Последние Горбатовы - Всеволод Соловьев
- Дата:19.06.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Последние Горбатовы
- Автор: Всеволод Соловьев
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А пыли много оттого, что нет заботливой женской руки, которая бы ее вытирала! Вы очень одиноки, князь, неужели и всегда так были?
— Всегда, конечно! — проговорил он, быстро проглотив последнее слово, так как почувствовал необходимость чихнуть.
Он чихнул и долго сморкался. Его насморк в этот день сильно его беспокоил.
— И вам никогда не было и не бывает холодно в этом одиночестве?
— Привычка!..
Он опять чихнул.
— Привык… но как не бывает! Иной раз и делается холодненько. Прежде я в таком случае отогревался у покойницы тетушки, у графини Натасовой, вот у нее! (Он указал на большой портрет старушки, висевший над его письменным столом.) Теперь отогреваюсь у моей милой кузины Марьи Александровны… да вот с вами.
— Бог не без милости, не без милости! — вдруг крикнул он. — Не без милости!
Софи сделала совсем грустное лицо и задумалась.
— Что это вы так? — заметил князь, пристально взглянув на нее из-под темных стекол очков. — Уж не меня ли жалеете?
Он едва заметно улыбнулся кончиками губ.
— Отчего же мне и не пожалеть вас? — произнесла Софи.
— Не стоит, голубушка, не стоит! — перебил ее князь, слегка прикоснувшись к ее руке. — Чего меня жалеть, да и поздно… Моя песенка уже спета.
— И это говорите вы?! — внезапно оживляясь, воскликнула Софи. — Вы, полный сил, энергии… с вашим светлым умом… и в то время, как ваша деятельность так необходима, так благодетельна… когда именно вы… вы так нужны!
Он опять едва заметно усмехнулся и опять взглянул на нее из-под очков.
— И вы говорите, что ваша песенка спета? — между тем продолжала она. — Да именно теперь она должна звучать громче, чем когда-либо, князь.
Ее голос оборвался, и она остановила на нем взгляд, в который постаралась вложить как можно больше нежности и ласки.
— Князь, прошу вас, не говорите мне так никогда. Мне слишком тяжело и больно вас слушать!
Он зачихал.
— Х-ах! — вдруг крикнул он и вскочил с кресла. — Что же это я, уезжайте, уезжайте скорее, Софья Сергеевна!
Она глядела на него в изумлении.
— Что такое? Зачем? Зачем вы меня гоните?
— Да помилуйте, голубушка, ведь это у меня грипп… Это заразительно… никогда себе не прощу, что впустил вас! Вы так добры, так милы, а я отплачу гриппом…
Он замахал руками.
Она засмеялась.
— Вы меня испугали, право! Я не знала, что и подумать. Я не боюсь вашего гриппа, и если б была уверена, что вам со мной не скучно, то готова хоть на целый день у вас остаться.
— Не найду и слов благодарить вас! — повторял князь. — Не стою я вашей доброты, совсем не стою!.. Хорошо было бы посидеть и побеседовать с вами, вместо того чтобы исписывать эти листки!.. Но болен, здоров ли, а работать надо… к вечеру вот должен кончить, к вечеру-с!
Он указал на свою работу.
Раздался звонок. Князь быстро зашаркал к двери, приотворил ее и кому-то крикнул.
— Сейчас, батюшка, сейчас, к вашим услугам!
Затем, обратясь к Софи, кланяясь, потирая руки и качая головою, он объяснил:
— Вот видите, не смею быть больным… текущие дела… Прошу вас, Софья Сергеевна, простите великодушно… Вот сюда-с, сюда-с, простите… — указал он ей дверь. — Эх, задержат меня! — прибавил он с видом величайшей досады.
Софи вышла в красивую, но несколько мрачную комнату, что-то среднее между приемной и гостиной.
— До свиданья, князь! — говорила она, протягивая руку хозяину. — Поправляйтесь скорей. Je dirai à ma tante que vous allez bien, que nous aurons le plaisir de vous revoir bientôt, n'est ce pas? [62]
— Certainement, èa peut durer encore tout au plus deux, trois jours… [63] Видите — не смею быть больным, не смею! А уж как я вам благодарен, что посетили, — и выразить не могу!
Он начал раскланиваться и проводил ее до передней, в дверях которой она заметила какого-то лысого господина в вицмундирном фраке.
— Пожалуйте, батюшка, Петр Семенович! — крикнул ему князь, пропустил его к двери, а сам остановился и ждал, пока Софи подавали ее шубку.
Когда он возвращался в кабинет, по его тонким губам блуждала усмешка.
— Вот-с, батюшка Петр Семенович, — шутливо объяснил он господину в вицмундире, стоявшему перед его письменным столом, — на старости лет дамы молодые навещать меня стали, о здоровье моем беспокоятся… вот мы теперь как!
— Как себя изволите чувствовать, ваше сиятельство?
— Благодарствуйте, Петр Семенович, понемножку, понемножку, батюшка… присядьте… Что у вас нынче?
Господин в вицмундире поместился в кресло, на котором перед тем сидела Софи, и стал выбирать из портфеля бумаги.
