Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1) - Уильям Теккерей
- Дата:28.09.2024
- Категория: Проза / Классическая проза
- Название: Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)
- Автор: Уильям Теккерей
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда после двадцатидвухлетнего отсутствия мистер Бинни возвратился в Лондон на империале Госпортского дилижанса, при нем были шляпная картонка и саквояж, обычная пара платья, здоровый румянец на бритых щеках, отменный аппетит и ни намека на чернокожего слугу. У погребка "Белая лошадь" он нанял кеб и поехал в гостиницу "Нирот" на Клиффорд-стрит. Он дал кебмену восемь пенсов, а когда тот стал ворчать, разъяснил, что от Бонд-стрит до Клиффорд-стрит меньше двухсот ярдов и, значит, он заплатил ему по тарифу пять шиллингов четыре пенса за милю, считая в миле тысяча шестьсот ярдов. В гостинице он осведомился у официанта, на какое время полковник Ньюком заказал обед, и, узнав, что в его распоряжении еще целый час, отправился искать себе по соседству квартиру, где ему жилось бы покойней, чем в отеле, или, как он говорил, на "заезжем дворе". Мистер Бинни был родом из Шотландии; его отец служил письмоводителем в городской канцелярии Эдинбурга и за услуги, оказанные им на выборах одному из директоров Ост-Индской, компании, тот исхлопотал его сыну гражданскую должность в Индии. Бинни вышел в отставку с хорошей пенсией, да к тому же сумел отложить половину своего жалованья за время службы. Он был человеком начитанным, довольно способным и образованным и в избытке обладал здравым смыслом и хорошим характером. Любители пускать пыль в глаза называли его скрягой, а меж тем он раздавал больше денег, чем тратили многие из них. Он был последователем Давида Юма, коего ставил превыше всех смертных, и люди строгомыслящие объявили его человеком опасных взглядов, хотя среди них самих частенько встречаются личности куда опаснее Джеймса Бинни.
Вернувшись к себе в номер, полковник Ньюком застал там этого достойного джентльмена: устроившись в самом удобном кресле, он уютно дремал, положив свои короткие ножки на соседний стул и скромно прикрыв газетой объемистое брюшко. При появлении полковника мистер Бинни сразу проснулся.
— А, это вы, гуляка! — вскричал чиновник. — Как принял индийского Адониса лондонский свет? Надеюсь, Ньюком, вы произвели сенсацию? Я еще помню, старина Том, каким вы глядели франтом, когда сей фрак только что прибыл в Калькутту, — барракпурский Браммел, одно слово. Давненько это было — то ли в годы правления лорда Минто, то ли когда лорд Хастингс сидел над нами сатрапом.
— Один хороший костюм надо иметь, — заметил в ответ полковник. — Я не франт, но заказал себе платье у хорошего портного, и делу конец. — Он все еще полагал, что прекрасно одет.
— Конец?.. Что-то ему не видно конца! — воскликнул его штатский друг.
— Старое платье — как старый друг, Бинни, и я не хочу лишаться ни того, ни другого. Долго вы тут сидели с моим сыном? Хороший мальчуган, да? Ручаюсь, вы решили отписать ему кругленькую сумму в своем завещании, старина.
— Видите, Ньюком, что значит иметь настоящего друга! Я тут сижу жду — ну, не совсем сижу, но жду вас, потому как знаю, вам захочется поговорить об этом шалопае — вашем сыне. А если б я пошел спать, вам пришлось бы подниматься в номер двадцать шестой и вырывать меня из сладких объятий первого сна. Однако сознайтесь чистосердечно — успели вы, пока находились в салоне своей невестки, влюбиться в какую-нибудь юную красотку? Наверно, уже выбрали мачеху своему постреленку?
— Хороший мальчуган, правда, Джеймс?.. — отозвался полковник, усаживаясь за стол и закуривая сигару. Его честное лицо так и сияло — то ли от радости, то ли озаряемое свечой, от которой он прикуривал.
— Я тут изучал особенности ума и сердца вашего сына, сэр, допросил его с пристрастием, как, бывало, допрашивал в суде какого-нибудь мошенника. И я оценил его свойства следующим образом. Жажда похвалы — шестнадцать баллов. Доброжелательность — четырнадцать. Задиристость — четырнадцать. Приспособляемость — двойка! Влюбчивость — пока, разумеется, в зачатке, но обещает быть очень высокой. Воображение и сообразительность развиты в сильной степени, зато расчетливости почти никакой. Он может стать поэтом или художником; можете пустить его по своей части, для этого годились люди и похуже, а вот купец из него выйдет плохой, юрист — нерадивый, математик никудышный. У него есть ум и совесть, поэтому не вздумайте отдавать его в священники.
— Вы не упустите случая посмеяться над духовенством, Бинни, — строго заметил полковник.
