Долина белых ягнят - Алим Кешоков
- Дата:29.09.2024
- Категория: Проза / О войне
- Название: Долина белых ягнят
- Автор: Алим Кешоков
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кураца постеснялась зайти в чайную, где явно собралась мужская компания. Ни у кого ничего не узнав, она забралась в кабину, устроилась на заднем сиденье в самом углу, стараясь занять как можно меньше места, и стала ждать. Кончится же когда-нибудь застолье. Ей бы попасть в райцентр, а уж до кирпичного завода она как-нибудь доберется…
Проснулась она от толчка. Машина неслась по дороге. Сначала Кураца не могла взять в толк, где она, потом все вспомнила, хотела спросить шофера, докуда он ее довезет, подалась вперед и… замерла от изумления.
За рулем сидел сам Чоров. К нему прижалась какая-то женщина в кудряшках, выбивавшихся из-под шапочки. Чоров вел машину левой рукой, правой обнимал спутницу. Кураце стало неловко. Ей бы остановить машину, попросить извинения и выйти, но с другой стороны. Верхний Чопрак давно остался позади, остаться ночью одной на дороге опасно, да и волки. И как это ее угораздило! Чоров, не подозревая, какой сюрприз таится у него за спиной, то целовал пассажирку, то говорил без умолку или напевал что-то. Таким Кураца никогда не видела «райнача». В кабине пахло вином, чесночным соусом. Чоров явно подвыпил.
«Виллис» пошел вниз. Фары слабо освещали дорогу. Кураца успокоилась, поняв безвыходность своего положения, и снова задремала. Трое суток без сна не каждому под силу. Сестра умоляла ее прилечь на часок, отдохнуть, а как приляжешь, если людскому потоку нет конца. Всех надо накормить, выслушать все соболезнования…
Время от времени она просыпалась — целуя свою приятельницу, Чоров вообще бросал руль, и старенький «виллис» то заносило в сторону, то подбрасывало на колдобинах. Дорога казалась бесконечно долгой. «Куропатка сама залезла в силок», — думала о себе Кураца.
Внезапно Чоров остановил машину, вылез, обошел ее с другой стороны, открыл дверцу. У Курацы екнуло сердце. Она думала, что сейчас будет разоблачена. Однако Чоров смотрел не на пес.
— Что ты, что ты! — фальшиво заверещала женщина. — Разбойник… Видно же! Вдруг кто-нибудь проедет! Прикрой дверцу.
— Только аллах видит. И тот, наверное, занят чем-нибудь более важным. — Чоров изо всей силы что-то рванул.
— Не рви. Я сама. Молния же…
Наконец, Чоров вернулся на водительское место. Кураца сгорала от стыда. Дама торопливо приводила в порядок свои туалет. Теперь машина пошла быстрее.
Какое-то время было тихо. Потом женщина заговорила, смеялась, кокетничая с Чоровым, прижимаясь к нему.
— Мешаешь вести. Свалимся вниз, — беззлобно журил спутницу Чоров. Теперь он не решался и на миг оторвать глаз от узкой дороги, вьющейся над бездной. По обеим сторонам мрачно высились скалы.
— Я ничего не боюсь. В пропасть, так и пропасть. Лишь бы с тобой. — Женщина потянулась, звонко чмокнула Чорова в щеку. — Воина все спишет, правда?
— Одно спишет, другое запишет… — развеселился и Чоров.
— Твоя жена все запишет. Ты ее не боишься?
— Волков бояться — в лес не ходить. Откуда она узнает? Свидетелей нет. Ты доносить не станешь.
Наконец «виллис» остановился.
Ночь была глухая, ни луны, ни звезд. Чоров въехал в гараж, выключил мотор, вылез, хлопнул дверцей и удалился. «Кончилось мученье», — подумала Кураца, собираясь выбраться из заключения, и тут — о, ужас! — она услышала, как Чоров снаружи запирает гараж. От страха она чуть не потеряла сознание.
Пришедший утром шофер принял незнакомую женщину за воровку, хотел позвать милицию, но в конце концов ограничился тем, что привел ее к Чорову.
Чоров в эту ночь вообще не уходил домой, устроившись на старом диване в кабинете. Он только успел надеть брюки и собрался идти умываться, когда конвоируемая шофером перед ним предстала Кураца.
Чоров моментально все сообразил, поспешил выпроводить парня и, как только за тем закрылась дверь, прошипел:
— Значит, все время была в машине? Все видела?
Кураца лгать не умела. Пришлось сознаваться во всем чистосердечно.
— Клянусь памятью матери, не хотела я, меня бы меньше грызла совесть, если бы я была той женщиной.
— Не бойся. Тебе это не грозило. — Чоров стремился побольнее уколоть уже немолодую Курацу.
— Считай, что я ничего не видела, не слышала. Я сгораю от стыда, проклинаю себя. — Бедняжка словно бы пропустила мимо ушей обидные слова, только углы губ дрогнули.
— Болтовня! Ломаного гроша в базарный день не стоит. Знаешь пословицу: молчание — золото? Понесешь, как сорока на хвосте, сплетню, — сойдет за бабью трепотню, а вот молчание твое может стать золотом. Умеешь молчать? Ты ведь не простая женщина, ты же руководящий работник.
