Художник войны - Максим Бутченко
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Зарубежная современная проза
- Название: Художник войны
- Автор: Максим Бутченко
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так начни рисовать, в чем проблема? – продолжала допрос Мягкова.
– Я? Да я никогда и не пробовал, – промямлил Сергей.
– Все просто – отпусти руку, пусть она рисует сама, – дала совет Алина.
Сергей посмотрел на нее, как будто в первый раз увидел. Он рассматривал ее лицо, молчал и думал, что жизнь непостижима в своем движении – еще вчера он мучился из-за разбитой любви и предательства женщины, ее отговорок и постоянных изменений мнений. Еще утром он думал, что она помыкала им, потому что было скучно в браке, хотелось разнообразия, чтобы за ней ухлестывали и говорили теплые слова. Эта игра слов и чувств доставала Сергея, и теперь он начал подозревать, что бесплодность Коли в один момент придумала Юля и всем своим любовникам рассказывала, поддерживала этот миф. От осознания этого факта голова закружилась. Но сейчас он вдруг понял, что и его различие с братом, может быть, не так глубоко, ведь он пытался по-новому сформулировать эту разницу, но ничего не выходило.
– А если я нарисую, что произойдет? – по-детски спросил Сергей свою нынешнюю собеседницу.
Та усмехнулась. Глаза превратились в две тонкие полоски по-восточному, из-за чего она стала еще красивей. Она положила свою руку ему в ладонь, и он ощутил ее мягкость и теплоту.
– Может случиться только все вещи: все или ничего, – загадочно сказала Алина и перестала улыбаться.
Глава 19
Добровольцами армии Новороссии стали более полтысячи человек из Дебальцево и Углегорска, которые ранее были под контролем Киева. Глава ДНР Александр Захарченко сказал, что новобранцы собираются призвать к ответу незаконные военные формирования Украины за разрушение своей малой родины. «У украинской стороны недостаточно сил, чтобы победить нас военным путем, поэтому они усилили давление на политическом, экономическом и дипломатическом фронтах», – добавил он.
Сайт «Русская весна», 27.02.2015 г.Художник проснулся утром в хорошем расположении духа, позвал медсестру, мол, просьба одна есть – нужно дозвониться к отцу и рассказать, что все нормально – почти выздоровел. Медсестра, симпатичная девушка лет 25-ти, стояла перед ним, словно ученица перед учителем на экзамене. Она словно силилась что-то сказать, но слова застряли, как пули в бронежилете. Наконец-то она собралась с силами и медленно проговорила:
– Твоего отца вчера убили. Напросился поехать с разведвзводом на задание под город Счастье, а там их всех и накрыли. Наткнулся на «растяжку». От тела осталось только несколько кусков.
Смотря на чистое, красивое лицо медсестры, Художник не верил словам девушки.
– Оставь меня одного, – обратился он к ней, медленно, превозмогая боль, поворачиваясь набок.
Теплые летние лучи подкрадывались сквозь щели входа, разрезая своими потоками капельки пыли, витающей в воздухе. Муха продолжала выделывать выкрутасы над кроватью, приземляясь на одеяло и взлетая снова. Стул, как немой собеседник, смотрел в другую строну от человека, который лежал под картиной скрючившись и с каждой минутой стонал все громче. Словно пытался вытянуть пулю, приносившую ему жуткую боль, – она разрывала его внутренности, пекла, как пламя. Кромсала нервные окончания в судорожном болезненном спазме. Он пытался вытянуть ту пулю, к которой не доберется ни один хирургический нож, потому что она плотно засела в самой чувствительно части людского тела – в душе.
Лагерь ополчения просыпался, кто-то брел к небольшой реке, несколько солдат смеялись и курили возле покромсанного и местами обгорелого танка Т-72. А из палатки Художника все сильнее раздавался нечеловеческий, дикий, как крики раненого кита, вой.
Прошел месяц после гибели отца. Война близилась к концу. Военным группировкам «Новороссии», при поддержке нескольких тысяч солдат из регулярных российской армии, поставках оружия, сотнях единиц бронетехники из России, удалось оттеснить украинскую армию, заняв половину Донбасса – часть Донецкой и Луганской областей. Вдоль границы с обеих сторон уже строили стену.
Появились свои суды и милиция. Официально это территория называлась Новороссийский автономный округ в составе Украины. Но власть принадлежала главам ЛНР и ДНР, а тех, в свою очередь, контролировали спецслужбы Кремля. Наступала первая военная зима.
Художник шел мимо колонны танков и БТРов. Впереди из КРАЗа выскакивали солдаты. Дальше кто-то разгружал провиант. Военные действия почти прекратились. Пограничная зона с украинскими войсками осталась и, более того, укреплялась с обеих сторон. Непонятно, что будет происходить весной. Хотя перемирие официально заключено, но все готовились к войне. Поэтому сейчас в лагерь прибывали новые отряды «ополченцев», а его вызвали в штаб.
