Девичьи сны - Евгений Войскунский
- Дата:13.11.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Девичьи сны
- Автор: Евгений Войскунский
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Девичьи сны" - волшебное путешествие в мир мечты
📚 "Девичьи сны" - это захватывающая аудиокнига, которая погружает слушателя в удивительный мир фантазии и мечты. Главная героиня книги, Мария, молодая девушка с ярким воображением, каждую ночь видит загадочные сны, полные тайн и загадок. Ее приключения в мире снов становятся все более захватывающими и опасными, когда она начинает осознавать, что ее сновидения имеют реальное влияние на ее жизнь.
Автор аудиокниги, *Евгений Войскунский*, с легкостью переносит слушателя в мир фантазии и магии, создавая увлекательный сюжет и запоминающихся персонажей. Его талант в описании деталей и создании атмосферы позволяет каждому слушателю окунуться в увлекательное путешествие на протяжении всей аудиокниги.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокнигу "Девичьи сны" онлайн на русском языке. Сайт предлагает широкий выбор бестселлеров и лучших произведений различных жанров, чтобы каждый мог найти что-то по душе.
Не упустите возможность окунуться в мир фантазии и мечты с аудиокнигой "Девичьи сны" и погрузиться в захватывающее приключение вместе с главной героиней Марией. Слушайте и наслаждайтесь каждым звуком и словом, созданным для вашего удовольствия!
Погрузитесь в мир мечты и фантазии с аудиокнигой "Девичьи сны" прямо сейчас!
Историческая проза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— По-моему, ты не слушаешь.
— Слушаю, слушаю, — спохватилась я.
— Так вот. О детстве в Серпухове, о том, как меня из комсомола вытурили, а потом восстановили, ну и о прочем… о неудачной женитьбе… об этом написал, тут все ясно… А дальше идет с трудом… Вот послушай кусок. — Он начал читать: — «Сейчас в газетах много пишут отрицательного о действиях НКВД. Как они репрессировали людей без вины, а другие люди им помогали доносами. В связи с этим хочу задать вопрос: а мог бы в то время кто-нибудь, если он не сумасшедший, отказаться, когда вызывали туда? Усомниться кто-нибудь мог, когда тебе говорят: такой-то человек враг, мы его изобличили? Мы тогда были один остров социализма на весь мир. И мы знали твердо, что у социализма полно врагов, поэтому не удивлялись, что враги повсюду, даже в высшем партийном руководстве. Когда мне ответственный товарищ из управления НКВД ясно сказал, что Глухов враг, и доказательства представил, разве я мог не поверить?»
— Ты что же, хочешь описать всю свою жизнь? — спросила я.
— Хотелось бы.
— А зачем?
Сергей медленно пожал плечами.
— «Сейчас в моду вошло во всем сомневаться, — продолжал он читать. — Но если бы мы в те годы сомневались, что бы с нами было? Сомнение в правильности избранного пути пагубно! Оно парализовало бы волю. Мы не смогли бы построить первое в мире социалистическое государство…»
— Сережа, прости, что перебиваю. Ты действительно уверен в правильности избранного пути?
— Абсолютно. — Он посмотрел на меня поверх очков, как строгий экзаменатор на туповатого студента. — А ты что — не уверена?
— Не знаю… То есть, конечно, знаю… великая идея всеобщего равенства и все такое… Но почему она требует столько жертв? Неужели нельзя без жертвоприношений… как-то мягче…
— Странные вещи говоришь, Юля. Это же закон истории, что старые классы сопротивляются, когда строится новая формация. Ясно же, что надо сломить сопротивление.
— Но ведь новая формация оказалась… Сережа, все оказалось не так, как мы представляли. Не так, как виделось в наших девичьих снах.
— Девичьи сны! — Он хмыкнул. — Ты сказала, надо мягче. А я считаю, что как раз мягче и нельзя. С нашим народом. Вот объявили этот… примат общечеловеческих ценностей. Вместо классовых. И пошло-поехало… развинтился механизм… Нет, Юля, без жестокости у нас нельзя.