XIV. ПОСЛЕ КОНЦЕРТА
В этот раз Груня пела удивительно.
На нее нашло особенное оживление, нечто как бы лихорадочное. Хороша она была в этот вечер необыкновенно. А к концу ее охватило просто вдохновение — она пела, ничего не сознавая, всецело уйдя в мире звуков.
Успех ее был полный. Огромная зала дрожала от рукоплесканий… Наконец Груня уже оказалась не в силах выходить на вызовы. У нее кружилась голова. Она просто шаталась. Владимир ее почти снес в карету. Она грациозным движением простилась с толпой провожающих ее знакомых и полузнакомых мужчин и шепнула Владимиру:
— Садитесь скорее!
Но он медлил.
— Мне что-то нехорошо, — громко сказала она.
Тогда он вскочил в карету, захлопнул за собою дверцу. Лунная морозная ночь глядела в покрывшиеся легким узором каретные окна. Застоявшиеся лошади быстро мчались.
Груня крепко запахнулась в пушистую ротонду и тяжело дышала.
— Груня, что вы? — с некоторым беспокойством спросил Владимир.
— Ничего, теперь прошло, — ответила она, взглянув на него горящими глазами. — У меня сильно голова закружилась… и потом — я ужасно устала… я не могла говорить с этими господами. Теперь хорошо!
Она прислонилась головою к подушкам кареты.
— Хорошо я нынче пела? — спросила она через несколько мгновений.
— Лишний вопрос, вы сами знаете… с каждым разом вы поете лучше и лучше. Каждый раз я в вашем пении нахожу все новое и новое.
— Что же нового нашли вы сегодня?
— Много, так много, что и у меня голова кружилась, может, еще больше, чем у вас. На ваших концертах я живу одной жизнью с вами.
— А ведь вы не хотели ехать со мною! Если бы я не сказала, что мне дурно, вы так бы меня и оставили.
— Конечно. Я поехал бы за вами, я бы вошел к вам, если б вы меня пустили. Но ехать вместе, садиться к вам в карету перед этой толпой, мне это было неприятно.
— Да… моя репутация!.. — с полунасмешкой и в то же время будто печально протянула Груня. — Вы о ней все заботитесь!
— Я думаю, в этой заботе, во всяком случае, нет ничего дурного.
— Поздняя забота, друг мой… Репутация певицы! Да если бы я была совсем святою или если б я была совсем последней грешницей, репутация моя осталась бы все одна и та же. Никто, а уж тем менее вы, не можете защитить ее.
— Я далеко не согласен с вами!
— Ну и хорошо, довольно об этом! — вдруг как бы рассердясь воскликнула Груня.
Они замолчали и молчали так всю небольшую дорогу до Троицкого переулка.
Карета остановилась. Прежде чем Владимир успел поддержать Груню, она уже в один легкий прыжок была у подъезда. Луна освещала ее высокую, закутанную в бархат фигуру. Из-под пушистого меха, в который она спрятала лицо свое, глядели только ее огромные черные глаза и блестели в лунном свете.
— К вам?! — тревожно, мучительно, почти желая, чтобы она ответила «нет», спросил Владимир.
— Ко мне, — прошептала она.
Двери растворились. Когда они поднялись на третий этаж, Катя уже встречала их со свечою.
Она окинула и Груню и, главное, Владимира веселым, ласковым взглядом и объявила, что самовар кипит и что все приготовлено.
— Где будете чай кушать, в столовой или в будуаре? Принеси туда! Да и вот что, пожалуйста, никого не принимай!
Груня обратилась к Владимиру:
— Я уверена, что кто-нибудь из этих господ непременно явится, тем более что ведь еще довольно рано.
Они прошли в комнату-бонбоньерку, которая теперь, вечером, озаренная мягким светом фонарика и зажженной Катей лампой под абажуром, потеряла свой пошлый характер и глядела очень заманчиво и уютно.
Скоро Катя внесла и поставила на столик поднос с миниатюрным серебряным самоварчиком, сандвичами и печеньем.
— Прикажете разлить?
— Налей.
Катя разлила чай в две маленькие прозрачные чашечки, а затем, с особенно скромным видом, неслышно удалилась.
Владимир глядел на Груню. Она в усталой позе откинулась на низеньком кресле.
— До того устала, что даже нет сил пойти и переодеться! — выговорила она.
Она была перед ним в черном бархатном, покрытом кружевами платье; с ее обнаженной шеи соскользнула легкая накидка; она уронила на колени свои полные, казавшиеся теперь даже чересчур белыми, будто фарфоровыми, руки…
- Монахи истории. Маленькие боги (Мелкие боги) - Терри Пратчетт - Юмористическая фантастика
- Игра или Жизнь! Везунчик... ли? - Алексей Стерликов - Фэнтези
- Трейлер Старика - Александр Лукьянов - Социально-психологическая
- Надежда - Кирилл Ликов - Городская фантастика / Социально-психологическая / Ужасы и Мистика
- Нежданное богатство - Всеволод Соловьев - Историческая проза