Казнь. Генрих VIII - Валерий Есенков
- Дата:04.09.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Казнь. Генрих VIII
- Автор: Валерий Есенков
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Казнь. Генрих VIII" от Валерия Есенкова
📚 "Казнь. Генрих VIII" - захватывающая историческая аудиокнига, рассказывающая о жизни и правлении одного из самых известных монархов Англии - Генриха VIII. В центре сюжета - его сложные отношения с женами, политические интриги и кровавые события, которые происходили во времена его правления.
Главный герой книги, Генрих VIII, предстает перед слушателями во всей своей сложности - жестокий тиран, влюбленный мужчина, хитрый политик. Его решения и поступки оказывают огромное влияние на ход истории, и до сих пор вызывают интерес и споры среди историков и поклонников истории.
🎧 Автор аудиокниги, Валерий Есенков, с легкостью переносит слушателей в далекое прошлое, погружая в атмосферу cредневековой Англии и рассказывая о событиях, которые изменили ход истории. Его яркий и запоминающийся стиль позволяет окунуться в мир прошлого и прочувствовать все перипетии жизни Генриха VIII.
📖 На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать лучшие аудиокниги на русском языке. Здесь собраны бестселлеры различных жанров, которые подарят вам удивительные моменты в мире литературы.
Не упустите возможность окунуться в захватывающий мир "Казни. Генриха VIII" вместе с Валерием Есенковым и узнать больше о жизни и правлении этого загадочного монарха!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Масло выгорело в плошке, оставленной верной Дороти. Слабый огонь подёрнулся и угас.
Узник не заметил, что сидит в непроницаемой тьме.
Вперился в своё прошлое с увлечением, хорошо узнавая и как будто не узнавая, хотя твёрдо помнил каждое слово, и шум городка, переполненного чужими людьми, звучал неумолчно в ушах.
Что-то внезапное, необычайное открывалось в прошлом, беспокойное, смутное, наводившее на какую-то важную мысль.
Повсюду в зале заседаний и в прочих людных местах занимал первое место, ни на дюйм не дозволяя умалить свой престиж, который был там престижем страны и короля. Требовал поместить его тотчас после двух королев. Его поселили на подворье курфюрста, а в зале переговоров отвели самую высокую, самую почётную из скамей, так что выше сидели одни королевы. Был немногословен и строг, как подобало представителю великой державы и могучего монарха, союза с ним добивались и Луиза и Маргарита. Но, поразительно, ему почти не приходилось вмешиваться в эти боевые переговоры о мире, которые каждый день могли завершиться новой войной. Переговоры складывались по его желанию как-то сами собой, не требуя ни королевских денег, ни кардинальских интриг.
С нарастающим любопытством следил, как эти бранчливые дамы, ежеминутно готовые вцепиться одна другой в глотку, лишь бы не уступить сопернице ни слова, ни буквы в мирном трактате, в конце концов уступали, не в силах не уступить, и соглашались сквозь зубы на предложение заклятого, жаждущего победы противника, в самом деле повинуясь, как предрекал кардинал, немилосердному сцеплению самых неожиданных обстоятельств и продвигаясь против воли своей к нелюбезному, но неизбежному миру. Видел, как с разных сторон прибывали гонцы, по два и по три на дню. Знал, что курьеров поджидали в засадах, выкрадывая бесценную почту, иногда убивая посланца, лишь бы вырвать необходимую тайну. Ему самому предлагали продать или перепродать секретные вести, которые он получал то из Ламбетского дворца, то из Гринвича, то от послов в Испании, Франции и Италии. Доносили, что французы медленно откатывались от Неаполя, не имея ни пороха, ни физических сил, чтобы продолжить осаду. Между солдатами началась эпидемия. Внезапно умер Лотрек. Главнокомандующим был назначен Сен-Поль, но он уже ничего не мог изменить. Двадцать первого июня он был разбит. Вновь, как при Павии, Франция всё проиграла в Италии. Путь на Париж был открыт. Вторжение испанцев представлялось решительно всем неминуемым. И было немыслимо слышать, как Маргарита Бургундская, ещё презрительней кривя плоские бледные губы, предлагала не безоговорочную капитуляцию с потерей Бургундии и контрибуцией в несколько миллионов флоринов, а самый незамедлительный мир. И было ещё немыслимей слышать, как разъярённая Луиза Савойская кричала, подпрыгивая, брызжа жёлтой слюной, что великая Франция никогда, вы слышите, никогда, никогда и ни при каких обстоятельствах не склонит гордой своей головы ни перед кем, вы слышите, ни перед кем, ни перед кем, ни перед чьим-то императором и королём.
В ответ Маргарита, презрительно щуря глаза, просила Бургундию, чтобы приобретением этой провинции возместить те убытки, которые племянник её понёс в победоносной войне.
Привскакивая на месте, Луиза злобно пищала, что эта исконная земля галлов никогда не отойдёт к паршивым испанцам и глупым немцам, вы слышите, никогда, никогда.
Королевы покидали зал переговоров разгневанные, ночью принимали гонцов и советников и наутро встречались как ни в чём не бывало, непримиримые как никогда, всё больше и больше уступая друг другу.
Ему было известно, что со дня пленения сына Луиза вела переговоры с Сулейманом Великолепным. Её не страшил тот позор, какой она навлекала на христианскую Францию, обращаясь за помощью к мусульманам, ради спасения сына любой позор она готова была взять на себя.
Столетия перед тем французские короли мечтали наяву и во сне о крестовых походах против неверных. Карл Шестой в своё время ходил против турок, но был ими разбит. Карл Восьмой грезил осадой Стамбула. Людовик Двенадцатый проповедовал священный поход, но так и не собрался его совершить. Теперь король Франсуа носился с грозным проектом объединить всю Европу для окончательного разгрома империи зла и, добиваясь имперской короны, клялся германским курфюрстам:
— Если меня изберут императором, то три года спустя, не позднее, я буду в Константинополе или меня не будет в живых.