— Да ведь если бы не назначение в Индию, быть бы мне светочем веры и столпом церкви. Разил бы я нечистого словом божьим и распевал псалмы. Ах, сэр, сколько потеряла шотландская церковь в лице Джеймса Бинни! — воскликнул маленький чиновник, скроив уморительную гримасу. — Но не о том речь. Я глубоко убежден, полковник, что этот постреленок доставит вам уйму огорчений, вернее сказать, доставил бы, когда бы вы не были так восхищены им и не считали: что он ни сделает — все правильно! Он растранжирит ваши денежки, не захочет трудиться и будет попадать в истории из-за женщин. Он почти так же прост душой, как его отец, и значит, каждый мошенник его обманет. И еще сдается мне, он унаследовал вашу неискоренимую привычку говорить правду, а это, полковник, будет ему помехой в свете, хотя, с другой стороны, не даст окончательно сбиться с пути. Словом, опасений он внушает немало, однако не безнадежен, и кое-что свидетельствует в его пользу.
— А что вы скажете о его латыни и греческом? — спросил полковник.
Перед уходом в гости, Ньюком тайно сговорился с Бинни, что тот устроит его сыну экзамен по классическим языкам.
— Что ж, — отозвался шотландец, — пожалуй, малый усвоил из греческого и латыни примерно столько же, сколько и я, когда был в его возрасте.
— Возможно ли, Бинни?! Вы же у нас в Индии были самым образованным человеком!
— Ну, тут похвалиться нечем. То, что он усвоил из древних языков за пять лет, при существующей в ваших закрытых школах отличной системе обучения, можно было получить за три месяца прилежных занятий дома. Я подчеркиваю — прилежных; вполне вероятно, что он не проявил бы должного прилежания. А так он приобрел знаний в классической литературе на двадцать пять гиней, а уплачено — сколько? Пять лет по двести фунтов в год? Впрочем, чтобы цитировать Горация, этих знаний хватит ему до седых волос. Чего же еще требовать от молодого человека с такими видами? Пожалуй, я все-таки определил бы его в армию, это самое для него подходящее: и труд не велик, — и платье красивое. Ассе segnm! [30] — воскликнул маленький шутник, осторожно потянув своего приятеля за фалду.
— С вами, Бинни, никогда не знаешь, шутите вы или всерьез, — сказал озадаченный полковник.
— Конечно, ведь я и сам этого не знаю, — отозвался шотландец. — Но если говорить всерьез, Том Ньюком, у вас прекрасный мальчик — я лучшего не встречал, ей-богу. Он кажется мне смышленым, и у него добрая душа. Его открытое лицо всюду послужит ему лучшей рекомендацией, а унаследованный от отца честный нрав и рупии (не будем забывать и о них) непременно помогут ему в жизни, иначе и быть не может. В котором часу мы завтракаем? А как хорошо было, что нынче утром никто не драил над нами палубу! Надо обязательно снять квартиру: нечего бросать деньги на ветер в этих отелях. Пусть мальчик поводит нас утром по городу и покажет нам все достопримечательности, Том. Я осматривал Лондон всего три дня, и то двадцать пять лет назад, и хотел бы завтра после завтрака вернуться к этому делу. Вылезем на палубу да поглядим, изменился ли город за то время, что нас здесь не было, ладно, полковник? — И с этими словами веселый джентльмен взял свечку и, кивнув своему другу, поспешил в постель.
Полковник и его друг обычно спали мало и вставали спозаранок, как почти все возвратившиеся оттуда, где оба они прожили столько лет, а потому друзья были уже на ногах задолго до того, как лондонские официанты надумали вылезти из постели. Единственным существом, вставшим раньше их, была служанка, мывшая "палубу", и маленький шотландец, выйдя из номера, споткнулся об ее ведерко. Но хоть он поднялся очень рано, попутчик успел опередить его. Бинни застал полковника в его маленькой гостиной, где тот сидел, в одних чулках, попыхивая сигарой, которую, похоже, он не вынимал изо рта ни днем, ни ночью.
К этой гостиной примыкали две спальни, и, когда Бинни, свеженький и румяный, разразился своими утренними приветствиями, полковник цыкнул на него и, приложив к губам свой длинный палец, двинулся ему навстречу бесшумно, точно привидение.
— В чем дело? — удивился маленький шотландец. — И почему вы в чулках?
— Клайв спит, — ответил полковник, и на лице его отразилась глубочайшая озабоченность.
— Ах вот оно что, наш дорогой малютка почивает! — воскликнул шутник. — Можно мне войти туда, полковник, и взглянуть на спящего ангелочка?
— Можно, только сначала снимите башмаки: они чертовски скрипят, — ответил его собеседник самым серьезным тоном, и Бинни отвернулся, чтобы скрыть широкую улыбку на своем веселом, круглом лице.
- Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи (книга 2) - Уильям Теккерей - Проза
- Противные задачи - Григорий Остер - Детская образовательная литература
- Логово серого волка [СИ] - Маргарита Бурсевич - Фэнтези
- Умереть бы раньше, чем проснуться - Уильям Айриш - Триллер
- Дерево-людоед с Темного холма - Содзи Симада - Классический детектив / Ужасы и Мистика