— Строили, строили, а теперь пишут — построили не то… А соцстраны? Всюду прогнали компартии, Чаушеску расстреляли… в ГДР демонстрации, хотят объединиться с ФРГ… Какой же это социализм?
— Безответственные политиканы, — сердито сказал Сергей. — Мы такую помощь им всегда оказывали, а они…
— Знаешь, такое ощущение, что после пира наступило горькое похмелье. Да и пировали как-то не по-людски…
— Политиканы! — зло повторил он. — Там, где надо просто власть употребить, языками размахивают. — Он кистью у рта изобразил болтающийся язык. — Не было бы никакого Карабаха, никакого Сумгаита, если бы — твердой рукой.
Телефон не дал ему договорить. Я взяла трубку.
— Мама, — услышала скороговорку Нины, — просьба к тебе. Мы с Павликом должны уйти, ты приезжай, побудь с Олежкой, а к двум часам мы вернемся. Ладно, мама?
— Куда вы уходите?
— Ну… по важному делу.
— Вечно у вас как на пожаре. Завезите Олежку к родителям Павлика.
— Гольдберги тоже не будут дома. Мама, очень прошу!
— Дай мне трубку! — вмешался вдруг Сергей.
Но я отстранила его руку и торопливо сказала Нине, что приеду. Ну а теперь будет буря.
Но Сергей только развернулся в своем крутящемся кресле спиной ко мне и что-то пробормотал. Мне показалось — выматерился. Никогда прежде я не слыхала от него этой словесности, он ее не любил.
— Сережа, — сказала я самым мягким тоном, на какой способна. — Не ярись, пожалуйста. Это наш внук. Ничего не поделаешь.
— Да, — услышала его сдавленный голос. — Внук, которого от нас увозят…
На остановке я долго ждала «восьмерку» на сильном ветру. Возле нашего дома, на взгорке, ветры какие-то осатанелые. Троллейбус в сторону улицы Бакиханова не шел и не шел. Я плюнула и села в «восьмерку», идущую в обратную сторону. Этот путь — по проспекту Нариманова, мимо Баксовета и Азнефти, по набережной — займет немного больше времени, вот и все.
Расчет оказался неправильным: я не сделала поправки на наше безумное время. На набережной, не доезжая до поворота на проспект Кирова, моя «восьмерка» застряла. Перед нами стояла вереница других троллейбусов. Пассажиры выходили, я тоже сошла и направилась вдоль бульвара к углу Кирова.
Со стороны площади Ленина несся громоподобный шум митинга. Кто-то высоким голосом кричал в микрофон, рев то и дело покрывал его слова. И чем выше и истеричнее становился голос оратора, тем яростнее взрывалась протяжным криком и воем толпа. Шум и ярость… Невольно вспомнился роман Фолкнера, читанный лет десять тому назад в журнале, — роман, поразивший своей сложностью, мрачностью, какой-то непримиримостью героев, — да, он назывался «Шум и ярость»… Вдоль бульвара я вышла к площади. Она, сплошь запруженная черной людской массой, была как огромная грудная клетка, извергавшая рев неутоленной ярости. Я видела каменную трибуну у южного фасада Дома правительства, на трибуне — плотную группу людей, кто-то в центре кричал в микрофоны. Над трибуной увидела портреты, на одном узнала насупленное бородатое лицо аятоллы Хомейни в чалме. Среди незнакомых флагов полоскалось на ветру зеленое знамя…
Как во сне, я шла вдоль фасада гостиницы «Азербайджан», идти становилось все труднее, народ прибывал и прибывал. Большие группы текли по улице Гаджибекова и вливались в человеческое море на площади, а там — я увидела, остановившись на краю толпы, — там подняли страшный крик женщины, да, женщины в темных платках, пожилые, но и молодые лица мелькали, а одна, с неистовыми черными глазами, что-то выкрикивала, выбросив вверх руку, показывая четыре растопыренных пальца, а пятый, большой, был прижат.
