Дневник немецкого солдата - Пауль Кёрнер-Шрадер
- Дата:21.10.2024
- Категория: Проза / О войне
- Название: Дневник немецкого солдата
- Автор: Пауль Кёрнер-Шрадер
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Никак нет! — закричал я, почувствовав, что Сименс, вполне трезвый, желает поиздеваться над господином Зобанским, которого он терпеть не мог, как и все мы. — Я очень рад и первому пункту, господин старший лейтенант медицинской службы. И даже второму!
Зобанский вскочил и вышел из комнаты.
А Гревер откупорил еще несколько бутылок, и гулянка продолжалась.
Из-за туманов погода стояла нелетная, раненых из котла не вывезли, и в нашем эвакогоспитале была относительная передышка. Наверно, мы бы кутили до утра, радуясь нелетной погоде. Но для других она оказалась летной. Об этом нас известил бьющий по нервам вой сирены.
В комнату влетел длинный Баснер (он как раз дежурил) и неуклюже доложил:
— Господин лейтенант… Господин старший лейтенант медицинской службы. Тревога! На этом, как его… На складе снабжения… Все того… Намертво. Затребована команда санитаров.
— Баснер, неужели там все того? — насмешливо спросил Сименс. — Намертво, как вы говорите? Тогда мы там не нужны. Пусть туда отправляется похоронная команда.
— Не могу знать, господин старший лейтенант медицинской службы!
Унтер-офицеры один за другим покинули комнату Сименса. Доктор крикнул вдогонку Рейнике:
— Эй, послушайте! Ваша дорога из мертвецов скоро, пожалуй, дойдет и до Ратенова[9]!
Гревер, убиравший посуду и бутылки, поднял левую ногу и почесал пятку. Мы отлично знаем этот излюбленный жест Гревера. Так он показывает, что, мол, скоро всем нам придется смазывать пятки.
А из коридора донеслась ругань Геринга:
— Черт знает что такое! Каждую ночь одно и то же. Пора начинать наступление. Какого дьявола они там медлят!
Веселенькая жизнь!..
* * *Возчик торфа каждый день твердит мне:
— Пистоль, битте, пистоль…
Сегодня он принес мне палочку хрена, убеждая, что это целительное средство для моей глотки, и тут же снова спросил об оружии.
Не могу же я сказать ему, что нахожусь под следствием и обстановка для кражи оружия самая неподходящая. За мной следят. Возможно, не только Зобанский и Геринг. В новом приказе сказано, что все поступающее от раненых оружие должно быть сдано в течение суток. Мне могут специально подбросить пистолет, предварительно записав его номер, а потом проверят, сдан ли он.
Набрав несколько винтовок и пистолетов, я оформил на них документы и сам отвез в комендатуру. Надо же, чтобы так случилось: ни одной свободной машины, ни одного попутного транспорта, винтовки и пистолеты пришлось везти именно на тех санях, которые должны были бы доставить это оружие в лес. Возчик торфа смотрел на меня, как на врага. Конечно, он считает меня ренегатом, раз я отдаю оружие его врагам.
Фельдфебель, принявший от меня в комендатуре оружие, сказал:
— Только сдавай все вовремя и точно оформляй. Тут вчера повесили одного унтер-офицера. Он сбывал оружие Ивану за большие деньги.
Мне кажется, что следят за каждым моим шагом. Я сознаю, что скорее всего это нервное заболевание. В таком состоянии легко заболеть манией преследования. Но я ничего не могу с собой поделать. Я очень устал. Иной раз я кажусь себе трусом. Я избегаю встреч с Григорием, особенно после того, как он упрекнул меня на днях чуть ли не в отступничестве.
— Унтер-офицер, вы тяжело больны? — сказал Григорий. — Сердце капут и совесть капут?
Ложное, нелепое положение. Я же не потерял совести, не изменил своим убеждениям, не растерял свою ненависть к фашистам. Но я хорошо знаю все повадки гестапо. За минувшее десятилетие у меня было немало возможностей познакомиться с его приемами. Нет, как ни мучительно это для меня, надо подождать, пока вся эта история с Венделем не забудется.
Впрочем, одно я могу сделать: сохранить спрятанные под полом винтовки, чтобы потом, при удобном случае, переправить их в лес, а пока…
Сегодня возчик торфа наконец улыбнулся мне, когда увидел на своей вечерней справке старый знак: галочку. В мешок с картофельными очистками я сунул несколько гранат. Они без номеров, значит, можно рискнуть. Хоть это капелька, но на душе легче.
* * *Все время твердили то о наступлении, то о «выравнивании фронта». Потом стало известно, что котел под Сухиничами ликвидирован. Правда, о том, кто его ликвидировал, умалчивают.
А сегодня объявили, что мы отходим. Но Геринг с присущим ему пылом заявил:
— Это начало наступления. Кремль скоро дрогнет.