Возле палатки командира толпились люди. Среди них несколько знакомых.
– Виталя, друг, что такое? – обратился Художник к приятелю.
– Э, брат, бабки не хотят давать. Обещали по $ 400 еще в прошлом месяце, да никто не чешется, – ответил Виталя, коренастый мужик лет тридцати.
Люди переговаривались, приглушенно ругались, а вдалеке послышались выстрелы.
– «Укропы» никак не успокоятся, – недовольно пробурчал Виталий и отошел вновь к толпе.
Художник вошел в штаб. Усатый комбат склонился над картой, в углу кто-то дремал, за столом сидели несколько российских офицеров и что-то писали.
– А, Антон, проходи, – сказал комбат, не дав ему поприветствовать по форме.
Художник прошел в глубь палатки и стал возле стола с картой, а в это время командир продолжал чертить что-то, но через минуту один из российских офицеров поднял голову от листа с бумагой.
– Что хочет то бычье, которое у входа собралось? – обратился офицер к комбату.
Тот замешкался, не знал, что ответить. Возникла неловкая пауза.
– Слушай, я тебе русским языком в прошлый раз объяснял: всех, у кого большая задолженность по зарплате, на передовую, в горячую точку. Ты что не понимаешь, как экономить нужно? – неожиданно грубо заговорил русский.
– Дмитрий Никола… – хотел было сказать комбат, но собеседник прервал его отборным матом.
– Молчать, ты не понимаешь с первого раза, похоже. Сам пойдешь на передовую, я тебя научу дисциплине, угрохаю, как пить дать, ты, что думаешь, незаменимый? – русский проговорил спокойным гробовым голосом, оттого его интонация звучала угрожающе.
В палатке повисла напряженная тишина. Российский офицер, словно не замечая никого, смотрел в сторону командира, а тот, сконфузившись, бесцельно водил по карте карандашом.
В тот день Художник покинул пост командира роты, перешел в отдел обеспечения, объясняя сослуживцам, что устал от всего на свете, не знает, где увидеть знаки, которые подает ему судьба.
В большом ангаре рядами стояли тюки с формой, дальше сваленные в кучу сапоги, а еще дальше в картонных ямщиках консервы. Сюда почти никто не заходил. Редко когда подъезжала машина, выгружалась и уезжала.
Художник дотемна ходил по ангару, словно хотел вытоптать свои мысли. Перед его глазами проплывала шахта, Люба, дети. Иногда он поднимал руки, как будто хотел выхватить из воздуха что-то существенное, то, что мог видеть только он один. Но рука его проваливалась в пустоту, не находя опоры, как у альпиниста, который делает ошибочное движение и не удерживается на выступе.
А потом Антон услышал, что случилось несчастье с отцом Владимиром, который помог ему освободиться от игромании. Тот якобы начал открыто выступать против «ополчения», бойцы которого грабили прихожан и обещали «попу свернуть шею». Кто это делал, Художник не знал, поэтому, взяв увольнительную, поехал к батюшке в Ровеньки.
Чтобы добраться до своего родного города, он взял свободный грузовик. Декабрьским утром выехал из лагеря и направился на юг. Вначале он решил навестить мать. Вот знакомый дом в микрорайоне «Черниговский». Второй этаж, обитая коричневым кожзаменителем дверь. Мама услышала стук и вышла навстречу. Как она постарела!
Художник не видел ее несколько месяцев, но, казалось, прошли годы.
– Сыночек, живой, – протянула к нему руки мать. Полминуты объятий.
– Проходи давай, ты устал, наверное, отдохни, – она посмотрела на сына, на глазах выступили слезы.
– Я, мама, ненадолго, дела у меня тут, – проговорил он, а сам плюхнулся в кресло.
В квартире ничего не изменилось. Как обычно, три кота загаживали все вокруг. Старая мебель. Из нового – фотография отца в черной рамочке. Он на минуту застыл перед изображением папы, губы его плотно сжались.
– Отмучался отец, царство ему небесное, – сказала мама. Художник обернулся, чтобы посмотреть на нее, а та глядела чуть в сторону. Ее голос звучал ровно, казалось, она говорила о малознакомом человеке.
– Почему ты так говоришь, разве тебе не жалко его? – спросил Художник.
Мать засопела, видно, что она не хочет отвечать.
– Понимаешь, я, конечно, плакала, и жалко мне, и больно, что он так погиб, – начала говорить женщина и вдруг замолчала. Видно, что она собиралась сказать что-то негативное в адрес отца, но не решалась при сыне.
- Сборник 'В чужом теле. Глава 1' - Ричард Карл Лаймон - Периодические издания / Русская классическая проза
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- «Я хотел служить народу...»: Проза. Пьесы. Письма. Образ писателя - Михаил Афанасьевич Булгаков - Биографии и Мемуары / Драматургия / Разное / Критика / Прочее / Советская классическая проза
- Наш подарок французскому народу - Лариса Яковенко - Юмористическая проза