— Что она кричит? — спросила я у стоявшего рядом дородного человека в хорошем пальто и шляпе.
Он смерил меня холодным взглядом и ответил как бы нехотя:
— У нее четыре сына. Кричит, что всех четверых отдаст.
— Как это — отдаст? — не поняла я, но человек в шляпе отвернулся.
Продираясь сквозь густевшую толпу, я пошла обратно, к набережной. Ветер хлестнул дождем, я раскрыла зонтик. Меня трясло от холода. Только ли от холода?..
Троллейбусы наконец тронулись. Я села и доехала до кинотеатра «Низами».
Торопливо шла я по улице Видади. Еще издали увидела у подъезда нашего старого дома красную машину. Поднялась на площадку бельэтажа. Из-за дверей квартиры Галустянов неслись крики. Ссорились они там, что ли? Я позвонила к своим. Нина отворила и, впустив меня, воскликнула:
— Неужели нельзя было пораньше?! Мы опаздываем!
— Во-первых, здравствуй, — сказала я, снимая шапку. — Плохо ходит транспорт. Куда вы спешите?
Нина и Павлик уже одевались. Олежка выскочил в переднюю, прилип ко мне, радостно вереща.
— Мы записались на языковые курсы, — сообщила Нина, натягивая сапоги, дергая «молнию». — Сегодня первое занятие, а мы опаздываем!
— Что за языковые курсы?
— По изучению иврита. Это на частной квартире. Родители Павлика записались и нас записали. Ну, пока! В два — полтретьего вернемся!
Они открыли дверь, и тут раздался пронзительный крик Анаит Степановны. Я вышла вслед за Павликом и Ниной на лестничную площадку. Дверь Галустянов стояла настежь. Трое или четверо шустрых черноусых парней в широких кепках вынесли из их квартиры телевизор. Анаит Степановна цеплялась за полированный ящик и визжала, один из парней отшвырнул ее ударом в грудь. Он был страшен, с черными угрями. Зыркнул злыми глазами по нам, оттолкнул Нину, она вскрикнула. Павлик шагнул вперед, заслоняя ее, и тут парень нанес ему быстрый удар кулаком в зубы. Павлик взвыл, пятясь и падая. Нина кричала, я тоже что-то кричала, из галустяновской квартиры снова выбежала с отчаянным воплем, заламывая руки, Анаит Степановна, за ней ковылял полусогнутый Галустян. Тем временем шустрые парни погрузили телевизор в красную машину, взревел мотор, и машина скрылась за углом улицы Корганова.
— Амшара! Амшара! — хрипло орал им вслед Галустян.
Он ругался на всю улицу по-армянски и по-азербайджански.
Анаит Степановна плача повела его в квартиру, и взывала о помощи, и взывала к Богу. Она была вне себя, и пришлось мне звонить в милицию. Тем временем Нина в ванной промывала Павлику разбитые кровоточащие губы. Ни на какие курсы они, конечно, не поехали.
Павлик плакал. Впервые я видела его плачущим, да и скорее это была икота, чем плач. Злые слезы текли, исчезая в черных бакенбардах.
— К черту… к черту… — с шипением вырывалось из его распухшего рта. — К чертовой матери…
- Полное собрание сочинений. Том 20. Ноябрь 1910 — ноябрь 1911 - Владимир Ленин (Ульянов) - Биографии и Мемуары
- Очерки Русско-японской войны, 1904 г. Записки: Ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г. - Петр Николаевич Врангель - Биографии и Мемуары
- Гончаров идет по следу - Михаил Петров - Иронический детектив
- Капитан идет по следу - Марк Гроссман - Детектив
- Туман идет по следу - Василий Сорокин - Домашние животные