И вот буйный сын в качестве пленника томился в каменном мешке мадридского замка, а Луиза, повинуясь слепому материнскому чувству, поправ вековые традиции французской политики, с молчаливого согласия сына, павшего духом, толкнула турецкую армию на беззащитную Венгрию. Тридцать тысяч венгерских солдат легли костьми на Могачской равнине. Буда пала. Венгрия была опустошена и включена в обширные владения ненасытного Сулеймана. Австрия стояла перед угрозой вторжения. Напуганный Карл поспешил выпустить Франсуа на свободу, потребовав вместо него заложниками его сыновей. И вот потерявший достоинство сын охотится в своих заповедных лесах на оленей, а потерявшая голову мать вновь науськала турок на Карла, подобно львице защищая детёныша.
В мае Сулейман Великолепный, снарядив двести пятьдесят тысяч солдат, вновь прокатился по Венгрии. Главный удар и на этот раз прошёлся по Вуде. Нерегулярные турецкие части грабили Австрию, регулярные части угрожали сиятельной Вене. Около тысячи вооружённых фелюг наводнили Дунай. И чем ближе мусульманские полчища подплывали к христианской столице, тем уступчивей становилась непреклонная Маргарита, по-прежнему кривя в злой усмешке плоские бледные губы. И тем неустрашимей становилась Луиза, и бешеным злорадством кипели её жёлтые рысьи глаза и ещё глубже становились морщины на сморщенном до уродства лице.
И вот в августе нежеланный мир был подписан обеими сторонами. Франция сохраняла Бургундию, но отказывалась от сюзеренных прав на Фландрию, Лилль, Дуэ, Артуа и уступала важную крепость Гездин. Карл отпускал заложников, сыновей Франсуа, за два миллиона экю, а Франсуа женился на испанской инфанте Элеоноре, сестре ненавистного Карла, отныне кузена, лишь бы проклятый кузен не поднимал на него меча.
Лет по крайней мере на двадцать, а может быть, и на тридцать в несчастной, разорённой непрерывными войнами и грабежами Европе не предвиделось династических войн.
Он получал мир, как и хотел.
Это был настоящий успех.
Но несмотря на этот настоящий успех, возвращался смущённый, взволнованный: уж слишком легко получил всё то, что хотел, о чём скорбно мечтал все эти долгие годы. Мир воцарился. Чем отныне займут себя короли? Не уразумеют ли они наконец, что пора заниматься внутренним устройством вверенных их попечению народов и государств?
Сердце колотилось сильнее. Мысли кружились и путались. Настроение капризно менялось, не сиделось в пышной карете посла, потребовал коня после первой ночёвки. Сутулясь, опустив узкие плечи, ехал далеко впереди охраны и свиты. Его невольные спутники молчали и не решались догонять. Почтенные люди, которым выпала честь составить посольство, ехали шагом. За ними пылили копейщики в потемневших кирасах. Бесшумно катила пустая карета. С высоты седла во все стороны расстилались тучные фландрские нивы. Узорчатые соборы белели на пологих холмах. Уютные домики, сложенные из красного кирпича, алели на солнце черепицами островерхих, высоко вздёрнутых крыш. Плотные мужики в суконных жилетах и шляпах сноровисто убирали поля. Весёлые женщины в длинных юбках и кокетливых чепчиках ставили крутобокие бабки уродившейся ржи. Сытые коровы паслись на зелёных лугах. Довольство сияло вокруг. Вид довольства и сытости рождал в душе его лёгкую зависть. Его родина такой довольной и сытой грезилась ему только в мечтах.
И он трогал шпорой коня. Серый в яблоках конь вздёргивал сухую узкую голову и сразу переходил на галоп. Позади него свита переходила на рысь. Прибавляли ходу копейщики с пропылёнными лицами. Пустая карета с дремлющим кучером оставалась далеко позади.
Нетерпение им овладело, хотелось прискакать поскорее домой, пришпоривала надежда, что на родине что-то двинется с места, что на родине, получавшей, без его усилия, мир, должно начаться что-то хорошее, непременно счастливое, и чудный остров, как призрак в тумане, вновь рисовался в мечтах.
Ведь он вёз людям мир, и люди должны оглянуться вокруг и поглядеть наконец, как нерасчётливо, скудно живут, в грязи, в раздорах, в грехах.
Только фламандцы отчего-то смущали. Стирая с лица пот ладонью, то один, то другой сердитыми глазами провожал английский конвой. Их глаза прибавляли к нетерпению горечи, сочившейся, как липкая грязь, отравляя бодрость, принуждая взволнованно вопрошать, что станет делать, с чего начнёт мирную жизнь, когда возвратится домой. Тосковал по родимым местам, по домашнему очагу, по детям, даже по старой некрасивой жене. С тревогой ждал свидания с ними. Здоровы ли? Он так давно уехал из дома. И серый в яблоках конь вновь поднимался в галоп, и встречный ветер сердито освежал разгорячённое тревогой лицо. Но сердце продолжало торопливо стучать, и в голове не находилось тех надёжных, тех неоспоримых ответов, которые могли бы успокоить, и недоставало сил не мечтать. Одно знал хорошо: теперь, когда мир заключён, непременно сделает что-то.
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Жены Генриха VIII - Джули Уилер - Биографии и Мемуары
- To Hold the Crown: The Story of King Henry VII and Elizabeth of York - Jean Plaidy - Прочее
- Кровавое наследие - Лоэнн Гринн - Фэнтези
- Пролог в поучениях - Протоиерей (Гурьев) Виктор - Православие