне. Перед оркестром капельмейстер, маленький старлей административной службы, сильно вытянул из кителя шею в сторону начальства. Ждет.
- СКАЛ – альтернатива традиционному стационару - Эдуард Пихлак - Медицина
- Живи с молнией - Митчел Уилсон - Научная Фантастика
- Две недели в другом городе - Ирвин Шоу - Современная проза
- Звездный десант [= Звездные рейнджеры; Звездная пехота; Космический десант; Солдаты космоса] - Роберт Хайнлайн - Социально-психологическая
- Шаровые молнии - победители - Б. Магомедов - Научная Фантастика