— Клянусь памятью близких, в могилу унесу.
— Не надо в могилу. Помолчи хотя бы года три. Уговор: пока ты хранишь тайну, ты не услышишь от меня «нет». О чем бы ни просила — исполню все. По рукам?
— Буду молчать. Просьбами обременять не собираюсь.
— Тогда все. На той машине тебя довезут до завода. Ты меня не видела, я тебя не видел. — Чоров злобно глядел на Курацу. — Если сболтнешь, пеняй на себя. Ты тоже не святая. Не за красивые глаза тебе румыны давали черепицу для продажи. Ты, можно сказать, работала у оккупантов торговым агентом. Да и кто знает, что у вас происходило в траншее, когда солдаты выгружали черепицу. Там тоже было темно.
Вот тут уж Кураца взорвалась. Сознание собственной правоты и безгрешности придало ей сил:
— Что значит — «не святая»? Я путалась с румынами? Негодяй! — Кураца шагнула вперед. Чоров испуганно попятился. Лицо женщины пылало гневом. — Говори, если знаешь обо мне что-нибудь дурное! Говори с районной трибуны, с областной. Я не боюсь. На ту же трибуну поднимусь и я. И люди мне поверят. За мной нет ничего, что помешало бы мне взглянуть в глаза моему мужу, если бы он вернулся, в глаза незабвенного моего сына Аслануко. Ты оскорбил не меня одну, ты оскорбил память моих близких, павших на войне…
Чоров растерялся:
— Я не хотел тебя оскорбить. Подумаешь, гурия с небес сошла. Слова о ней не скажи. Ладно, извини, если обидел. Иди, садись в мою машину, и с богом. К этому разговору мы больше не вернемся. В конце концов, мой грех невелик. Подумаешь, доставил удовольствие незамужней женщине…
Позже Апчара и Кураца назвали описанную выше поездку Курацы «левым рейсом», и если надо было о чем-нибудь попросить Чорова, Апчара говорила Кураце: «Сходи еще раз, напомни ему «левый рейс».
На самом деле в те времена Чоров страшно боялся за свою репутацию: пылинка упадет — сдувал. Скрепя сердце он выполнял просьбы Курацы, которая, поразмыслив, решила использовать «райнача» в интересах дела, каким занимались они с Апчарой. Во время весенней вспашки велено было всех коров запрячь в плуг. Кураца пошла к Чорову с просьбой освободить от повинности тех животных, что находились в личном пользовании рабочих завода. Дескать, рабочие — не колхозники, за вспашку ответственности не несут. Чоров согласился. Нужен был лес для ремонта глиномешалок. Кураца попросила Чорова разрешить ей нарубить десяток кубометров в порядке санитарного ухода за лесом. Разрешил. А куда денешься? Ларек на заводе долго не открывали. Горторг сопротивлялся: «Вы сельская местность, а мы торгуем в городе». Райпотребсоюз тоже нашел причину: «Вы рабочий класс, вы на иждивении у госторговли». Кураца опять кинулась к своей палочке-выручалочке…
— Так Чоров вносил плату за хранение тайны, — засмеялась Апчара.
— Какая же плата? Это его дело, — возразил Доти.
— Да кто к нему пойдет с личной просьбой? Я, например, не пойду ни за что.
— Кулов о нем с похвалой говорил: мол, оседлает ветер — инициативный, быстрый, знает свое дело. Вожак, одним словом.
Апчара категорически опровергла эти похвалы:
— Какой он вожак? Просто когда нет волов, в плуг впрягают телок. Нашему району не везет. Первым секретарем райкома избрали фронтовика, только что демобилизованного. Он лежит в больнице в тяжелом состоянии. Второй секретарь — мать новорожденного сына. На работу не скоро выйдет. Третьего не подобрали. Вакансия. Вот Чоров и выбился в крупные начальники. За все хватается, все вопросы решает по собственному усмотрению. Ему ужас как хочется стать постоянным «первым человеком», головным журавлем районного масштаба. Ночью спит и видит, как его избирают на этот пост. Оттого он на ходу и рвет подметки, оттого Кулову дым в глаза пускает. Что хочешь делай, но подавай ему план. Как — это его не интересует. Цифры нужны. «Таблицу умножения знаешь?» — «Знаю». — «Делай план, иначе с тебя живого не слезу».
Поедет в область — первым выходит на трибуну; на пленумах, на активах то же самое! — Апчара перевела дух. Собеседник молчал, обдумывая услышанное. — Вас вот он боится. Вьюном вьется. Скажет слово — смотрит в вашу сторону. А так он, знаете, как с нами разговаривает? Только что усы у мужчин не пообрывал.
- Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова? - Татьяна Нефедова - Отраслевые издания
- Двор. Баян и яблоко - Анна Александровна Караваева - Советская классическая проза
- Пакт Путина-Медведева. Прочный мир или временный союз - Алексей Мухин - Публицистика
- Дело музыкальных коров - Эрл Гарднер - Классический детектив
- PR-элита России: 157 интервью с высшим эшелоном российского PR - Роман Масленников - Маркетинг, PR, реклама