Избранное. Романы и повести. 13 книг - Василий Иванович Ардаматский
- Дата:20.06.2024
- Категория: О войне / Шпионский детектив
- Название: Избранное. Романы и повести. 13 книг
- Автор: Василий Иванович Ардаматский
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Николай чуть кивнул, смотря на Бьюкенена недобро сузившимися глазами.
— Думаете ли вы, ваше величество, об угрозе революции? — Бьюкенен не отрываясь смотрел в глаза монарха. — Знаете ли вы, что на страшном языке революции говорят уже повсеместно? Но что самое страшное — это проникло и в армию. Страшно подумать, как могут дальше развиваться эти события. Кто защитит вашу семью, если развяжутся инстинкты толпы? Люди, знающие положение лучше меня, говорят, что революцию сейчас может подавить только армия.
— Что-то мне непонятно — то вы говорите, что в армии революция, и в то же время армия должна подавлять революцию. И вообще мне кажется, вы преувеличиваете эту опасность, — совершенно спокойно заключил Николай и встал, одергивая суконную гимнастерку.
Расчет вызвать у царя тревогу перед революцией, а значит, действия, не оправдался. Царь разговаривать на эту тему не стал…
В дневниковой записи Бьюкенена об этой встрече с царем он рисует себя эдаким ангелом-хранителем русской монархии. В ней и следа нет главного направления разговора — разведки царя как единственной оставшейся в России реальной силы, способной снова сделать активным русский фронт против Германии. Это, и только это, волновало тогда английского посла…
Но то, что царь был действительно возмущен Быокененом, можно установить по одному очень серьезному факту. У Бьюкенена в царской семье, как мы знаем, был свой преданный человек — великий князь Николай Михайлович. Через него посол знал все о жизни Романовых. Кроме того, Бьюкенен не раз использовал великого князя для влияния на царя в определенном, нужном Англии направлении. Как раз за неделю до визита к царю Бьюкенен имел встречу с Николаем Михайловичем, и они сговорились, что великий князь до встречи посла с царем тоже произведет соответствующий нажим н монарха, что, очевидно, и было сделано, так как спустя два дня после своей аудиенции у царя Бьюкенен получил следующую записку от великого князя:
«Первое (14.1.1917 г.).
Для вас одного.
Дорогой посол!
Я получил повеление от его величества императора удалиться на два месяца в свое Крушевское имение (близ Херсона).
До свидания и всего хорошего.
Да здравствует Англия и да здравствует Россия!
Сердечно вам преданный Николай М.».
Так Бьюкенен накануне революции лишился своего очень важного помощника. А до полного краха русской монархии оставалось меньше двух месяцев…
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Может создаться впечатление, будто русский царь опасности революции не понимал, а поэтому и вся российская власть в этом направлении бездействовала. Это не так. Первая русская революция 1905 года стала для царя грозным уроком, и мы знаем, что он, оберегая трон и монархию, проявил тогда и решимость и беспощадность, по праву заслужив звание Николай Кровавый. Но у него, очевидно, возникла тогда и уверенность, что достаточно иметь хорошего министра внутренних дел и решительно действующую жандармерию и можно покончить с любой смутой. А эта уверенность помешала ему разобраться, что угроза новой революции во сто крат опасней, потому что она впитала в себя силу и гнев всего народа, поднятого на борьбу великой правдой большевиков.
Жандармский генерал Курлов, отличившийся как безудержный лихоимщик и беспощадный каратель первой революции, в 1917 году сбежал в Германию и затем опубликовал там немало воспоминаний о своей верной службе царю. В одном из них он пытается анализировать позицию царя в отношении революции… «Государь, — пишет он, — находился в трагическом неведении о масштабе опасности, созданной на этот раз очень сильной политической партией большевиков, сумевших проникнуть буквально во все поры общества. Уводило его от революции еще и то, что лица, отвечавшие за порядок в государстве и охранение монархии, докладывали ему то, что было на поверхности, что муссировалось газетами и в слухах, и тогда внимание государя отвлекалось то Родзянко с его в общем безопасными идеями, то интригами в дворцовых кругах, то какими-нибудь узковедомственными делами. И еще одно — у него сохранилось наивное представление, что все призванные им к власти лица делают каждый свое дело, а значит, все идет как надо… А мы в это время, засучив рукава и без перчаток, пытались гасить повсеместный подземный пожар, схожий с тем, как горят торфяные болота, когда огня не видно, а воздух накален… Я часто бывал в доме на Александровском — там круглосуточно шла напряженная работа, там все было похоже на фронт, и петроградские тюрьмы были забиты пленными с этого фронта, так что петроградские большевики не могут пожаловаться, что мы были к ним невнимательны, и не случайна их ярость к одному слову «жандарм»…»
Мрачный дом на углу Александровского проспекта и Мыт-нинской набережной, что возле Биржевого моста, официально именовался «Отделение по охранению общественной безопасности и порядка Петроградского градоначальства и столичной полиции». Коротко — петроградская охранка. Здесь был центр борьбы царской власти с революционным Питером.
Итак, дом петроградской охранки на углу Александровского проспекта и Мытнинской набережной. В то время, о котором наш рассказ, главным человеком в этом здании был генерал-майор отдельного корпуса жандармов Константин Иванович Глобачев. Прежде чем в начале 1915 года оказаться на этом посту, он занимал высокие жандармские должности в Гродно, в Варшаве, в Нижнем Новгороде. Но царь запомнил его по службе в Польше, где имя Глобачева было окружено всеобщей ненавистью.
Потом он получил назначение в жандармское управление Нижнего Новгорода, затем год проработал в Севастополе и оттуда в начале 1915 года был переведен в Петроград.
И в Нижнем и в Севастополе он действовал энергично, ожесточенно, беспощадно. Когда началась война и газеты трубили о патриотическом единстве и воодушевлении русского общества, Глобачев продолжал хватать людей по малейшему подозрению. Дело дошло до того, что севастопольский губернатор послал в Петроград жалобу, в которой писал, что «действия жандармского управления вызывают в городе вредное общему духу раздражение».
Не сыграла ли эта жалоба свою роль в назначении Глобачева в Петроград, где в это время уже требовалась сильная и беспощадная рука?..
В петроградской охранке окна кабинета Глобачева выходили во двор. Тоже, наверно, из предусмотрительности. Но от
- Пролог в поучениях - Протоиерей (Гурьев) Виктор - Православие
- Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953) - Мозохин Борисович - История
- Пирровы победы - Александр Марков - Фэнтези
- Айка - Елена Андреевна Тюрина - Триллер / Ужасы и Мистика
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив