Осенний август - Светлана Нина
- Дата:30.11.2024
- Категория: Историческая проза / О войне / Русская классическая проза
- Название: Осенний август
- Автор: Светлана Нина
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да как ты смеешь, дрянь! – завопил Иван Тимофеевич.
– Я не хочу больше отвешивать реверансы каждому вшивому генералишке, сделавшему состояние на пьянстве и связах, не хочу носить неудобные платья и зависеть от других! Я люблю! Ты вообще знаешь, что это такое – любить?!
– Любишь?! А последствия?! Или из-за твоей любви вся семья должна кануть в безызвестность?!
– Сейчас не те времена, отец. Не о том ты думаешь.
Не дожидаясь, пока ее отпустят, Полина бросилась из комнаты. Иван Тимофеевич через некоторое время понуро повернулся к жене.
– Почему ты молчишь?
– А что ты хочешь от меня услышать?
– Что?! Чтобы… чтобы ты меня поддержала! Наша девочка…
– Но это было бы с моей стороны лицемерием. Дочь пошла по стопам матери, только и всего. С одной только разницей – она влюблена. В этом нет греха.
– Нет?.. Но что же нам делать теперь?
– Известно, что делают в таких случаях.
– Увезти ее?
– Только если он откажется жениться.
– Надо было раньше думать о женитьбе. Прежде чем соблазнять нашу дочь, – проворчал Иван Тимофеевич, странно утихомиренный спокойствием жены.
34
Вечером младшая сестра проникла в комнату к старшей.
– Что ты за меня цепляешься? – заорала Полина, еще не успев ничего выслушать. – Я тебя всю жизнь пытаюсь контролировать и предостерегать, поучаю, вмешиваюсь в твои отношения!
Она была прекрасна с распущенными блестящими волосами, злоязычная, с воспаленным взглядом… Вера засмотрелась на нее.
– Какие еще отношения?
– Михаила к тебе.
Вера застыла, поведя головой.
Полина воодушевилась произведенной сенсацией. Это было как раз по ней.
– Не из добрых побуждений, а, чтобы не чувствовать собственное бессилие перед наполненными любовью людьми, – отчеканила Полина. – Я ее так дарить окружающим не могла тогда…
Вера сузила глаза.
– Он потому пропал?
– Да. Я поговорила с ним.
Вера пожевала губу.
– Если удалось что-то разбить, значит, не очень оно было крепкое. Мужчины любят собственную нерешительность оправдывать женским коварством.
Полина едко рассмеялась.
– Ты не уйдешь. Для тебя же семья – не пустой звук. Каждый вечер, история наших предков! Кем бы мы были без нее? Кем бы мы были и друг без друга?
Полина в изумлении смотрела на сестру, забыв даже убрать босые ступни под покрывало.
– Вера, прекрати умасливать меня. Все решено.
Полинино «решено» действительно значило что-то, в отличие от вечных людских разглагольствований о планах и свершениях. Но голос Веры зазвучал напористо.
Вера в исступлении сбывшихся лишь в мыслях разговоров продолжала:
– Как бы ты не культивировала различия между нами, мы одной крови. Мы – единое целое с общими воспоминаниями, как бы тебе ни хотелось от этого отгородиться. Мы – общий зачин, а это всего важнее! Мы обе строго оберегаем то, во что верим и кого любим. А я тебя люблю. И никакая война это не перечеркнет! И я тебя оберегать буду, а не этот Игорь. Раз он так исподтишка действует, то он просто подлец.
35
Иван Тимофеевич не успел ничего предпринять – через два молчаливых дня Петербург был парализован хлебными бунтами.
Ожидаемое, нежданное обрушение неценимого благоденствия отполированных витрин.
И Полина с Верой скандировали в этом священном безумии растрепанных женщин с голодными детьми дома.
Насколько шаткими и игрушечными оказались достижения прошлых лет, если могли быть сметены в какой-то надорванный миг. Столько лет поколениями собирали по крупицам эту эфемерную уверенность в грядущем дне… Люди, а в основном женщины, сбитые с колеи, воодушевленные невесть чем, подталкиваемые неведомой стихией торжества интеллекта и силы, вместе со всеми орали на площадях февральского Петрограда, терзаемого глупостью правителей и войной, бедностью и яростной надеждой на могучий двадцатый век. Ведь не могло, не могло и в новом веке творится подобное… Однако, оно творилось.
Вера, заслоняясь тетрадками из последнего, седьмого курса гимназии, где перестали ко всеобщему удовольствию преподавать слово божие, сквозь толпы прорывалась в тишь дома, а душа ее замирала от грусти и подъема. И эта новь свободы пьянила. Пугали, потому что она не хотела так же ютиться в грязных рабочих кварталах, в бессмысленно упорстве думая только о пропитании.
– Столько людей, – зачарованно шептала Вера, заскочив домой. – Борются за счастье страны…
– Вера, – вздохнула в ответ Мария, – при чем здесь страна? Просто мужланы нашли удобный выход агрессии, раз больше нет угрозы каторги.
Вера неодобрительно покосилась на мать.
– Люди борются за свободу, – произносила вера, глядя в окно.
– Меня пугают лютые лица с оголенной шеей, с которой сброшен хомут, – скривилась Мария и принялась кашлять.
– Это тебя пугает? Или ты не хочешь так же жить в грязных рабочих кварталах?
– А ты где о них прочитала? – вскинула бровь Мария.
Вера с досадой отвернулась к окну. Конечно, мать права, а они могут только разглагольствовать… шевельнулось привычное чувство вины за собственное благополучие. С тревогой и отрадным чувством свершения она посмотрела на толпы внизу. И душа ее рванулась к ним. По большому счету, какая разница, чего они требовали? Она была молода и чувственна, она хотела жить.
– Они доведены до отчаяния, – голос Веры стал глуше и четче.
– Чем? – вяло спросила Мария.
Вера посмотрела на мать вытаращенными глазами.
36
Утром двадцать восьмого февраля за столом Валевских не обсуждалась политика.
– Если вы не даете мне жить, как я хочу, я просто уйду, – с нарочитым спокойствием озвучила Полина за завтраком.
Вера не подняла склоненной над тарелкой головы. Мария скребла ногтями по костяному фарфору.
– Мне уже опротивели твои выходки, – холодно отчеканил Иван Тимофеевич. – Никуда ты не уйдешь.
– Посмотрим, – ответила Полина с усмешкой.
– Перестань, – подала голос Мария. – У тебя еще сестра.
– И что? – спросила Полина, подавляя осевшее в горле фырканье. – Ее никто замуж не возьмет?
– У тебя все прекрасно получается в теории, но на практике почему-то рассыпается. Потому что жизнь не так утрирована, как ты ее подаешь.
– Я…
– Ты не можешь понять, – рассвирепел Иван Тимофеевич, – что из-за твоего упрямства ты потопишь всех нас, а Веру придется отдавать за разночинца!
– Меня никому отдавать не надо, – подала голос Вера. – Я получу образование теперь. Благодаря…
– Вот видите?! Что она, тупица или уродина? Ничуть! Пусть найдет себе сама какого-нибудь Горького! Она не будет счастлива с олухом, которого будет интересовать, что натворила ее сестра!
Вера молчала. Перспектива окунуться в невыносимую, интереснейшую жизнь Горького взбудоражила ее.
– Я не желаю больше этого слушать. Или ты срочно выходишь замуж за этого твоего… – он поморщился. – Или мы увозим тебя в Италию.
– Как бы не так.
– Разговор окончен.
– Вы не понимаете что ли, что вашего паршивого мира уже нет? Его нет, он стерт, – Полина не удержалась от злорадной ухмылки. – Вот за что мы боролись – чтобы девиц не увозила в Италию взбесившаяся родня. Свой неуклюжий консерватизм можете оставить себе как сувенир. В остальном он бесполезен.
– Кто научил тебя таким словам?!
– А почему
- Анна Ахматова - Георгий Чулков - Русская классическая проза
- Звёздный прилив - Дэвид Брин - Космическая фантастика
- Вечернее солнце, мерный плеск волн… - Виталий Пажитнов - Научная Фантастика
- Книжный магазин Блэка (Black Books). Жгут! - Роман Масленников - Цитаты из афоризмов
- Выше облаков. Сон первый - Катерина Игоревна Площанская - Прочие приключения / Прочее / Социально-психологическая