И Зобанский с видом победителя изрек:
- Теперь русские попадут к нам в окружение. Мы их затянем, а тогда начнется…
Канонада уже слышна в той стороне, где Ржев. Вскоре стало известно, что город сдан в порядке «выравнивания фронта».
Наступило то, чему мы до сих пор не хотели верить. Полудохлый остаток нашего взвода получил приказ отойти. Ввиду полнейшего истощения сил нас отправляли на отдых в Вильнюс. Одновременно пришел и приказ об окончательном «выравнивании фронта» с точным указанием срока исполнения. Все стараются перекричать друг друга. Каждый спешит выпить весь свой запас водки и разжиться новым.
Как мне не хочется отступать вместе со всеми! Я предпочел бы присоединиться к партизанам и воевать с ними против фашистов.
Надоел мне этот Геринг, который с апломбом сообщает лишь одному ему известные новости.
— Мы будем укомплектованы, — твердит он, — и, когда стает снег, двинемся на Москву. Мы возьмем Москву. Недаром наш фюрер давно не выступает. Он молчит, а это всегда что-то означало. Многозначительное молчание.
Но Гревер в ответ задирает левую ногу и чешет пятку. Раньше он делал это молча, теперь он говорит:
— Сегодня ночью мне снилось, что мы драпаем.
* * *Всех пленных, кроме истопника, куда-то отправили. Я даже не успел проститься с Григорием.
До нашего отхода осталось три дня. В канцелярии внезапно появился Алексей. Не обращая на меня внимания, он прошел прямо к фельдфебелю Бауманну; представился как переводчик городской управы и сказал, что его прислали проверить исправность центрального отопления. Когда госпиталь отсюда выедет, помещение займет другая воинская часть, управа отвечает за порядок.
Я вмешался в разговор Бауманна с переводчиком и сказал, что трубы в нескольких местах текут, а на втором этаже в радиаторы попал воздух.
— Пойди-ка, Рогге, покажи ему, что надо сделать, — сказал Бауманн, — ты лучше меня это знаешь.
Мне только этого и надо. Мы прошли с Алексеем в приемный покой, и я показал ему место, где под полом спрятаны двенадцать винтовок и более тысячи патронов.
Осматривая отопление, Алексей делал какие-то пометки в блокноте. А я шептал ему:
— Наша армия отходит, я хочу остаться с вами. Скоро сюда придет Красная Армия. Я хочу перейти к вам.
— Мы обсуждали это, товарищ Карл, — ответил Алексей, — и решили, что твоя работа в фашистском тылу важнее.
Мы спустились в котельную. Заметив мое огорчение, Алексей сказал:
— Всюду в нашей стране ты найдешь товарищей и получишь возможность нам помогать. Свое умение ты уже показал, товарищ Карл. Не в наших обычаях расточать похвалы, но ты нам крепко помог, раздобыв проволоку. Мы подсоединились к линии связи вашего транспортного штаба и перехватывали донесения о времени прибытия эшелонов. Ты же знаешь, что мы не пропустили ни одного эшелона, не пощипав его. В этом и твоя заслуга. Кабель лежит под снегом, мы собирались весной закопать его в землю. Но теперь в этом уже нет нужды. Скоро прогоним фашистов и отсюда. Прощай, Карл. Мы тебя проверили. Ты испытание выдержал. Подбрасывай и впредь песок в фашистскую военную машину. Все наши товарищи передают тебе и товарищу Квадратному привет.
Алексей обнял меня, расцеловал, и мы с ним расстались.
Вечером я передал Рейнике привет и благодарность товарищей из леса.
— Сегодня мы пить не будем, — сказал он. — Хотя повод для этого у нас есть.
* * *Перед нашим отъездом прибыл целый мешок почты. Конечно, письма безнадежно устарели. «Мы живем хорошо, все здоровы», — написано в одном письме. И читая это, невольно думаешь, что речь идет о прошлом. Живы ли родные сейчас? Два месяца в наше время — такой срок, что можно тысячу раз умереть. Так что утешительные известия недействительны, а вот печальные — те не стареют. Моя жена, отлично овладевшая эзоповым языком, пишет: «…Господин Таль уже давно лежит в больнице, он совсем плох. Профессор установил, что ему осталось недолго жить, болезнь зашла слишком далеко». Таль — «долина», людей с такой фамилией я не знаю среди своих знакомых. Значит, речь идет о человеке, имя которого я могу вспомнить по ассоциации. В переводе на нормальный язык это означает, что наш сосед и товарищ Альфред Берг — «гора» — приговорен к смерти. Так мы всегда переписываемся с женой, и я умею точно расшифровывать ее иносказания. Да, Берга давно взяли в «больницу». Еще одна жертва!
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Неизвестная революция 1917-1921 - Всеволод Волин - История
- Записки из подполья - Федор Достоевский - Русская классическая проза
- Наследие богов. Книга вторая. Идущие за солнцем - Сергей Матросов - Прочие приключения
- Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг. - Сергей Волков - Биографии и Мемуары